Читать книгу Кувшин Маслоу - С. А. Четвертаков - Страница 58

У страха есть и более сложные связи и функции. Страх – антитеза агрессии – страх тормозит агрессию и активное поведение или останавливают агрессию. Сличение энергопотребления и безопасности позволяет сделать вывод, что страх боли (если он возникает и может возникать, как это имеет место у млекопитающих), может препятствовать поиску пищи и нападению – «прямому процессу» в адаптивном цикле удовлетворения голода.

Если живой организм проявляет пищевую агрессию в условиях возможного по опыту отпора жертвы (и получения от нее боли), то и нападение ведется с помощью опасения возможной боли и частичной готовности к отступлению. Так агрессия через опыт боли начинает ограничиваться процессом торможения через страх. Но успешная агрессия – ее опыт – может, наоборот, усиливать аппетит. Так обстоит дело у очень развитых животных и у не очень развитых людей.

До сих пор (без понимания функций страха) представлялось, что пищевая агрессия или охота или поиск природных преимуществ (а у животных они тоже являются предметом агрессии или интереса) может тормозиться или останавливаться лишь насыщением или удовлетворением голода, то есть полной победой. В отсутствие страха агрессия в природе тормозится только в режиме «Война до победного конца!» или «Жизнь или Смерть».

Агрессия или торможение? Всегда ли?

И у нас возникает представление о первом механизме социального поведения и рефлексии в природе. Природа (причина) страха – это первый учет присутствия оппонентов как первое еще биологическое «принуждение к миру».

Когда же страх возник? В среде малого разнообразия нет страха. Есть пища и размножение. Значит, как минимум, появление страха требует разнообразия. Второе – появление страха (и памяти в поведении) требует интенсивного перемещения голодных особей и объектов пищи.

Но здесь стадиальные этапы. Первые и разнообразные животные в растительной цепочке – травоядные. При изобилии в лесах растительной пищи им страх не нужен – бояться некого. Затем среди них появляются хищники. И пищевая цепочка удлиняется. Но эволюция не быстрый конструктор. А «идея» страха – очень не проста. Его механизм уже требует памяти. Но при изобилии пищи память не нужна.

Сначала по выходе из моря на сушу эволюция занимается и очень долго механизмами перемещения и поведения. Так пресмыкающиеся – почти червяки – начинают вставать с колен (в природе) в полный рост на ноги – иногда на две, а порой – и на четыре, Кроме того, они частью возвращаются в воду, а часть из них «встает на крыло». Растительной пищи еще много – потому травоядные вырастают в размерах, кратно превышающих слонов. Только тогда возникает Золотой век для агрессии – поведения плотоядных – хищников.

Речь о веке пресмыкающихся – о динозаврах (230—65 млн. лет). Хищники среди них, вероятно, имели еще мало конкурентов. И тормозная система для них не играла большой роли. А у крупных предшественников – травоядных динозавров – вообще не было до того врагов. И потому страх был не нужен до этого момента никому.

Но когда начались первые нападения, то природа и эволюция (еще не создав хороших механизмов памяти и потому торможения в психике) сначала изготавливала физические формы защиты. Многие из динозавров обладали особенностями, такими как костяная броня, роговые пластины по всему туловищу, рога или гребни на головах, шипы на хвосте. Все это указывает на господство насилия и агрессии… и недостаток памяти или реакции. Но честно скажем, что это только наша гипотеза и не исключено чей-то уже сделанный или опровергнутый вывод.

И потому память (и позже страх) появились, вероятно, у птиц, которые искали места для питания и безопасного размножения и могли быстро спастись. Те же технические новации стали важны и для первых мелких тогда млекопитающих, выживание которых зависело от поисков приземной пищи и возможности спрятаться от хищников в грунте и растительности.

Потому появление страха есть этап расширения сложности органического мира и, как уже выше сказано, пример расширения перечня потребностей в эволюции. Возникший в эволюции механизм страха присоединяется к первым двум функциям жизни как особое свойство социального (сначала межвидового) поведения.

Но здесь и философский вывод. Это ни много, ни мало есть первая в эволюции рефлексия живого в своей среде, культурным чемпионом которой является, точнее, по своей обязанности в мире должен быть, Человек – высшая форма жизни на Земле.

Уже на второй функции ЖИВОГО мы познаем идею рефлексии – функцию зеркального отражения нашего поведения в природе. Понимать иное, кроме себя, и ставить себя на чужое место – одна из важнейших сторон живой материи высокого (отражательного, то есть рефлексивного) уровня. И стоит напомнить, что высшим уровнем такого отношения является рефлексия Христа, воплощенная непротиворечивым, но на Вере, нравственным императивом Эммануила Канта – совестью.

Мы закончили о страхе. А теперь мы вернемся к энергоснабжению и найдем в нем те же стороны прогноза как функции психики животного. Имя ему предвкушение.