Читать книгу ДеньГа. Книга странствий человеков в людском море - Семивэл Семивэл - Страница 38

Вернувшись в комнату освежённым и повеселевшим, он аккуратненько улёгся в постель и собрался уже закрыть глаза, как вдруг наткнулся взглядом на слабый протяжный взблеск – глаза жены были открыты.

– Ты чего, Свет? – шёпотом спросил Табунов. – Разбудил? Спи, спи, давай.

Светлана, не шевелясь и ничего не отвечая, продолжала смотреть. Затем, протянув руку и погладив его влажные волосы, спросила:

– Что-то случилось, Вить?

– Ну, здрасьте, – буркнул он. – Что ещё может случиться? Не выдумывай давай. Спи.

– Говорить не хочешь… А я чувствую. Чувствую. Да и вижу, ты не такой какой-то. Странный. Грубый стал. Что ты Вить? Не спишь вот… Маешься… Что? Что ты?

Табунов почувствовал, как вспучивается в нём раздражение, и, зная, что ещё немного, и оно может стать сильнее его, сделал над собой усилие, обнял жену, легонько потрепал за горячее ухо, сказал быстро, натужно-мягко:

– Так, Светик, ерунда. На работе, с проектом не ладится. Ты же знаешь мою работу. Не то, так это. А ты спи. Он-то… Его-то, небось, ты тоже разбудила. Давай-давай, не ерунди. Спи. Если хочешь, завтра всё расскажу, сама поймёшь, что пустяки.

Светлана потёрла ладонью глаза, и блеск их потух. Хлюпнув носом, она обеими руками бережно взялась за живот, поворочалась, устраиваясь ловчее, прижалась носом к щеке мужа и затихла.

Кто первый заснул – он или она – Табунов уже не помнил. Хотя спал Табунов мало и неспокойно, разбитости поутру он не ощутил. Лишь засела внутри какая-то взведённость, отчего движения его были суетливы, произносимые слова смяты, а взгляд непрестанно косил и прятался.

«Нет, так не пойдёт, – зло подумал он о своём состоянии, – спокойнее, спокойнее надо»…

За бритьём он сумел взять себя в руки и к завтраку вышел уже как обычно – собранный, уверенный и даже с лёгкой смешинкой в глазах.

Завтракали втроём – Светлану в такую рань не поднимали. Отец по своему обычаю со сна пребывал в хмурости и молчании. Ел быстро и, по-видимому, совершенно не вдумываясь, что в его тарелке и чашке. Мать, как всегда, слегка ворчала и как всегда торопилась, но на сына поглядывала чаще, чем следовало бы в утренней спешке. Он это чувствовал и становился ещё собраннее, ещё увереннее.

– Вить, ты после работы сразу… домой? – спросила мать, глядя в тарелку.

– Сразу, мам. А что?

– Да нет, я просто… Ты что-то задерживаться последнее время стал.

– Работа, – спокойно пояснил он. – У меня ведь ненормированный рабочий день.

– Да-да, конечно… А…

– Что?

– А… Гх-х! – мать кашлянула так ненатурально, что сконфузилась. – Ну да, конечно, ненормирован… конечно…

– Проект на стадии завершения. Сама понимаешь, работы невпроворот.

– Да-да…

Он видел, что матери страшно хочется о чем-то спросить, но она не решалась, и сын был не менее страшно благодарен ей за эту нерешительность.

Она же, чисто по-женски уловив эту благодарность, ещё больше мучилась вопросом, и мука эта, наверное, осилила бы её, но сын встал из-за стола, и поблагодарил, и пошёл в прихожую, и скрипнул уже дверью.

Выйдя из подъезда, Табунов сразу же почувствовал, что та задавленная им взведённость возвращается. «Ну и ну, – мрачно и растерянно подумал он. – Что ж ты, пижон, свои тайны такими белыми нитками шьёшь? Только батя ещё, кажется, ничего не заметил. Да и то из одной только лености… Нет-нет, нельзя, нельзя, нельзя так, никак нельзя. Да что же это я, а? что? что? – засуетился он вдруг в мыслях. – Что делаю-то? Дальше-то как? Дальше как, если я сейчас уже?! Сил нет, а замахиваюсь! И что?… И как?… Неужели?… Нет, нет, взялся за гуж… О чёрт! Да что ты, в самом деле! Ведь готово всё! Все – готово! Всё – на взводе! Так… так. Всё. Всё в норме. Нор-ме. Истерик… твою бога мать!»

Ругань слетела с его губ рубленым шёпотом. Коротко выдохнув, он оглянулся воровато и прибавил шаг.