Читать книгу Вариант Геры - Саша Чекалов - Страница 8

* * *

Очнуться сумеречным промозглым утром в полутёмной комнате с низким дощатым потолком и отстающими от фанерных стен обоями, блёклыми и пятнистыми вследствие хронической сырости, само по себе удовольствие ниже среднего. Особенно если позавчера тебе стукнуло пятьдесят девять и чувствуешь ты именно то, что и полагается чувствовать человеку твоего возраста, продирающему глаза ранним пасмурным утром на аскетически жёстком одре, среди скомканного постельного белья, серого от времени.

Особенно если просыпаешься от нестерпимой головной боли, настолько острой, что ещё во сне, в преддверии яви, перехватывает дыхание. Уже вторую неделю так, между прочим… И, в принципе, логично: хроническое недосыпание не может рано или поздно не начать приносить плоды.

Когда весь день вынужден слушать монотонные вопли детишек (на фоне завывания токарных станков пополам с визгом циркулярки), а каждую ночь – перманентная собачья свадьба дачной молодёжи по соседству разыгрывается (то хор нестройный, то просто бессмысленный ор, – сущий хоррор, короче); когда тебе вместо долгожданной тишины – взрывы пьяного хохота, крики, то и дело грубые всплески бьющихся бутылок, смачные звуки мордобоя и – перекрывающие всю эту какофонию музыкальные помои из динамиков (никакой дискотеки не нужно! – даром что ближайший ДК через пень-колоду функционирует); когда в итоге за целую ночь глаз не сомкнёшь, хоть целый флакон валерьянки выпей, хоть гору подушек на голову наваливай… короче, при таком раскладе головная боль – это, в общем-то, самое естественное.

…Ни стыда, ни совести нету у щенков великовозрастных. Гады. Садануть бы по вам жаканом из верной «тулки»… Привыкли, сволочи, на всём готовом… Вот теперь с жиру-то и бесятся! – никакой возможности отдохнуть рабочему человеку.

Главное, ведь тут совсем рядом, буквально в двух шагах, музей-заповедник, – тоже, между прочим, не птичка капнула: тени великого прошлого, культурный памятник… А эти бестолочи что вытворяют, а! Какой-нибудь Врубель, небось, в гробу переворачивается.

В общем, удивляться-то нечему… Единственное, что беспокоит: болит – уж очень сильно. Надо школьной медсестре показаться, вдруг посоветует что. Или в больницу лечь, на обследование. По крайней мере, хоть высплюсь… Ведь можно же: прописка московская сохранилась, – бывшей жене спасибо, покойнице: детишки-то, дай волю, и в собачью конуру отселить не постеснялись бы. Эх, грехи наши тяжкие…

Лев Давидович кряхтя поднялся с топчана и, шаркая тапочками, поковылял на веранду ставить чайник… Надо бы в котле температуру слегка увеличить: так, чтобы стало – нет, ни в коем случае не душно, только потеплее чуть-чуть… Чуточку! А то уже и под одеялом зуб на зуб не попадает. Менять, менять надо АОГВ этот допотопный, к чёртовой маме… а на какие шиши, спрашивается!

…Так-с. Сколько времени-то у нас?.. Отлично, электричка ещё не скоро – успеем, значит, спокойно позавтракать. Новости посмотреть, что ли?

Включил телевизор, полазил по каналам – всюду реклама «жидкого хлеба» и, до кучи, каких-то зрелищ, не весьма аппетитных, скажем прямо… Разве что вот: по «СлавТВ» – «Орочьи урочища», очередная серия. Лев Давидович уже пару раз натыкался на это кино, даже в сюжет вникать начал. Вроде занятно, хоть и для юнцов. Пожалуй, можно поглядеть немного, пока есть время до выхода… Что поделаешь, если – ну да, да! – нравится ему многое из того, что и его ребятам… Зазорного-то ничего нет, так ведь?

Пожилой учитель труда не обязан иметь изысканные вкусы. Вот детишек уважать – это да, это следует… Но, с другой стороны, как уважать тех, кого ты понять не способен? Да никак… А чтоб понимать – ты в душу к ребёнку проникни, узнай, чем он живёт, чем дышит!

…Ведь любопытная штука всплывает: вот копнёшь чуть поглубже, и тут вдруг становится ясно, что большинство детей-то и вправду то самое… лучше, чище, честнее… наконец, справедливее взрослых! И, главное, не боятся – что? Действовать.

Именно так, товарищи умудрённые-горьким-опытом. Если хотите, чтобы дело было сделано, попросите детей!

Конечно, на первых порах щенками управлять придётся: объяснить им, с чего ловчее начинать, какую именно задачу решать в первую очередь и тому подобное… Но ведь, в конце концов, это частности! Зато если им как следует разъяснить… м-м… всё, что следует… так вот, тогда детишки способны практически на всё.

Потому что они не боятся ошибок. Потерь не боятся. А почему не боятся-то? Да потому что, во-первых, в их нежном возрасте и терять-то особо нечего, а во-вторых, они покамест ещё верят: благодаря их усилиям в мире что-то изменится к лучшему.

Например, как в случае с мелькающим сейчас перед глазами сериалом: будут побеждены «силы зла» и восстановлена «справедливость».

И пускай в фильме, явно малобюджетном, и декорации чутка аляповаты, и грим топорный, угу; пускай схематичны герои, а, как их там, причинно-следственные связи – те вообще не прослеживаются… Зато перед юным зрителем (да и перед не очень – тоже) предстаёт мир поступков, а не пустого трёпа. Мир дела, а не слова! Вернее, так: мир слова – и дéла.

…Ребёнок, положим, спрашивает у родителей (ну, если не обращать внимания на тот факт, что вряд ли он умеет говорить настолько гладко): «Как же это! Во всех книгах чёрным по белому написано, что зло должно быть наказано, – почему же оно почти никогда не наказывается в реальной жизни?» – а родители, криво усмехаясь и пожимая плечами, отвечают в том смысле, что не всё так просто, как на первый взгляд кажется; что «жизнь сложнее, чем ты думаешь»; что, мол, «вырастешь – узнаешь»… Дитя всю эту вялую, гнилую, как картошка, мудрость хавает, и что? Получается, сызмальства учится мириться с тем, с чем, по совести, мириться-то недопустимо… Учится закрывать глаза на «отдельные недостатки». Учится врать: прежде всего, себе, но и другим, разумеется, тоже.

Учится, учится всякой взрослой пакости… или, наоборот, вообще от всего взрослого, что есть вокруг, прячется!

Где? А вот хоть бы даже и в придуманном мире любого подобного «мыла» – герои которого до того наивны, что искренне полагают добро непобедимым, а борьбу со злом – миссией не только осмысленной, но и обязательной для любого уважающего себя гнома! Сталкиваясь с каким-нибудь свинством, они лишь сдвигают брови, вступают в схватку и… побеждают.

(Как, каким образом? Ну… говорят, новичкам везёт…)

А взрослые?

Взрослые – которым жизнь ежедневно раздаёт прозрачные намёки и, видимо, теперь уже до самой смерти от них не отстанет… что ж, им остаётся лишь пожимать плечами да криво усмехаться: никому не хочется выглядеть в глазах своего ребёнка безвольной тряпкой, тем более студнем, мелко вибрирующим от глубоко запрятанного страха. И поэтому взрослые продолжают гнуть свою линию.

«Так не бывает… Жизнь – она сложнее, чем ты думаешь!»…

Неожиданно перед внутренним взором Льва Давидовича запрыгали, замелькали кадры совсем другого кино: картины собственного детства. Столько лет сквозануло… Однако, несмотря на то что большинство воспоминаний смазано (так сказать, течением времени), за подлинность отдельных ручаться можно.

К примеру, твёрдо помнится до сих пор: когда Лёвка был мал, взрослые ещё не имели обыкновения напускать туману вокруг элементарных понятий! – тех немногих фундаментальных истин, на которых всё остальное строилось… Нет, братцы, нет.

Если, допустим, явишься домой с разбитой губой или фонарём под глазом, но выясняется, что ты во имя защиты справедливости пострадал, то никто никогда тебе этого в вину не поставит… Разве что мать в сердцах хлестнёт полотенцем по шее, матери ведь редко вникают в суть: «Ах, паршивец! Опять штаны изорвал, на тебя не напасёшься», – но уж отец на материальные издержки точно не обратил бы внимания, если бой – честный!

Или, может, это только теперь кажется?

Да нет же, чистая правда, – именно так и бывало когда-то: отвёл бы сына в комнату, где состоялся бы откровенный, «мужской» разговор… в ходе которого стало бы ясно, что ты не драчун какой-нибудь, не забияка, а просто «не мог поступить иначе».

Да и понятно, что не мог: ведь ты – сын своего отца: человека, который эту самую справедливость, как правило, с оружием в руках защищал… и защитил-таки! – на какое-то время… Отцы-то на тот момент, понятно, не у всех имелись: многие на полях сражений остались лежать, в том числе за неё, за справедливость… Видать, не пустым звуком была она.

…Да ведь и мать, когда полотенцем… тоже ведь не со зла, а от безысходности. Хорошие матери – они ведь не хуже отцов понимают, что к чему. По крайней мере, когда-то понимали.