Читать книгу Кувшин Маслоу - С. А. Четвертаков - Страница 60

И действительно, ребенок учится брать в рот и жевать любой предмет, который попадается под руку. Но если ребенку понравилось что-то вкусное, то он потянется к нему, когда увидит.

И это не потому, что голоден. А потому, что в нормальном состоянии человек (и животное) никогда не наедается до отвращения. Он всегда имеет возможность в любой момент «заправиться чем-то вкусненьким». И исключением будет только нездоровье.

Есть даже известный случай или шутка. Одна мама решила не ограничивать дочь в день ее рождения количеством любимых конфет. Девочка ела-ела и вдруг заплакала.

– Что ты плачешь? – спрашивает мама, а девочка отвечает:

– Я еще хочу конфет…

– Так ешь еще!

– А я больше не могу…

И в опыте бихевиоризма самый первый условный сигнал-рефлекс Павлова доказывал ТО ЖЕ САМОЕ. По звонку как признаку приближения пищи возникает слюноотделение. Требуется ли другое доказательство?

Потому примеры указывают на еще один скрытый (и независимый) источник появления потребности (то есть инициализации, активизации голода). Этот источник и механизм отличен от простого голода, который мы предвкушением не считаем.

Почему? А порядок другой! В нашем проекте психики уже есть запись в память – полезный и вкусный объект становится ИЗВЕСТНЫМ ПО ОПЫТУ УТОЛЕНИЯ ГОЛОДА. ЗА ГОЛОДОМ!

Эта схема возникает сразу же после нескольких первых кормлений в начале жизни звереныша или новорожденного. Голодный ребенок уже знает, где найти пищу. Он ищет ее после появления голода, когда проснется.

Но в дополнение к этому наш опыт показывает, что, по крайней мере, у развитых и взрослых людей само появление полезного объекта в «шаговой доступности» может запускать ощущение или, как говорят, создает «позыв» голода. И это явление требует объяснения.

Возможно, первым был немецкий психолог Курт Левин. Он развил фантастическую «теорию поля» (в аналогию модным для 30-х годов физическим теориям) о влиянии среды и полезных ее объектов своими свойствами на Человека, на возбуждение его потребностей. Якобы предметы среды (как источники «поля») вызывают соответствующие реакции у людей – притягивают. В своей «Динамической теории действия» он писал:

«Хорошая погода и определенный ландшафт зовут нас на прогулку. Ступеньки лестницы побуждают двухлетнего ребенка подниматься и спускаться; двери – открывать и закрывать их, мелкие крошки – подбирать их, собака – ласкать, ящик с кубиками побуждает к игре, шоколад или кусок пирожного „хочет“, чтобы его съели», [Левин К., с. 139].

Интересно, что Левин никак не увязывал эти влияния опытом ребенка, который им наблюдался. Так и получилось в пользу шутки и во вред делу, что шоколадка желает попасть к ребенку в рот, будто это её потребность.

И по этому поводу скрестились шпаги и умы многих психологов – Левина, Толмена, Халла и других. Большинство оперировало экспериментами с животными в лабораторных условиях. Мы не можем затронуть это огромное поле дискуссий и потому, что только история изучения споров и экспериментов требует тщательных деталей – и это узкий интерес для специалистов истории психологии. Кроме того, авторы в этой парадигме рассматривают множество проблем психики «в одной корзине» – всё вместе и сразу.

И верно, критериев для разделения психического в парадигме бихевиоризма просто нет – ее принцип – сведение экспериментов к сигнал-рефлексным измерениям и надежда на получение ВСЕХ выводов о психологии на этой основе. Однако выход за рамки этой нереальной задачи каждый толкует по-своему.

И это образует – полезно перечислить – огромное поле вариантов. Многообразие это представлено в книге Хайнца Хеккхаузена – Главе 5 «Ожидание и привлекательность как детерминанты мотивации». От Курта Левина последовали работы Толмена, Халла и многих других [Хеккхаузен Х., сс.224—303]. В дискуссиях пересеклись конструкции «теории поля», понятий ожиданий и привлекательности, проявлений воли, напряжений, потребностей и влечения, отдельно абстрактной мотивации как интегратора поведения, исследования субъективных ценностей результата или поведения вплоть до эмоций и когнитивных парадигм.

От простых ситуаций предвкушений по объекту авторы вовлекаются в изучение латентных научений (скрытых, постепенных и без цели и подкрепления свободных исследований животных, например, в лабиринтах). И все это покрывается попытками самого автора и участников различить мотивацию (или целеполагание) и научение (теорию когниций). Мы возьмем из этого множества то, что совпало с опытом проектирования адаптивной машины. И не исключено, что многое найдет свое применение на более поздних этапах и в более сложных теориях – однако для понимания общего и сейчас – к данной теме это отношения не имеет.

Итак, свойство предвкушения известно. Как его следует описать через порядок восприятия сигналов среды?

Вместо условной записанной в память связи: «потребность – поисковое поведение – выход на полезный объект», реализуется связь: «случайный выход на полезный объект, подчеркиваем, выход на объект, уже известный как полезный, – усиление потребности как ощущения».

Причем сам выход является случайным в двух смыслах – 1) полезный объект встречается случайно при непосредственном движении или активности нашей системы или животного, либо 2) животное находится в пассивном состоянии, а полезный объект сам выходит в поле восприятия нашей системы или животного.

В идеале и нашу искусственную систему управления адаптацией (СУА) ВЫГОДНО настраивать так, чтобы при встрече с полезным объектом и при не полном баке с топливом диспетчер СУА запускал поведение для захвата и употребления СЛУЧАЙНО ПОДВЕРНУВШЕЙСЯ ВОЗМОЖНОСТИ.

И заметим, что нечто подобное в нашем опыте конструирования у животных и у человека вообще имеется. Некоторый опасный объект среды способен по опыту боли вызвать страх – потребность безопасности. Здесь вместо страха – прогноза опасности – возникает предвкушение – прогноз пользы.

Для Человека это логично потому, что выгодно!

Вопрос в том, как это случилось в живой природе без логически мыслящего Творца? Как это произошло в холодной нерефлексирующей эволюционной природе, не имеющей памяти. Кого благодарить?