Читать книгу Девушка с медицинским - Розалия Арасланова - Страница 5

Утро такое хмурое и серое, несмотря на надвигающуюся весну… по ощущениям сейчас не что иное, как осень. Серые тучи, плотные, словно вата, давят всё ниже к земле. И лучше бы пошёл дождь, заставив таять этот грязный снег. И завершают картину серые дома.

В воздухе ощущается привкус апатии, уныния, грусти. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что во всём троллейбусе такие же серые лица, как и эти тучи. Лица людей ничего не выражают. Слышится чей-то разговор, но слов не разобрать.

Проезжаю мимо домов, запоминая это ощущение нового. Меня одолевает горечь от случившегося вчера. Мне больно от того, что Эллина так обошлась со мной. Мне больно от того, что за меня никто не заступился. Значит, совсем уж я ничтожный человек, раз со мной так поступают…

Троллейбус делает крюк и останавливается. Я выхожу на остановке. Передо мной супермаркет, но я иду не к нему. Мне нужно пройти шагов десять до моей цели.

Мой дымчатый шарф-палантин развевается от сильного ветра, будто флаг. Не смотрю на торговцев, которые выстроились в ряд и выложили свой товар на ящиках. Это импровизированный мини-рынок перед супермаркетом. Хотя, по-моему, им запрещается торговать. Слышала даже про отравления людей, которые покупали соленья у пресловутых старушек.

Любой взгляд сейчас режет, словно нож, заставляя кровоточить и другие раны. Смерть отца, расставание с женихом перед свадьбой и то, что произошло вчера. С каждым разом всё тяжелее пережить. Удары судьбы всё более жестоки. С каждым днём боль сильнее придавливает к земле.

Захожу в аптеку и иду мимо кассы, расположенной около выхода. Аптека с открытой выкладкой, из которой знающие в деле толк люди под видом покупателей тащат товар. Всё привычно: шкафы мышиного цвета, везде фирменные ярлыки и стойки, обклеенные ими.

На самом деле, кроме наружных вывесок, оформленных витрин и разного цвета напольной плитки, аптеки ничем не отличаются одна от другой. Ну разве что фирменной одеждой, совсем чуть-чуть – ассортиментом. В остальном разницы практически нет.

Юля стоит за дальней кассой. Она выходит и обнимает меня в знак приветствия и ободрения.

– Как ты? – спрашивает она и разглядывает моё лицо, пытаясь прочесть вчерашние события, как книгу.

– Ужасно, – признаюсь я, не в силах ничего скрыть от лучшей подруги.

– Объясни ещё раз, что произошло! – просит Юля, заходя за стойку.

Обслуживает посетителя и снова возвращается к нашему разговору. Я рассказываю о том, что произошло:

– С самого утра у Эллины было скандальное настроение. Она влетела в аптеку, как ураган, и, когда увидела пустую розетку, рассмеялась: «Ты что, боишься, что пожар начнётся?». «Да, боюсь!» – ответила я, припомнив, как несколько дней назад сработала пожарная сигнализация. На самом деле она сработала из-за кафе, которое находится этажом выше. Но в ту смену я реально испугалась, что пожар начался из-за меня. Представляешь? Иду закрывать аптеку, и тут голос из громкоговорителя: мол, в одном из помещений произошло задымление, просьба покинуть помещение. А я ещё и одна осталась, потому что отпустила Эллину пораньше. В тот-то день она себя вела по-другому…

На следующий день Эллина пришла на работу, и я сразу заметила, что она не в духе. Мало того, что с утра опоздала (на что я закрыла глаза), потом с полчаса сидела и пила чай с пирожками, так ещё весь день просто отвратительно вела себя. Что ни спроси – не может вразумительно и спокойно ответить.

Потом она взялась за тетрадки, в которые мы вклеиваем отчёты, и начала кричать: «Куда ты дела отчёты?». Я не могла ответить, потому что у меня стоял посетитель. Она распсиховалась, пошла в кабинет заведующего с тетрадкой для отчётов. Потом швырнула её и стала переклеивать отчёты с таким видом, будто сама никогда не делает ошибок. Когда я обслужила посетителя, то пошла за ней в кабинет заведующего и на пороге уже спросила: «Значит, ты так со мной расплачиваешься за всё, что я для тебя сделала?» Ведь сколько раз я выходила в смену вместо неё, отпускала домой тридцать первого декабря, первого января. Мало того, на все семейные праздники она тоже отпрашивалась, совсем по-другому со мной разговаривая – мило и вкрадчиво. А заведующий прикрикнул на меня: «Тихо, Соня!» Как будто я это начала… Да мне вообще не нравится быть втянутой в такие дела. Я ненавижу всякие конфликты ещё со времён школы. Это так отвратительно… Я не хочу там больше работать!..

Девушка-фармацевт, которая слышала этот разговор, неожиданно вмешалась:

– Это кто ж такое вытворяет?

– Эллина, – робко отвечаю я.

– Ленина?

– Да… – киваю, смотрю на свои сапоги и, подняв глаза, решаюсь спросить: – А откуда ты её знаешь?

– Учились вместе. Если хочешь, можем ей «тёмную» устроить! – задорно предлагает девушка, подмигнув мне.

Перспектива мне понравилась и заставила улыбнуться. Я даже на мгновение успела представить, как мы всей компанией собрались после работы, подкараулили и… Но я никогда так не поступала с людьми и в этом отношении не собиралась что-либо менять.

А собеседница продолжает:

– Надо же, как осмелела! А ведь, когда учились в колледже, такого себе не позволяла. Сидела в своём углу вместе с единственной подругой Таней и не высовывалась.

– Да ладно? – удивляюсь я.

– Серьёзно говорю!

– Даже слов нет… – вздыхаю.

– Ладно, привет передавай, – улыбнулась девушка. – Меня Маша зовут. Может, вспомнит меня и станет иначе относиться.

Появились покупатели, и я на время отошла от кассы: всё-таки это место работы Юли. Пока осматривала витрины, аптека снова опустела, и подруга спросила:

– Хочешь, спрошу у нашей заведующей, можно ли тебе к нам перейти?

– Давай… – кивнула я.

Юля жестом попросила идти за ней. Мы направились по небольшому коридору в кабинет заведующей, где она собственной персоной сидела за столом, вероятно, формируя заявку на медикаменты.

– Здравствуйте! – сказала я.

– Здравствуйте, – обернулась заведующая, полная женщина средних лет с короткими чёрными волосами.

– Людмила Васильевна, это фармацевт из нашей аптеки, которая на рынке, – елейным голосом пропела Юля. – Она бы хотела к нам перевестись.

– Без проблем. Только что она сейчас делает здесь? – заведующая сурово осмотрела меня. – Она посторонний человек. Что у нас делают посторонние? – едва ли не перейдя на грубый тон, осведомилась женщина.

Моё сердце сжалось от такого приёма. Во рту чувствовался привкус горечи. Мы быстро вышли из кабинета и вернулись в торговый зал.

– Поезжай в офис и поговори с директором, – произнесла Юля, виновато улыбаясь.

– Хорошо, – я тоже постаралась улыбнуться.

– Потом, как поговоришь, позвони мне, – машет Юля на прощание.

– Хорошо… – повторяю я и покидаю аптеку.

«Надо бы попроситься в другую аптеку… Здесь мне явно не будут рады», – думаю я, пока возвращаюсь на остановку. Сажусь в троллейбус и еду домой. Желудок урчит, но я не чувствую голода. Ощущаю головную боль, перед глазами начинают мелькать огненные круги, чувствую подходящую к горлу тошноту. С каждой неудачей у меня, похоже, отключается какое-то из чувств.

Обедаю на скорую руку: запиваю чаем бутерброд с колбасой. С моим гастритом так питаться нельзя, но мне всё равно. Лишь бы голову не сжимало кольцо, из-за которого становится больно смотреть.

Гляжу на часы, быстро одеваюсь и иду к другой остановке. Успеваю сесть в троллейбус, поднимаясь на третью площадку.

Несколько лет тому назад я упала в обморок именно на третьей площадке. Свалилась на ступеньки, на несколько мгновений потеряла сознание. Мужчины, стоявшие в нескольких шагах, просто смотрели на меня, не двигаясь с места. Повезло, что пожилая кондукторша пришла на помощь и помогла мне подняться. Всё-таки мир не без добрых людей – иначе я бы выкатилась на остановку, как колобок.

В то время я прикладывала много сил, чтобы похудеть: ела по расписанию, качала пресс, ходила на хип-хоп. Было же время, когда обычные танцы приносили мне удовольствие, и этого вполне хватало…

А сейчас я стояла, немного потолстевшая. Что портило мне настроение очень долгое время. Даже теперь… Я смотрю на других девушек и понимаю, насколько я далека от идеала. Наверное, по этой причине со мной обращаются так, как сегодня. А может быть, я просто всё принимаю слишком близко к сердцу. Другие люди относятся ко всему не так, как я. Теперь я не чувствую голода, но сердцем ощущаю боль от каждого острого слова, которое влетает стрелой в моё и без того израненное сердце.

Исходя из слов фармацевта – Юлиной коллеги, получается, что Эллина когда-то сама переживала подобное? Или нет?.. Или я слишком многое придумала себе? Но, если это хоть немного похоже на правду, становится понятно, почему она ведёт себя так со мной.

Возможно… предположим, что в колледже она вынашивала план мести. Но так как мстить было некому, она переключилась на новичков (каким была, только-только окончив колледж), которые приходят в аптеку. Это логично? Кажется, немного бредово…

Мне приходится выйти на остановке, прежде чем я уеду вместе со своими мыслями в другой микрорайон города. Жутко волнуюсь от предстоящего разговора с директором. Прохожу мимо нового здания театра кукол. Яркое, новое, современное. Оба берега реки Малая Кокшага, которая протекает у нас в Йошкар-Оле, сейчас преобразились до неузнаваемости. Построенные новые здания, маленький Кремль.

Перейдя дорогу, я оказываюсь словно в другом времени. Огромные бетонные возвышающиеся на десять этажей здания. Дома с большими лоджиями, на которых то хранится старый хлам, то стоит и курит парень в одной футболке, несмотря на погоду, то развешивает бельё чья-то молодая жена с головой в бигуди.

С каждым шагом становится тяжелее дышать. Когда оказываюсь возле офиса нашей аптечной сети, то от страха едва не подкашиваются колени. Я жуткая трусиха. Даже сейчас, когда уже мне двадцать один. Плюс ко всему – неуверенная в себе. Но, как бы то ни было, усилием воли заставляю себя идти дальше, напоминая: только преодолев свой страх, мы становимся сильнее.

Поднимаюсь на второй этаж офиса и застаю всех собравшихся врасплох – за готовящимся застольем. Время не самое подходящее, чтобы объявить о своём желании. Здороваюсь со всеми и совсем теряюсь, топчась на месте. Директор выныривает откуда-то и оказывается около меня.

– Здравствуйте! Что вы хотели? – спрашивает она, и по движениям её челюсти я окончательно убеждаюсь, что пришла не вовремя. Коллеги явно собрались что-то отпраздновать.

– Я бы хотела уволиться… – бормочу неуверенно.

Директрисе уже пятьдесят восемь лет, но выглядит она гораздо моложе. Может быть, это связано с несколькими отпусками в год, которые она себе позволяет. Может быть, с тщательным уходом за собой, на который она, что неоспоримо, тратит много средств. Или такое ощущение складывается от того, что на ней надето? Вот как сейчас: бежевая кашемировая водолазка, которая сидит на ней, словно влитая, чёрные классические брюки и туфли на аккуратном каблучке. Я никогда не умела носить такие.

Она уводит меня в кабинет, где мы оказываемся наедине.

– Итак, что привело вас к этому решению? – интересуется директор.

– В аптеке, где я работаю, меня доводит один сотрудник, – говорю неохотно.

– Напомните, пожалуйста, ваше имя и фамилию.

– София Фадеева…

– Что ж… А в чём выражается, что она вас «доводит»? – уточняет моя собеседница.

– Она на меня всё время нападает… – я объясняю совсем не то, что надо бы сказать на самом деле.

Это звучит так по-детски, будто я рассказываю о спортивной борьбе. Все подготовленные фразы мигом вылетают из головы, а молчать неудобно.

– Давайте вот как поступим: мы переведём вас в другую смену, а если это не поможет, то будем уже решать вопрос иначе.

Я соглашаюсь – а что тут можно возразить? Выхожу из офиса и возвращаюсь домой пешком. С одной стороны, даже хорошо, что не нужно будет привыкать к заведующей другой аптекой. Я явно не понравилась ей. Что-то есть во мне такое, что раздражает некоторых людей. Но я не знаю, что это. С другой стороны, мне нужно теперь по-другому себя вести. Одним словом, всё вышло не совсем так, как мне хотелось.

Когда я пересекаю мост, у меня звонит телефон.

– Что тебе сказали? – спрашивает мама, словно откуда-то из космоса получила сигнал о моём никчёмном разговоре.

– Директор сказала, что переведёт в другую смену, – как можно бодрее откликаюсь я.

– Ладно тогда. Придёшь – поговорим, – сердито говорит она.

– Хорошо, – соглашаюсь покорно.

Кладу телефон в карман, и на душе становится ещё хуже. Так грустно, одиноко… Разве может кто-нибудь меня понять?.. Разве знает, каково это: всю жизнь быть изгоем, находясь среди людей? Почему это происходит? Что со мной не так?..

Прихожу домой совсем без чувств: выжата, как лимон. Мне холодно, потому что по дороге домой я изрядно вспотела.

Переодеваюсь в домашнюю одежду и забираюсь под одеяло. Даже есть не хочется. Чувствую себя в относительной безопасности от жестокого мира, окружающего меня. Переворачиваюсь на бок и засыпаю…

Пробуждаюсь, когда на город уже опустились сумерки. Квартира, в которой я с недавних пор живу, совершенно тёмная и наполнена одиночеством. Протираю глаза и смахиваю с подбородка слюну, вытекшую во сне.

Лежу ещё некоторое время, приходя в себя во мраке комнаты и рассматривая дом, стоящий напротив. В некоторых окнах уже зажёгся свет, а в других пока темно. Огни фонарей озаряют улицы и рассеивают темноту. Я встаю и нажимаю на выключатель – комната освещается, а я пару минут привыкаю к свету, ослепившему меня. Подхожу к столу и включаю ноутбук, открываю вордовский документ и думаю, что… стоит попробовать. Пишу несколько строк, выходит не очень, но сейчас я и этим довольна.

После трёх напечатанных страниц сохраняю документ на рабочем столе и отключаю компьютер. Что-то новое и пока неясное пробуждается во мне… Нечто забытое мною, спрятанное на дальних полках и запертое в глубине души, словно в старом чемодане. Там, где посторонний не найдёт, а я уже давно позабыла…

Забыла о том, о чём так давно мечтала и грезила по ночам. Но пошла по другому, навязанному мне пути, который не принёс счастья. Сделал из меня человека, которым я недовольна, каждый раз видя его в зеркале.

Я не писала с первого курса колледжа, потому что думала, что нашла призвание в жизни и незачем тратить время на такую ерунду, как писательство. Сейчас я уже почти два года работала в аптеке и начинаю ощущать, что мне чего-то не хватает в жизни. Чего-то очень важного. Какой-то части меня, чтобы собрать всё воедино.

Мама ещё не пришла с работы, и я медленно плетусь на кухню, чтобы поставить чайник и разогреть что-нибудь на ужин. Я хотела обсудить с ней всё, что сегодня произошло. Под «что-нибудь» подразумевается еда, которая осталась в холодильнике со вчерашнего ужина. Например, макароны с фрикадельками.

На душе отчаянно плохо. Хочется, чтобы это ощущение прошло и всё было по-старому, но я понимаю, что уже сделала первый шаг и ничего не исправить. В любом случае, у меня есть хобби, и жить стало чуточку легче.

Я шагнула навстречу переменам, о которых и понятия не имела. Но назад пути теперь точно не будет!..