Читать книгу Разбитый Адам - Роберт Олегович Киров - Страница 10

Машу и ее мать с завязанными глазами приводят в наполненное тревожным эхом помещение. Повсюду слышится плач и всхлипывания. Когда с их глаз снимают повязки, они видят, что находятся в некоем ангаре, забитом напуганными женщинами.

Их пленители поддерживают страх, рыская среди женщин и время от времени стегая словом или бичом. Из динамиков раздается экзальтированная речь невидимого оратора.

– Поймите! Вы – жертвы окостенения культуры. Жертвами родились. Но не умрете, не познав свободы! Бог обновляется в вас… Да воскреснет!.. Он возвращается к жизни. Мы помогаем процессу. Не надо сопротивляться. Впустите боль! Да внидет страх в ваше сердце!

Волна истерии захлестывает ангар. Страх Божий – вот что чувствует человек, когда в его жизнь возвращается смысл. Или только пародия на него?

Смерть Бога – точка начала координат. Начало расщепления ядра, начало Ядерной войны. На основании этой точки строятся новые теории там, где еще живет борьба идей.

Маша попадает в гарем лидеров.

Из динамиков снова раздается голос мужчины около пятидесяти лет. Что-то в этом голосе выдает нежелание отказаться от плодов молодости.

– Пусть истлеет в животном страхе ваше «Я» и все тщеславие вместе с ним! Тогда раскроется сердце для свободной любви… Мы станем одним телом. Мы станем едины! Хорошо будет… и вы согласитесь. Поверьте, мне, дщери Господни! Так и спасемся.

Зашитый в черную кожу, сектант с хлыстом подходит к Маше и, глядя на нее и обнимающую ее мать, процеживает сквозь зубы.

– Впра-авим мозги… впра-авим…

Напряжение становится невыносимым.

– Ах, горе нам! – раздается крик матери.

– За что? – спрашивает кто-то.

– Ой-ой-ой… А-а-а… Ах…

– Молчать, суки! – свист бича.

Маше кажется, что кожа матери с хрустом трескается.

– Пора жрать!

И с конфиденциальным видом говорит:

– Мы бросили в кашу вкусные добавки, которые помогут вам… адаптироваться… – и вставляет крепкое словцо.

– На, сука, – черпаком сектант наливает блюдце подозрительной мути.

– Держи, сука… На, сука… Держи…

По мнению сектантов, такое обращение возвращает женщин к их гендерной роли.

Сектанты, к которым попали Маша и ее мать, многим напоминают типичных реакционных фашистов, которые всегда всплывают в критические этапы истории. Без тоталитаризма нельзя воплотить в жизнь ни один по-настоящему радикальный проект. Но когда успело новое поколение фашистов приобрести эту религиозную закваску?

Очередь получения пайки доходит до Маши. К этому времени женщины из первых рядов уже оканчивают скудную порцию своего пайка и все, как одна, странно сидят, сжав колени. Маша решает, что с кашей что-то не так, и пытается незаметно вылить кашу в канализацию, но мать останавливает ее.

– Ешь быстро, если не хочешь завернуться, – строго говорит она.

Маша аккуратно кладет ложку каши в рот. На вкус сладкая, с хмельным послевкусием. Несмотря на лекарственный оттенок вкуса, оказывается вполне съедобно, особенно в виду голода.

Покончив с порцией, Маша чувствует зыбучее чувство внизу живота. Это ощущение быстро превращается в тепло, мягко разливающееся по гениталиям. Циркуляция крови усиливается. Маша чувствует, что может не удержать мочеиспускание. Девочка инстинктивно приседает на корточки. Ее сердце все больше пожирает похотливое желание быть наполненной, никогда не знакомое ей прежде.

Маша растеряна. Одна из женщин в метре от Маши не выдерживает и с истомным возгласом принимается за клитор.

– Эй, вы! Твари! Что это? Что вы с нами делаете? – восклицает кто-то из шелестящей толпы.

Невидимый оратор возобновляет речь.

– А это, дщери Господни, первое испытание! И у нас уже выявляются… подлинные блудницы… то есть матушки, достойные принять в себя семя Нового Адама! Терпите! Ибо скоро вы получите то, чего так взалкали… взалкали ценой своей чести, гордости, ценой своей старой, ложной жизни…

Последующий месяц женщин кормят сладострастной кашей, не утоляющей голод, но разжигающей все больший аппетит похоти.

К финалу первого «этапа» воздух в ангаре наполняется густым запахом пота и похоти. Взрыв крысиной бойни доведенных до животного состояния женщин кажется неизбежным.

Это чуют «волки» сектантов. И вот – наступает этот день.

Ворота ангара открываются, впуская в изломанные и затхлые души матерей старого мира свежий ночной воздух и свет живого огня.

Часть сектантов сменила кожаные одежды на холщевые мантии. Со свечами в руках они встают немногочисленной группой у выхода. «Кожаные» сектанты грубо отодвигают массу женщин и встают живой стеной, вооруженные резиновыми дубинками и полицейскими щитами.

– Добро пожаловать, на наш Корабль! Так мы называем нашу общину, – обращается к своим рабыням один из сектантов в холщовой одежде. Этот голос… это он целый месяц пытался влезть в мозги женщин. – Вы прошли испытание унижением и страхом. Осталось последнее.

Если вы и не смогли до конца вернуться к животному состоянию первозданной Евы, у вас все еще есть шанс.

Придите!.. И мы вольем в вас семя Нового Адама. Вы станете богородицами. Вы разделите с нами новое блаженство. Придите! Врата в Царствие Божие открыты!

Маша ни на секунду не подвергает сомнению то, что за спинами сектантов начинается само зазвездье, и лишь думает, как бы прорваться туда, на волю. Вероятно, немногие в женской толпе сохранили способность критически мыслить.

Одна из женщин падает на колени и начинает развязывать набедренную повязку главного оратора. За ней рванули другие, убоявшись, что им не хватит животворной спермы сектантов. В этот момент их огорошивают удары дубинок.

– Стоять! Стоять! Спокойно! По очереди. Мы посвящаем по одной. Сука! Не толпиться!