Читать книгу 2017—2020 - Роман Арзянцев - Страница 7

Мэнсис зарегистрировал широту якорной стоянки Ванкувера в Ниихау как 21 градус 46 минут 20 секунд северной широты и, безусловно, является наиболее подходящей ситуацией на этом острове, поскольку он хорошо защищен от северных и северо-восточных ветров, которые как правило, самые сильные среди этих островов». Мензис, очевидно, еще не знал южных штормов Кона! Он понятия не имел, как им повезло, что они не испытали его во время пребывания в Ниихау. «Пока мы оставались здесь, погода продолжала быть темной и облачной, но справедливой; ветер постоянно держался между севером и северо-востоком, дул порой очень свежим и ощущался намного холоднее, чем мы обычно испытывали его в тропиках».

Чтобы побудить ни'ихауанов продолжать выращивать новые культуры, такие как арбузы и мускусные дыни, как они имели после визита Кука и подарка семян, Ванкувер старался заплатить хорошую цену за эти фрукты, которые так нравились ему и его людям, Чтобы стимулировать дальнейшее разнообразие в сельском хозяйстве Ниихау, Мензис распространил «различные семена европейских садов, в частности семена имперской капусты, которые мне подарил мистер Астон, садовник Его Величества в Кью». (Уильям Астон был тогда управляющим Королевского ботанического сада Кью.)

С марта 16 – го, 1792, в 5 часов вечера, два корабля Ванкувер снялись с якоря и поплыли на пути к северо – западном побережье Америки. После нескольких месяцев исследований они остановились в испанском порту Ноотка, на острове, который сегодня носит имя Ванкувера. Ноотка была тогда оживленным торговым портом, который часто посещали британские и американские корабли. Это был, как писал Портлок, центр американской «пелтри». Это был также порт, который британцы и американцы надеялись захватить у испанцев, чьи основные колониальные интересы лежали намного дальше к югу.

В октябре 12 – го, только один день до его отъезда Nootka вернуться на Гавайи, Ванкувер «получил на борту двух молодых женщин с целью их возвращения на родину, Сандвичевы острова, которые они покинули в сосуд под названием „Дженни“ (первоначально из Бристоля, Englans), который прибыл в нутка на 7 – е октября. Поскольку это судно было связано прямо отсюда прямо в Англию, г-н Джеймс Бейкер очень искренне просил меня разрешить этим двум несчастным девушкам пройти по пути на „Открытие к Одному“, острову их рождения и проживания, откуда они были доставлены не только вопреки их желаниям и склонностям, но и совершенно без ведома или согласия их друзей или родственников…»

В течение пяти дней, в течение которых «Дженни» стояла на якоре, ходили слухи о Ноотке, дошедшие до Ванкувера негодующие уши. В своем журнале он утверждает, что такие обвинения часто делались «гражданами Соединенных Штатов Америки в ущерб и бесчестие британских подданных, торгующих на побережье Северо-Западной Америки». Ванкувер чувствовал, что этот конкретный слух о двух девушках из Ниихау был столь же беспочвенным, как и все, что он еще слышал, и вполне вписывался в широко распространенные в Ноотке истории о том, что некоторые британские подданные «привели уроженцев Сандвичевых островов из отсюда до побережья Америки и продал их местным жителям этих берегов за мех».

Обвинения, выдвинутые американцами в отношении «Дженни» и двух молодых женщин из Ниихау, с негодованием зафиксированы Ванкувером. «Эти две молодые женщины были особенно инстанцированы, поскольку их так привел и уничтожил мистер Бейкер, командующий» Дженни «из Бристоля, и история была рассказана с такой правдоподобностью, что, я полагаю, она приобрела определенную степень доверия со старшим сэром Квадра и большинство испанских офицеров, которые это слышали. Однако прибытие „Дженни“ в порт Ноотка явным образом противоречило этим скандальным сообщениям и доказало, что они в равной степени злонамеренные и не соответствуют действительности, поскольку были найдены две девушки, все еще остававшиеся на борту „Дженни“ без развлекая любую идею, что они были предназначены для продажи; и при этом они не упомянули, что подвергались какому-либо дурному обращению от г-на Бейкера, а напротив, что они были обработаны им со всей добротой и вниманием, находясь под его защитой»

Во время записи всего этого в своем журнале Ванкувер знал капитана «Дженни» всего пять дней. Тем не менее он выражает полное доверие своему соотечественнику, заявляя: «Хотя у меня нет личных знаний о мистере Бейкере до его въезда в Ноотку, все же я должен представить его совершенно неспособным к такому акту варварства и несправедливости, и если бы был Наименьшую искренность в заботе он выразил мне за будущее счастье и опосредовал такой замысел. Я, однако, не хочу оправдать правильность поведения г-на Бейкера при вывозе этих девушек из их родной страны; поскольку я определенно придерживаюсь мнения, что это было очень неправильно; и если молодым женщинам нужно отдать должное, их соблазнение и задержание на борту судна г-на Бейкера были непростительными».

Девушки сказали Ванкуверу, что «они пошли на борт с несколькими другими из своих соотечественниц, которым было разрешено снова вернуться на берег; но они были заключены в каюту, пока судно не отплыло, и находились на некотором расстоянии от Одного. С другой стороны, г-н Бейкер заявляет, что их отправили в море, не зная, что они находятся на его судне».

Две девушки сначала идентифицировали себя как Taheeopiah и Tymarrow, оба из «острова Onehow». Тахеопии было около пятнадцати лет, девушка всего ранга. 20-летний Тимарроу был связан с ней, но, как отмечает Ванкувер, «не имел равных прав на острове». Смена и обмен имен не является необычным полинезийским обычаем, но Ванкувер был озадачен, когда «Тахеопия, по какой-то причине, которую я никогда не мог понять, изменила свое имя на имя Рахейны вскоре после того, как она поднялась на борт, и продолжала оставаться такой называется.»

Две девушки из Ниихау были, вероятно, первыми гавайскими вахинами, посетившими западное побережье Америки, так как по пути на Сандвичевы острова Ванкувер впервые совершил путешествие по побережью Калифорнии. Калифорнийские остановки были теми, которые очень понравились Рахейне и Тимарроу. Этот очень довольный и заинтригованный Ванкувер, который рассказывает, что «вид лошадей, крупного рогатого скота и других животных, с разнообразными объектами, для которых они были совершенно незнакомыми людьми, произвел в них высочайшее развлечение; и без малейшего колебания или тревоги они сели верхом на своей первой посадке» (в одном из испанских поселений) « и с человеком, чтобы вести животное, они ехали без страха и тем самым имели возможность принять участие во всех вежливости и диверсии, которые наши испанские друзья так любезно предлагали и предоставляли».

Для этого первого опыта катания любого ни'ихауана – действительно, первого зарегистрированного опыта катания любого гавайца, две девочки были экипированы в манере катания «как наиболее рассчитанные для их ситуации и действительно лучшие в наших силах закупать». Приспособляемость девушек к европейской моде – и обычай – была замечательной. Ванкувер отмечает, что с модой, «которая очень понравилась им», они также, кажется, естественно приняли европейскую «деликатность». Например, говорит Ванкувер, поднимаясь и спускаясь по лестницам, соединяющим различные части его корабля, Рахейна, в частности, «постаралась бы не раскрывать свои лодыжки (sic), как если бы ее подталкивали самые жесткие». гувернантка». Рахейна была всеми любимой из двух, и Джордж Ванкувер был очень впечатлен ее грацией и красотой.

«Элегантность фигуры Рахейны, регулярность и мягкость ее черт, а также деликатность, которой она обладала естественным образом, дали ей превосходство над общностью ее пола среди сэндвичей-островитян». Действительно, для Ванкувера Рахейна олицетворяла лучшие и самые желательные качества своего пола даже по сравнению с женщинами его собственной страны – действительно, высоко оценила девушку с самого маленького и самого отдаленного из обитаемых островов Гавайского архипелага.

Будь то изменение климата или, что более вероятно, их подверженность новым болезням, от которых у них не было естественного иммунитета, две девочки заболели вскоре после прибытия в Монтерей.

Ванкувер и хирург его корабля, ботаник Арчибальд Мензис, испугались, что два молодых ниихауана могут не выжить, чтобы добраться до своего островного дома, потому что они оставались больными во время путешествия. Ванкувер рассказал, что они «несмотря на то, что все средства в нашей власти использовались для восстановления их здоровья, они не полностью восстановились до нашего прибытия в Оухихи».

Поскольку девушки были из «Onehow», Ванкувер «обещал посадить их на берег на этом острове». Однако, достигнув Оухихи (остров Гавайи) – его первой остановки на Сэндвичевых островах, Ванкувер был проинформирован о том, что из-за сильной засухи жители Ниихау «почти полностью покинули его». Прибыв в «Аттовай» (Кауаи), Ванкувер обнаружил, что это действительно так, и «я решил оставить наших подруг на этом острове». Мензис подтверждает это в своем дневнике о том же путешествии, говоря, что в 1793 году, когда они вернулись с американского побережья с двумя молодыми женщинами из Нихау, корабли Ванкувера были разочарованы, когда им сказали, что «долгая череда сухой погоды сморщилась и сжег большую часть продукта «Ниихау. Никаких ямс не должно было быть. Действительно, сетует Мензис, который так наслаждался этой первой остановкой в пути и его долгой экскурсией с мистером Мэнли по внутренним районам Нихау, общий голод на острове был таким, что большинство его жителей переехали в Кауаи. Две девушки, похоже, не расстроились из-за этого. Очевидно, что такие переезды в периоды сильной засухи были обычным явлением для людей из Ниихау.

Мензис утверждает, что, когда девочки, чье здоровье начало улучшаться благодаря доступу к их привычной диете пои, узнали о ужасных условиях «Одного», они сами попросили высадиться на Кауаи. Зная о силе тапу и возмездии, которое может быть наложено на них, потому что во время их долгого отсутствия две девушки нарушили самый строгий запрет на их пол, «питаясь за моим и другими столами в компании мужчин», Ванкувер извлек обещание от правящих вождей Кауаи, что девочки «не должны подвергаться наименьшим травмам на этом счету, но что при их приземлении они должны быть немедленно позаботились и защищены».

В отчете Мензиса дается подробная информация о том, что в Ванкувере он позаботился о том, чтобы забота о его двух женщинах-пассажирах была вождю Инаму, который пообещал, что они будут под защитой вождя Ваймеа. им и где все их последствия должны быть защищены в безопасности». В своих путешествиях Рахейна и Тимарроу получили много «чужих владений», которые, по словам Мензиса, теперь сделали их «самыми богатыми на этих островах». Ванкувер был склонен не слишком доверять обещаниям и гарантиям Инаму. Осматривая земли, обещанные каждой девушке, британский командирони оказались настолько обширными и плодородными, и такими близкими к заливу Ваймеа, где обычно происходила торговля с иностранными судами, короче говоря, «настолько выше наших самых оптимистичных ожиданий, что меня заставили заподозрить искренность предполагаемого пожертвования».

Следовательно, Ванкувер задумал о гарантии, которая, как он чувствовал, будет защищать владения девочек, их имущество и их права на них после его отъезда. Он попросил, чтобы вместо предоставления имения каждой девушке земли были переданы ему лично в качестве подарка с пониманием того, что «никто не должен иметь на это никакого права, кроме как с моего разрешения, и что я позволю Рахейне и Тимарроу освободиться». на поместье. «Он с удовлетворением отметил, что это распределение Рахейне было самым большим и самым желанным, в соответствии с ее более высоким рангом. Поместья двух девушек были смежными, одна к другой, и простирались далеко в горные склоны.

Мензис сообщает, что заверение Ванкувера вождям и девушкам в том, что он вернется, чтобы проверить их в следующем году, стало еще одним убеждением Инаму, чтобы сдержать свое слово в вопросе защиты девочек и их имущества. «До того, как мы уехали, – говорит Мензис, – старшая из девушек (Тимарроу) сказала нам, что глава деревни сделал ей предложение стать его женой. Этот матч мы старались поддерживать с обеих сторон». Когда «Дискавери» отплыло, Рахейна и Тимарроу стояли на пляже, помахивая на прощание. Они все еще были одеты в свою европейскую одежду – включая туфли и чулки, но, как заверила Рахейна в Ванкувере, они вернутся в свой родной костюм, как только корабль исчезнет из виду.

Те чудеса, которые Рахейна и Тимарроу могли теперь связать со своими соотечественниками, должны были казаться такими же изумительными, как легенды, рассказывающие о мифическом прошлом Кауаи и Ниихау. Они, конечно, должны были рассказать о верховой езде, о внешнем виде лошадей и крупного рогатого скота, и об их развлечениях в Испании. Кроме того, согласно Мензису, две девушки были полны историй о своем путешествии по «Дженни» вдоль северо-западного побережья, где бристольский корабль мистера Бейкера торговал мехами с многочисленными индейскими племенами.

Девушки сказали Мензису, что «увидев несколько таких племен и соблюдая их манеры и обычаи, они не могли размышлять об этом, не выражая своего крайнего отвращения, особенно в отношении их (индейцев) « нечистых и грязных способов жизни, в их оскорблении сами по себе с жиром и грязью, и его последствиями – сильным трупным рывком, который постоянно сопровождает их». Несомненно, также, что девочки ценили своих соседей Кауаи и друзей и родственников Ниихау на Кауаи песнями, которые, по словам Мэнкси, они сочинили обо всем, что происходило в их путешествиях – композиции, «которыми они себя развлекали», были впечатлением Мензиса, но что они, современные антропологи, могли бы считать девочками, конкретизировавшими свои странные переживания в песнях и песнопениях, что было давним обычаем полинезийцев.

Ни Ванкувер, ни Мензис не упоминают в своих отчетах о его визите 1793 года о присутствии нескольких европейцев, которые жили на Кауаи в 1792 году. Трое мужчин, которых Кендрик высадил на берег у «леди Вашингтон», когда он взвешивал якорь в Ниихау в 1791 году, и который Ванкувер в 1792 году пополнил одеждой и определенными удобствами, возможно, уже были собраны вместе с их коллекциями жемчуга из Ni’ihau. Ванкувер был очень расстроен, узнав, что капитан Кендрик был убит в Оаху. Кендрик и несколько членов его команды погибли в результате плохой цели праздничного выстрела британских судов «Шакал» и «Принц Ли Бу», которые были поставлены на якорь возле «Леди Вашингтон» Кендрика.

Ванкувер не упоминает в журнале своего визита в Кауаи в 1793 году о том, что Инаму владеет «мышами», с помощью которых вождь вооружил нескольких европейцев на островах, чтобы помочь ему в восстании против тех, кто намеревается поставить молодых главный каумуалии у власти.

Мензис узнал об этом прерванном деле, и помилование предложил одному вождю повстанцев, который скрывался в горах. Ботаник был очень впечатлен, комментируя, что «эти люди в целом, кажется, решают свои собственные гражданские волнения с меньшим количеством ярости, чем более цивилизованные нации.»

Выполнив свою миссию по безопасному возвращению двух девушек из Ниихау, и без всякой причины останавливаться на заброшенном « Одноголовке», 30 марта 1793 года два корабля «Ванкувера» продвинулись «медленно между островами Одоу и Атоваи до тех пор, пока не освободились от Атоваи мы поймали торговлю и отправились на Лехуа, чтобы изучить его связь с Onehow или посмотреть, были ли они разделены судоходным переходом», как утверждал Уильям Блай в 1779 году. В полдень, на 22,4 градуса северной широты, они стояли около» двух миль до к северу от северной точки Лехуа мы тогда стояли близко к подветренной стороне острова, но не увидели никаких признаков совершенствования или каких-либо жителей на нем», – писал Мензис. «Наоборотбыть ничем иным, как бесплодной скалой лавы, состоящей из пластов, очень нерегулярных как по своим направлениям, так и по размерам, и пробитых в нескольких местах отвратительными пещерами». Они «стояли достаточно далеко в заливе на южной стороне от него, чтобы убедить себя в том, что к нему присоединился Риф скал, покрытых мелкой водой, и что между ними не было четкого прохода для самого маленького судна.»

Весной 1794 года Ванкувер и Мензис снова вернулись на Сандвичевы острова. Политика действительно касалась их в этом визите. Их журналы показывают тревогу в связи с коварными действиями и сюжетами, описанными г-ном Уильямом Брауном, командиром лондонского «Баттерворта», в письме от имени доверенного европейского советника Камехамехи Джона Янга, которое он должен был приехать в Ванкувер. Согласно этому письму, «ряд бомжей, проживающих в Воаху и Аттовай» (белые люди), вступили в сговор с неким второстепенным вождем на Кауаи, который пытался восстать против Таео (Каео) и Титери, суверенцев «Аттовай», чтобы захватить американский бриг «Хэнкок». Браун заявил, что эти дыры (иностранцы с белой кожей) настолько подстрекали людей Кауаи и Ниихау к иностранным судам, которые их посещали, что ситуация с судами, заходящими на эти подветренные острова, стала чрезвычайно опасной.

Взгляд Брауна на ситуацию напоминает мнение Меареса, который пять лет назад дал Дугласу подобное предупреждение. Ванкувер решил обесценить письмо Брауна, поскольку сам он лично не сталкивался с враждебностью ни вождя, ни белых на Кауаи или Ниихау.

В журнале своего путешествия 1794 года Ванкувер отмечает, что на Оухихи живет одиннадцать белых мужчин. Через цепь островов его сопровождал опасливый американский корабль, бриг «Вашингтон». В марте «Дискавери» снова достигла «бухты Уаймеа» на Кауаи, где на корабле Ванкувера побывали «многие бывшие друзья и знакомые». Среди них были две молодые женщины, которых я привез из Ноотки и обосновался здесь; во время нашего позднего отсутствия к ним относились с большой добротой и вежливостью, но оба они были очень обеспокоены тем, что после нашего окончательного ухода из этих морей внимательное поведение, которое они испытывали до сих пор, будет прекращено. Однако я воспользовался первой возможностью получить от всех главных вождей самые торжественные заверения об обратном».

Это был последний контакт Ванкувера с двумя девушками, с «Аттовай», «Однонау» или любым из Сандвичевых островов. Он умер в 1798 году, в сравнительно молодом возрасте 41 года. В том же году его отчет о его нескольких замечательных путешествиях и тщательные схемы, которые он делал для каждого из Сандвичевых островов и других островов в своих путешествиях, впервые был опубликован в Лондоне.

Убийство

Уильям Роберт Бротон был с Ванкуверской экспедицией 1792 года на Сандвичевы острова. Четыре года спустя, по возвращении на собственном судне, у Бротона были все веские основания для особой осторожности, поскольку во время этого визита 1792 года три человека из Ванкувера были убиты гавайцами на Оаху. Бротон был офицером, назначенным Ванкувером, чтобы забрать подробности этого печального дела в Англию на вооруженном тендере « Чатем».

Достаточно странно, что Бротон, похоже, не стал это судить в своем путешествии в 1796 году, подробно рассказав о своем командном корабле «Провидение» и тендере, когда он собирался исследовать северную часть Тихого океана, особенно берега Японии и Кореи. Бротон покинул Англию в 1795 году, пересек Атлантику до Рио, отправился в плавание вокруг Рога и через Тихий океан в Новую Зеландию и Австралию, а затем посетил Таити и прибыл на Гавайи 1 января 1796 года. Там он получил дар великолепного накидка из перьев Kamehameha I, вождя кохала, который был полон решимости выковать все острова в одно королевство. Камехамеха уже покорил Мауи, Ланаи, Молокаи и Оаху, консолидировал свою власть на своем родном острове, Гавайи, и был амбициозен в своем могуществе на своем родном острове, Гавайях, и стремился завоевать Ниихау и Кауаи.

Визит Бротона совпал с пиком стремления гавайцев к приобретению иностранного оружия. Камехамеха использовал иностранные вооружения и иностранцев, которые учили гавайцев, как использовать их, для осуществления своих завоеваний. Он жаждал пушечных и иностранных кораблей вторгаться в Кауаи и Ниихау. В свою очередь, вожди этих все еще независимых подветренных островов были готовы совершить убийство, чтобы получить дополнительный мушкет и штык, чтобы защитить себя от запланированного вторжения Камехамехи.

Бротон, похоже, совершенно не знает о рисках, которые могут возникнуть, когда в феврале 1796 года он сделал свою первую краткую остановку в Ниихау. Его журнал на 19 февраля – й гласит: «Как ветер сегодня утром пришел с севера, мы регулировали к острову Oneehow.» 19- го числа «мы пересекли точку юго-восточной стороны Oneehow на 35 морских саженях… направились вдоль берега и, наконец, достигли залива Ям в 14:00 на 29 морских сажах с грубым песчаным дном. Некоторые каноэ сошли на следующий день, торгуя ямсом, картофелем, арбузами и тыквами».

Засуха, которая в 1793 году переселила жителей Ниихау в Кауаи, закончилась. Ni’ihauans снова жили на своем родном острове, и культивирование было возобновлено. Broughton’s является первым отчетом, в котором упоминается, что люди Ni’ihau выращивали тыквы, семена которых были первоначально распространены капитаном Куком в 1778 году, а также вполне могли быть среди «садовых семян», распространенных Арчибальдом Мензисом в 1792 году.

Бротон послал на берег своих людей, и «наша лодка тоже вечером прибыла с корнями. Погода с юга вызвала большой подъем в заливе и помешала нам получить запасы, которые нам обещали. Однако лодка» (из» Провидения») « отправилась на берег с европейцем, который сопровождал нас из Атуи с целью сбора ямса. Но ничего не готово, мы начали и вышли в море. Ветер усилился, и у нас был дождь с сильными шквами, которые раскололи главный верхний парус. Поднявшись в лодки и закрепив якорь, мы встали на берегу и согнули еще один главный верхний парус. Европейцы вернулись на борт, сказав, что все было готово, но прибой был настолько велик, что каноэ не могли добраться до нас без риска (sic). Поэтому я отказался от идеи якорения, так как не было никакой вероятности сделать это, пока ветер продолжался, что, вероятно, имело место. Теперь европейцы оставили нас в своем каноэ с некоторой компенсацией за его внимание: этот человек был доставлен в Ботани-Бэй и прибыл оттуда в американский бриг под названием Меркурий; он покинул ее на этом острове, и Тауа очень его преследует, и он предпочитает дело молодого вождя Тамерри (Каумуалии)».

Пять месяцев спустя Бротон снова остановился в Ниихау по возвращении из Ноотки и побережья Северной Америки. Он был на пути к выполнению главной миссии в своем путешествии – попытка исследовать побережья Японии и Кореи. 18 июля 1796 года «Провидение» бросило якорь в бухте Ям в «15 морских саженях, песчаное дно, в полутора милях от берега». Намерение Бротона состояло в том, чтобы остаться только 48 часов с целью приобретения ямс. Он написал в своем дневнике, что «после завтрака я отправил лодку на берег с небольшой палаткой и тремя вооруженными морскими пехотинцами для защиты предметов, которые они могли бы приобрести…». В тот вечер сам Бротон сошел на берег. Разочарованный тем, как мало продовольствия удалось добыть его людям, он «пошел на некоторые плантации, но ему сказали, что по всему острову существует общий дефицит».

Затем Бротон прошел милю до вершины в сопровождении только одного Нихауана. «Я гулял без дела, встречаясь с несколькими жителями… Как я уже дважды посещал, и многие из офицеров устраивали стрельбу по вечеринкам в интерьере без каких-либо перерывов, у меня не было ни малейшего страха перед собственной безопасностью». На следующий день, 30 июля 1796 года, Броутон получил некоторые положения от человека, которого он считал своим другом по Ниихау, вождя «Тупараро». Этот «друг» покинул корабль, сказав, что он может дать им больше, но они должны получить остальные условия на берегу. Бротон, должно быть, немного опасался возможного риска, потому что, когда он послал катер, чтобы принять поставку, «помощнику было приказано отправиться на берег с двумя должным образом вооруженными морскими пехотинцами, еще один человек для бартера и экипаж лодки с мичманом, чтобы остаться в графель Если что-то пошло не так, они должны были подать сигнал кораблю.

Менее чем через час офицер на палубе сообщил Броутону, что большая часть каноэ Ниихау, расположенного рядом с кораблем, сошла на берег. Поскольку погода и океан не дали повода для такого отступления, Броутон начал подозревать, что что-то может быть не так. Он дал указания сигнализировать береговой вечеринке. В 11 часов утра в ответ на его сигнал он увидел, как береговая группа из «Провидения» ударила по палатке. Сразу после наблюдения Бротон услышал «стрельбу с лодки».

Сначала он подумал, что это сигнал вспомнить тех, кто мог заблудиться в другом месте на острове. Затем был поднят второй сигнал для выхода на берег. Без промедления капитан Бротон приказал офицеру с морскими пехотинцами сойти с берега на берег. То, что они нашли, было то, что tradegy ударил оригинальную береговую группу.

Бротон был потрясен, когда понял, что его убедил начальник, которого он считал дружелюбным, чтобы отправить своих людей в умышленную ловушку, замысел которой был убийством. Его журнал жаловался: «О возвращении одной из лодок я с большой тревогой узнал, что приятель, мистер Коули, с ботаником Александром Бишопом, который ходил в бартер, сбежал с величайшей трудностью». Пиннас остался на берегу, защищая мертвые тела от ниихауан, «которые, казалось, стремились заполучить их, хотя их потопило под водой».

Бротон был удивлен и возмущен, потому что «эта несчастная сделка произошла без малейшей провокации с нашей стороны…» Он и его офицеры согласились, что они должны забрать тела и, прежде чем отправиться на Кауаи, чтобы заручиться поддержкой вождей для приведения к судья Тупараро и другие руководители в «этих ужасных убийствах, мы также посчитали необходимым привести какой-то пример на месте».

У Бротона все лодки были укомплектованы. Он дал указания, что морские пехотинцы «должны сжечь каждый дом, каноэ и плантацию в миле от пляжа, где были лодки, и должны вернуться до захода солнца». Ni’ihauans сбежал с пляжа, когда приближающийся пиннас выстрелил, чтобы очистить берег для посадки. К этому моменту люди Ниихау были достаточно знакомы с огнем, чтобы увидеть вспышку мушкетов и убежать. Бротон сообщает, что «дома вскоре были в огне, а 16 каноэ на пляже были сожжены или разрушены».

Все это время собиралось огромное количество ниихауанов, вооруженных копьями. У двоих были «злополучные мушкеты и снаряжение. По мере продвижения наших людей они бежали и таким образом предотвращали любое личное искупление за свое предательство». Тела двух морских пехотинцев были извлечены из примерно девяти футов воды, и в три часа дня, после того как г-н Мадж покинул берег, ниихауане бросились искать трупы и «нашли поводья, которые наши люди потеряли в атака.»

Броутон комментирует, что это было столь же неспровоцированное убийство, как и любое «то, что произошло на этих островах». Только в этом пункте своего рассказа он упоминает самое необычное обстоятельство, которое он имел на борту Рахейны и Тимарро, двух девочек из Ниихау, спасенных из Ноотки Ванкувером. Рахейна попросила прохождения для себя и своего спутника из Кауаи. В то утро муж Рахейны, Тупараро, развеял любые подозрения, которые могли возникнуть у Броутона, отправив его и Рахейну на борт «чтобы мы могли его видеть».

Рахейна и Тимарро были, очевидно, «очень встревожены резней», которая, очевидно, была запланирована мужем Рахейны. Две женщины, рассказывает Броутон, «желали быть отправленными на берег; на эту просьбу мы выполнили, дав каждому письмо, начиная с того, что они доверили бы им первое прибывшее туда судно, но ни в коем случае не позволили бы им быть замеченным европейцами в Atooi. ” Бротон, кажется, чувствовал, что они с мужчинами, в частности с беглецом из Ботани-Бей и дезертиром Хьюзом, стояли за планом Тупараро по приобретению дополнительных мушкетов в результате убийства морских пехотинцев. Возвращаясь к наивности его чувства безопасности в свой первый день в Ниихау, когда он прогуливался наедине с Ниихауаном (предположительно Тупараро), Броутон отмечает, что «несчастный случай» убийств заставил его осознать, что его опыт первый день чувствования безопасности был, по правде говоря, «удачным побегом».

Новости в те дни путешествовали медленно, а иногда и вовсе. Похоже, что так было с убийствами в Ниихау. Они не были известны следующим иностранным посетителям, которые пришли с таким же впечатлением дружелюбия и безопасности, как Бротон, которым они наслаждались днем до того, как были убиты его две морпехи. По крайней мере, такое впечатление сложилось при чтении дневника молодого американца Эбенезера Таунсенда-младшего, который посетил Ниихау через два года после катастрофического опыта Бротона.

Эбенезер Таунсенд был сыном Нью-Хейвена, самого богатого и успешного судостроителя Коннектикута и судовладельца. Корабль «Нептун», на котором молодой Таунсенд был суперкарго, был оборудован в 1795 году для герметичного плавания, на котором старейший Таунсенд, проницательный инвестор, планировал повторить недавние прибыльные плавания, совершенные из Салема, Массачусетса и Провиденса, Род-Айленд. Согласно журналу Эбенезера Таунсенда, младшего, он нанял Дэниела Грина, ветеранского судостроителя, «строгого дисциплинированного и честного человека», чтобы командовать 357-тонным быстроходным кораблем и его командой из сорока пяти «молодых и крепких Коннектикутов». люди».

Трехлетнее путешествие «Нептуна» оказалось выгодным за пределами мечты старшего Таунсенда. Они убили и посолили «80 000 тюленей», доставив меха в Кантон, где их продали за 280 000 долларов. валовая прибыль», – говорит молодой Эбенезер, которому в то время было всего 25 лет, и он отлично справлялся с поставками суперкарго на корабле своего отца. Из Кантона «Нептун» доставлял в Нью-Хейвен не менее прибыльный груз «чая, шелка, нанкейна и посуды из Китая». Во время своего кругосветного плавания 1796—1799 годов «Нептун» прошел через Сандвичевы острова, где в своем дневнике Эбенезер Таунсенд-младший. описывает встречу с Джоном Йонгом и Камехамехой на Оухихи и посещение «Моуи», Гонолулу и «Атуи» перед тем, как сделать короткую остановку в «Onehow».

Его запись остановки «Нептун» 30 августа 1798 года в Ниихау гласит: «Один из наших индейцев отправился на берег, чтобы продвигать получение ямса, которого, как мы обнаружили, было мало. Я думаю, что через месяц мы должны были найти их много. Мы не стояли на якоре, и мы не будем, поскольку вечером мы отправимся в Кантон. Мы считаем, что торговля на этом острове небольшая, но в целом хороший остров для ямса. Южная часть острова выглядит бедной, а остальное выглядит довольно хорошо».

Таунсенд описывает гавайцев как «активных, хорошо сделанных людей». Он комментирует, что «большинство мужчин, особенно вожди», обезображивают себя, выбивая передние верхние зубы. Что касается гавайских женщин, молодой человек из Нью-Хейвена считал вахин 1798 года «очень приятными в своих манерах и, очевидно, особенно тех, кто молод и красив, имеет такую же власть над мужчинами, что и в более цивилизованных странах». Ему, однако, не понравился их «один запрещающий обычай завивать волосы на лбу и выкрашивать их известью, чтобы на лбу была совершенно белая полоса, когда остальная часть волос была очень черной».

В их остановке в Ниихау ни предательство, ни подозрение на него, похоже, не беспокоили Таунсенд и «Нептун». В целом, оценка молодого Эбенезера заключалась в том, что «эти островитяне аккуратны в своих лицах, уважают своих законодателей и свои законы, романтическую ностальгию тех, кто считает людей и жизнь» благородного дикаря «идеальными, а эти тихоокеанские острова – утопическим раем, что «Эти люди кажутся такими счастливыми, что я много размышляю над этой темой…»