Читать книгу Разбитый Адам - Роберт Олегович Киров - Страница 11

Человек возвращается в историю Хлыстом.

Он воплощает в себе не только достоинства предков, но и идет дальше в духовной дерзости, переосмыслив период гуманистической псевдоистории. Это значит – смерть индивидуализму, Новое Средневековье, пренебрежение технологической и утилитарной стороной жизни и стремительный подъем духовности.

Хлыст зовет на свой «корабль». Но иначе, чем через врата свального греха или став инкубатором для хлыстовского младенца, пройти на него нельзя.

В кашу, которой кормят женщин, добавляют наркотическую смесь, замешанную на основе первитина, вызывающего «бешенство матки». За месяц первитиновая смесь проедает кору головного мозга, выпустив наружу необузданный хаос первобытных инстинктов.

Теперь же большинство этих женщин не сможет покинуть хлыстов даже при желании, так как они приходят к наиболее прогрессивной форме трудовых и социальных отношений.

Это труд за наркотики. Труд за радость – как это прекрасно! Он побеждает и в Цивилизации, но не революционно, а постепенно, в согласии с логикой развития.

В Евразии все строится на других началах.

Благодаря энергетической мощи Окна Зазвездья и слаженной работе ее адептов-медиумов на исходе XXV столетия получается очень непостоянная субстанция. Личность хлыста шизоидна. Хлыстовский ум – это огненный вихрь и хаос, это крепкие ноги и мозолистые руки рабочего. Хлыстовство – это животворная энергия из народных глубин, это ценности, близкие природе, это кровь обезличенной теологии.

Хлыст – это человеческая скотина религиозного типа.

Уловить, как перетекает эго хлыста из одной формы в другую, невозможно. Даже сам он не в силах сделать это. А если бы мог, то не был бы хлыстом. Хлыст подобен крысиному королю, но связанному узлом взаимопроникающих членов. И вся суть в том, что хлыст никогда не знает, в кого проник он и кто проник в него.

Все потому, что он – абсолютен. В хлыстах нет эго (или оно слишком размыто), нет красивого и нет безобразного. Хлыст нелицеприятен. Но если подобное искушение и находит на него, то колесо радения перемалывает этот сорняк субъектности.

Может быть, первым хлыстом был Спиноза, сказавший, что «Бог есть природа». Бог, его разложившееся целое рассеяно по телам, и только в хлыстовщине Бог может собрать себя воедино и воскреснуть. Разум отступает, высокая духовность разваливается. Бог живой, плотяной переливается в блуде оккультной закваски.

В традиции этого народа свята ролевая игра. Например, христианские хлысты разделяются на «христов», «богородиц», «никол» и прочих. Так же и в других «конфессиях»: «будды», «конфуции», «магометы» и так далее.

Как вода точит камень, так летаргические импульсы Мертвого Бога меняют психотип. А что, если б не Иуда?! В XXV веке все евразийские секты окончательно проваливаются в Хлыста.

Не такой путь выбирает человек прогресса. Он – вечный конкистадор: не прогибаться, подмять под себя континент, Землю, Вселенную. Новый Адам не будет безропотно тлеть в пустыне. Он не Иов, сидящий в утробе кита. У Нового Адама есть великое оружие – Стрелы Апокалипсиса.

Вторая Стрела прорывает личину мира, рассеивает туманную пелену и пронзает сердце небосвода так, что оно брезжит кровью: так ярко, так больно, как будто новой зарей нового мира.