Читать книгу Поэзия перевода. Избранные переводы Ханоха Дашевского - Сборник стихов, Сборник стихотворений - Страница 25

Песнь сынов Кораха у зияющей бездны.

Беспечный пикник от пустыни до моря.

А бойцы между тем изнывают от скуки…

Не предвестника здесь, а алхимика ждут,

превращающего в серебро

даже раковины в песке:

деньги, деньги нужны!

Песнь сынов Кораха…

Пропасть видна…

Почему ты молчишь, поэт и пророк?

Ведь в час, когда у порога отчизны

опасность стоит, по-разному бьются

сердца говорящих на одном языке —

потому что провиденья нет.

И ты сынам Кораха слова не скажешь,

или нет у тебя топора, чтобы гниль сокрушить?

Несчастны они, потому что не видят

беду, как не видят глазами затылок.

Открой я уста – должны мои речи

струиться, как кровь, из открывшейся раны.

Должны быть подобны львиному рыку

и молоту, бьющему по наковальне.

Иначе награда мне – только насмешка!

Уж лучше я вставлю в рот свою трубку,

зажму её крепко между зубами,

и буду курить и молчать.

И в долгом молчанье, курящемся дымом из уст,

жжёт совесть бессонная сердце моё.

Так солнце горит сквозь туман, озарив окоём,

И это – как Облачный Столп[39] и сияние Пламени в нём.

И знаю я то, что судьба моих слов

подобна судьбе наковальни, безгласной, пока

молот не занесён,

пока отдыхает кователь: с прокуренной трубкой во рту

сидит у порога Времён…

На судьбу моих неуслышанных слов,

как на сталь наковальни, склоняю главу,

и, как молот она,

раскалённый и тяжкий, лежит.

Где-то цокот копыт: в тишине

слышу медленный шаг коней.

Эти кони недавно в бой

гордых всадников смело несли…

А теперь – не мчатся они,

ковыляя, по рынку идут,

ибо нет на копытах подков.

Кони армии, поражённой в бою,

так приходят домой: на них

только сёдла…

Поводья висят,

и ноги коней без подков…

И я слышу медленный шаг

неподкованных конских ног,

а в кузнице – тишина.

И штаб сынов Кораха есть, а в нём

чёрный стол, покрытый сукном:

кусок зелёной выцветшей ткани

лежит на столе, как повязка на ране.

И всё по-прежнему в этом стане:

Та же пустыня, как в дни Синая!

Козни те же, как в дни Синая!

И те же глаза глядят из глазниц,

Но лика Моше[40] нет среди лиц!

Здесь соблазняют народ тщетой,

обманом красивым, речью пустой…

А идол тот же – телец золотой.

Но скупая британская почта в Сионе —

она только мелкие суммы приносит:

пятьдесят тысяч,

сто,

а счастливая весть

о том, что надежды сбылись и расчёты,

и деньги евреи шлют из-за моря,

не приходит к потомству Кораха с почтой…

И трудно сдержать им свою печаль,

своё раздраженье и гнев…

Потому что сто тысяч – это капля.

Нужно больше, намного больше:

миллион хотя бы, но каждый месяц.

И будут тогда сыны Кораха кастой —

ваятелями тельца золотого;

и пожелтеют глаза смотрящих,

когда им скажут: «Вот бог твой, Израиль!

Умножишься и утучнеешь скоро!»

И ослепит их блестящий идол:

оставят они и забудут Бога,

и голову позабудут и сердце.

Благословят они щедрость рук,

которые им каждый день дают,

как будто в дар, их воловий труд…

Я молод, и, как задира, горяч,

и если б рождён был в своей стране —

волочиться за юбками и кутить,

как многим поэтам, пристало бы мне.

Пылает кровь, как зажжённая нефть,

когда от вина веселье в сердцах,

но скалам родины нашей нужны

тоска вековая и кожа в рубцах.

От Ибн-Гвироля[41] и до меня

мудрости горы, пайтанов[42] ряд;

а у меня – шершавый стих

поэта, которому родина – яд.

Сынам Кораха песнь: радость у них!