Читать книгу Игра как жизнь. Часть 3. Ярославль, 1948-1958 - Сергей Белкин - Страница 5

В сороковые годы в стране было свыше полусотни сельскохозяйственных институтов. В принципе, покидая Днепропетровск, отец мог искать работу в любом из них. Направления всех его поисков мне неизвестны, но в семейном архиве случайно сохранилось свидетельство того, что он обращался или планировал обратиться, в частности, в Казань, где имелся институт сельского хозяйства и лесоводства. Ярославль, возможно, привлекал его тем, что это было близко к его родине – Костроме и области, – где жили родители и сестры. Да и сам город, думается, отцу был вполне по нраву. Но главными мотивами были, разумеется, не симпатии, а сама возможность трудоустройства с предоставлением жилья. Должности, на которые отец мог претендовать, были конкурсными. Подавать заявление можно было только туда, где объявлен конкурс на замещение вакантной должности. Мало того: необходимо, чтобы министерство согласовало как увольнение с предыдущего места работы, так и прием на новое место, – таков был тогда существовавший в стране порядок.

Отец, будучи доцентом и кандидатом сельскохозяйственных наук, принял участие в конкурсе на заведование кафедрой агрохимии и почвоведения Ярославского сельхозинститута, выдержал его и был принят на работу в ноябре 1948 года. К этому времени у него уже был накоплен большой опыт работы, в том числе и в должности заведующего кафедрой. Так что он уверенно погрузился в разработку учебных планов, подготовку курсов, оснащение лабораторий и пр. Трудился, видимо, отец, как всегда, хорошо, поэтому уже в июне 1949 года его дополнительно назначают деканом агрохимического факультета.

Ярославский сельхозинститут (ЯСХИ) появился незадолго до этого: в марте 1944 года было принято решение Совнаркома СССР, а с ноября того же года начались занятия на двух факультетах: агрономическом и зоотехническом. Первый набор 1944 года состоял всего из 70 студентов. То есть в 1948 году это был совсем ещё молодой, можно сказать, юный вуз, только лишь готовившийся выпустить первых специалистов. Думаю, что возможность принять участие в развитии института, формировании его кафедр, организации учебного и научного процессов привлекали отца, накопившего уже немалый опыт именно такой работы. К 1948 году у отца был десятилетний стаж работы руководителем – ректором, деканом, заведующим кафедрой в Днепропетровском сельхозинституте.

Институт с момента создания разместили в типовом 4-этажном здании средней школы в доме №103 по ул. Володарского. В этом здании разместилось все: и администрация, и учебные аудитории, и лаборатории и даже небольшое общежитие. Сейчас в этом здании расположился факультет архитектуры и дизайна Ярославского политеха (технического университета). На современной фотографии (рис.9) – вход в здание; вдалеке виден и второй такой же вход. Раньше всё выглядело несколько иначе: перед входами была более широкая площадка, слева и справа от входов на постаментах были установлены большие шары. В таком же точно здании на параллельной улице располагалась и наша школа №44, о которой речь впереди. У нее тоже были декоративные шары у входа, но и там они не уцелели.

Первым директором Ярославского СХИ с 1944 по 1946 гг. был Смирнов Виталий Максимович. Сколько-нибудь подробных сведений о нем у меня, к сожалению, нет. После него институт возглавил Анисимов Александр Архипович и оставался на этом посту до 1952 года. Александр Архипович не только работал с моим отцом, но и был нашим соседом: его квартира располагалась под нашей. Впрочем, это было недолго: новым директором института стал Герасимов Кузьма Прокопьевич, который заменил Анисимова не только на посту, но и в квартире, став нашим новым соседом: он вселился в ту же квартиру, которую до него занимал Анисимов. В этой должности Кузьма Прокопьевич пробыл вплоть до 1957 года – года перевода института в Уссурийск.

У нас есть возможность заглянуть в прошлое и своими глазами увидеть фрагменты жизни института, поскольку в семейном архиве сохранилось немало фотографий.

Начну с фотографии, сделанной, вероятно, около 1950 года (фото 10). В центре – отец, Н. И. Белкин, его окружают преподаватели и студенты. Никого из них я, к сожалению, опознать не могу, но фото мне представляется ценным из-за его способности донести до нас атмосферу времени, рассмотреть детали интерьера, выражения лиц, праздничную одежду и прически у женщин и девушек.

Ещё одна фотография того же года (фото 11). На обороте надпись: «Доценту Белкину Николаю Ивановичу от студентов 1-й группы 3-го курса агрономического факультета ЯСХИ». Снова в центре – Н. И. Белкин. Справа от него, вероятно, С. П. Плетюхин, слева – А. П. Красинский, далее – вероятно, Е. А. Сокольников. Некоторые студенты ещё в гимнастерках, другие – в пиджаках и даже с галстуками. Интересно, что двое в первом ряду – в валенках: видны заправленные в валенки брюки. На плакате с левой стороны снимка вблизи портрета Сталина призыв: «Силы демократии и социализма непобедимы!»

Представления о жизни института дадут нам и фотографии с торжественного собрания 26 ноября 1950 года, на котором профессору Алексею Петровичу Красинскому вручают ценный подарок: радиоприемник (рис. 12 и 13).

Узнаю модель: это радиоприемник «Балтика», один из самых распространенных в те годы. «Распространенных» не означает, что он был в каждой семье: далеко не в каждой! Должен сказать, что по своей ценности радиоприемник был просто-таки ошеломительным подарком! Уж и не знаю, в связи с чем, так щедро был награжден проф. Красинский (живший с нами в одном доме, во втором подъезде). Вручает приемник, видимо, А. В. Басов – о нем рассказ впереди. В центре стола президиума сидит улыбающийся директор Александр Архипович Анисимов, по левую от него руку спиной к нам привставший для получения подарка проф. А. П. Красинский. На другом фото с того же собрания (рис.13) ему пожимает руку наш отец – Н. И. Белкин. Он улыбается и выглядит молодо и задорно, на нем круглые – по моде тех лет – очки и вполне ещё густая шевелюра: и то сказать – ему здесь всего-то 48 лет! Слева – проф. А. И. Круглов.

Эти фотографии тоже передают атмосферу времени: портрет Сталина, стол президиума, накрытый скатертью (красной, надо думать), горшки с цветами, драпированный задник и второй ряд президиума, узнаваемые конические плафоны на лампах – такие встречались повсюду, занавеска на окне и багет, к которому она прикреплена. Ну и лица людей: это тоже очень важно подмечать. Хоть это и официальная обстановка с соблюдением всех тогдашних ритуалов, лица-то – живые и искренние!

А теперь – об А. В. Басове. Вот фотография, сделанная на параде 7 ноября 1950 года (рис. 14). На фото: слева Басов Александр Васильевич – заведующий учебной частью ЯСХИ, секретарь парторганизации; Белкин Николай Иванович – декан агрономического факультета, Круглов Александр Иванович – профессор и декан зоофака – зоологического факультета. Сведения о том, кто какую должность занимал, не очень точны. В имеющихся у меня источниках встречаются противоречивые данные. Скажем, на одной из виньеток зоофака 1953 года Басов подписан как «зав. кафедрой», а деканом зоофака указан – Хмельницкий В. В.

Фотография 7 ноября вполне традиционная для тех, да и последующих лет: на всех демонстрациях любили вот так фотографироваться. Люди общаются, пока колонна стоит, – а движение всегда было кусочно-непрерывным: постоят – продвинутся, постоят – продвинутся. В эти моменты и фотографируются, иногда – поют, пляшут и втихаря выпивают. Настроение царит веселое! В последующие годы, уже на моей памяти и с моим участием, на демонстрациях 1-го мая и 7-го ноября происходило то же самое. Менялось лишь оформление колонны, лозунги на транспарантах и портреты «вождей». На этой фотографии – Сталин. Через три года он умрет, в качестве «первого лица» станут носить портрет Маленкова, потом – Хрущёва. Изображений Сталина будет становиться все меньше и меньше, а через 7—8 лет его портреты, бюсты и памятники исчезнут отовсюду. Кроме историко-политических примет времени, есть и иные. Мне, хоть я и не историк моды, интересно рассматривать одежду: фасоны, материалы. У отца – двубортное драповое пальто с каракулевым воротником на подкладке из ватина, шарф, галстук, шляпа: классический, стандартный набор тогдашнего руководителя. Стоящий справа проф. А. И. Круглов в кожаном пальто и кепке: совсем нетипичная – для профессора – одежда. Скорее, так мог быть одет директор завода. Стоящий слева А. В. Басов выглядит и вовсе франтом: на нем хорошо сшитое и хорошо сидящее пальто из дорого материала. Он явно следит за своей внешностью, даже залом шляпы – продуманный, неслучайный. Вот у отца – залом шляпы такой, какой складывается «сам собой», без тщательного выравнивания полей и изгибов…

Познакомимся с биографией А. В. Басова, и нам станет ясно, что все эти мелочи – вовсе не мелочи.

Александр Васильевич Басов (1914—1988) с шести лет остался сиротой и воспитывался в детском доме. Окончил рабфак в Новочеркасске, затем – сельхозинститут в Вологде. Стал научным работником Вологодского института эпидемиологии и микробиологии, затем директором совхоза. В Ярославском сельхозинституте он начал работать в конце 1940-х годов: преподавал, был завучем и секретарем парткома, кажется, заведовал кафедрой. Вскоре после этих фотосъемок – в марте 1951 года – переехал в Новочеркасск. (В Википедии пишут, что в 1951 году он был директором ЯСХИ, но это не так: после А. А. Анисимова директором стал К. П. Герасимов.) В Новочеркасске он работает в Зоотехническом институте, становится кандидатом сельскохозяйственных наук, доцентом, а с 1954 года – он уже на партийной работе. С 1954 по 1962 год Басов прошел путь от секретаря по сельскому хозяйству до первого секретаря Ростовского областного комитета КПСС. Тут в его судьбе стали происходить исторические события. Вернее – исторические процессы налетели на Александра Васильевича: по нему ударило ставшее впоследствии знаменитым «восстание Новочеркасских рабочих». А. В. Басов не сумел договориться с забастовщиками и спустя несколько часов после начала забастовки покинул Новочеркасск. Удар был такой силы, что забросил Александра Васильевича на обратную сторону земного шара: он стал советником при правительстве Кубы по вопросам животноводства! Через три года он – министр сельского хозяйства РСФСР. Но ненадолго: в 1965—1971 годах А. В. Басов – Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Румынии, в 1971—1973 – Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Чили. Тут его настиг ещё один удар истории: отмечают, что его приезд в Сантьяго осложнил советско-чилийские контакты и негативно сказался на развитии ситуации, закончившейся свержением президента Чили Сальвадора Альенде. Пришлось пару лет отсиживаться в центральном аппарате МИД СССР. Но потом – Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Австралии и по совместительству на Фиджи вплоть до выхода на пенсию.

Оставил свой след не только в истории – моей и отечественной, – но и в воспоминаниях коллег по работе. Известный дипломат и переводчик Виктор Суходрев писал о нем: «Фантастический человек. Про него ходило столько забавных рассказов, что из них можно составить отдельную книгу. Например, я слышал о том, как он, будучи послом, приворовывал апельсины в супермаркетах, выпрашивал себе подарки в поездках по стране и тому подобное. Сотрудникам посольства часто приходилось краснеть за своего шефа».

А теперь вновь взгляните на его фото ярославского периода и согласитесь, что здесь была бы уместна банальная фраза «ничто не предвещало…»

Жизнь нашего отца складывалась иначе, нежели у А. В. Басова, например. Начало было чем-то похожее: рабфак, сельхозинститут, совхоз, научная работа, преподавание… Но Басов довольно рано сориентировался и нацелился на партийную работу. Для успешной партийной карьеры хорошо иметь нормальную трудовую биографию, высшее образование, ещё лучше – ученую степень; важно также проявить себя в общественной работе, попробовать чем-то руководить. При наличии этого и личных устремлений остается добыть одно: поддержку влиятельного лица, какого-нибудь партийного босса. Не знаю, кто эту роль сыграл в жизни Басова, но не сомневаюсь, что эта роль кем-то была сыграна. После этого общественное положение – статус – становится самым высоким: партноменклатура. Карьера таких персон может быть не только успешной внешне, но и вполне содержательной и полезной. Но может и не сложиться.

Если продолжить сравнение с отцом, то главным отличием было то, что отец считал самым привлекательным для себя «статусом» – саму деятельность, ее содержание. То есть, – научную работу, а не «погоны», должности и пр. Ради возможности заниматься наукой отец готов был от многого отказываться. Административная деятельность и руководящие посты, которые он занимал с того же возраста, что и упомянутый Басов, – лет с 35 – не вступали с его стремлением к научной работе в непримиримое противоречие, хотя он часто говорил, что административная работа «мешает», не дает уйти в науку целиком. Но административная работа что-то отнимала, а что-то давала – в смысле возможностей заниматься наукой. Да и прибавки к зарплате за административные нагрузки тоже играли свою роль. А вот партийная работа отца не привлекала. Я чувствовал в его словах, в интонации, с которой он об этом говорил в последние годы жизни, критическое отношение к партработникам. И оснований у него для этого накопилось немало. Среди прочих – те партийные – именно и прежде всего по партийной линии – преследования в Днепропетровске, которые вынудили его круто ломать судьбу, менять место жительства.

Вернусь к трудовым будням Ярославского сельхозинститута.

Фотографии дают нам возможность увидеть как проходили заседания руководства в кабинете директора института в 1957 году (рис. 15). Второй слева, в центре за столом – директор института Герасимов. Справа от него стоит Н. И. Белкин, заместитель директора по научной работе; далее вправо – проф. Круглов Алексей Иванович, крайний справа – проф. Ильин Сергей Семенович. Слева сидит – проф. Трусов Сергей Михайлович.

В семейном архиве уцелело немало разных записок, тетрадок и прочего, что сопровождает работу преподавателя. По некоторым из них можно судить, скажем, об отношении к бумаге, тетрадкам и прочим самым обычным вещам. В условиях послевоенного восстановления экономики многого из этих «обычных» вещей не хватало, бумагой дорожили. Даже официальные документы – приказы, справки, удостоверения и пр., печатали на половинке листа писчей бумаги, если текст можно было уместить. Самостоятельно сшитые тетради тоже не были редкостью. Сохранился, например, журнал успеваемости студентов по курсу «Агрохимия. Практические занятия», сделанный отцом из листов бумаги, сшитых вручную нитками (рис. 16).

Теперь, спустя семь с лишним десятилетий, разглядывая эти старые бумажки из семейного архива, понимаешь – как много за этим стоит, если отнестись к ним с интересом и любовью. Эти музейные артефакты способны воскресить связанные с ними события, реалии, переживания. Отношусь к этим «ненужным бумажкам» как к семейным сокровищам, помогающим хранить любовь и гордость за своих предков. Соприкосновение с ними соединяет с той непростой жизнью, которую они прожили.

ЯСХИ обучал не только студентов. На регулярной основе действовали «Курсы председателей колхозов Ярославской области». Одна из групп сфотографировалась с руководителями и преподавателями института (рис. 17). В центре группы отец в элегантном сером двубортном костюме. Посмотрите на лица председателей колхозов: умные, приятные, располагающие к себе люди. Так их, во всяком случае, воспринимаю я. Отмечу, что фото сделано у входа в здание института.

Дух времени передают и виньетки – формальные композиции из фотографий выпускников и преподавателей, делавшиеся повсеместно «на память». В нашем архиве их сохранилось немало, думается, они представляют значительную документально-историческую ценность.

В качестве иллюстрации размещу здесь виньетку выпуска 1948—1953 гг. зоологического факультета (рис. 18). На ней можно увидеть лица не только студентов, но и профессорско-преподавательского состава, прочитать их фамилии (нижний ряд, к сожалению, срезан при сканировании), – такой информации нет пока в доступных мне материалах по истории института. В семейном архиве хранится ещё несколько виньеток разных лет. Перечислю их – для будущих возможных исследователей истории ЯСХИ, которым я смогу эти материалы предоставить:

– Четвертый выпуск ученых-агрономов 1947—1952 гг.

– Агрономический факультет, IX выпуск 1952—1957 гг.

– Агрономический факультет, выпуск 1954 г.

– Агрономический факультет, выпуск 1955 г.

– Пятый выпуск ученых-зоотехников 1948—1953 гг.

– Зоотехнический факультет, IX выпуск 1952—1957 гг.

– Зоотехнический факультет, выпуск 1954 г.

Интересны и фотографии, на которых запечатлены разные этапы исследовательской работы и учебного процесса (рис. 19—22). На фото 19, например, «собака Павлова» – учебно-исследовательский эксперимент по изучению условных рефлексов. На других фото можно увидеть студентов в лабораториях, запечатлен процесс изучения волокон льна и т. п.

Иллюстрацией к теме «учебный процесс» может служить и сохранившаяся тетрадка «Практические занятия по ботанике с 14/II по 20/II1948 г.» (рис. 23). Это тетрадь Людмилы Белкиной, моей мамы. Ещё в Днепропетровске она какое-то время училась в сельхозинституте. Позднее, имея уже двух детей, какое-то время пыталась продолжать образование, потом эти попытки прекратила, но иногда в анкетах в графе «образование» писала «незаконченное высшее» – в те времена это была официально разрешенная ступень подготовки. Тетрадь маме было, видимо, жалко выбрасывать – уж больно аккуратными выглядели сделанные в ней записи и рисунки, возможно приятна была и просто память о незавершенной попытке обучения.

Направлениями научной работы отца были агрохимия – влияние удобрений на рост растений, их урожайность и пр., и физиология растений, в частности – проблема зимостойкости, ставшая темой его докторской диссертации. Исследования состояли в проведении экспериментов, призванных определить роль различных факторов в формировании тех или иных признаков и свойств растений. Эксперименты проводились на различных растениях, преимущественно сельскохозяйственных культурах. На одной из сохранившихся фотографий отец запечатлен среди высоких подсолнухов, которые, видимо, были одним из объектов исследования. Надо сказать, что для климатических условий Ярославля, подсолнухи выглядят действительно очень большими (рис. 24). Фото примечательно, в частности, и тем, что сделано 3 июля 1950 года: за 6 дней до моего появления на свет!

Выполняя административные обязанности – доцента, заведующего кафедрой и декана, – отец не прекращал научно-исследовательских занятий, работая над докторской диссертацией. Так, за два года – 1951—1952 – им написано четыре статьи. Две из них в списке трудов отмечены как «рукописные» (раньше это было принято), а две – опубликованы. Статьи «Тимирязев – великий ученый-дарвинист» и «Весенний уход за посевами» подготовлены в рукописном варианте, а «Политмассовая работа во время производственной практики» («Высшая школа», 1951) и «Ферментативные показатели зимостойкости озимых пшениц в связи с закаливанием и удобрением» («Биохимия», т. 16, вып. 6) – печатные. Две из них относятся, скорее, к педагогической деятельности, но две другие – к научно-исследовательской. Не стану здесь реферировать научные публикации, а вот о работе – докладе – подготовленном в порядке педагогической, политмассовой работы, расскажу. Назывался он «О долге советского студента».

Всякий, кто учился или работал в советском вузе, представляет себе чем была заполнена трудовая деятельность преподавателей и руководителей института. Жизнь регламентирована по дням и часам: существует расписание занятий, ему подчинено всё. Надо готовиться к лекциям и читать их, надо подготавливать лабораторные и практические занятия, затем проводить их. Надо также руководить курсовыми и дипломными работами, уделяя персональное внимание студентам и дипломникам. Кроме этого надо проводить исследования и эксперименты, писать научные статьи и защищать диссертации. Так что у добросовестного и продолжающего развиваться преподавателя свободного времени почти не оставалось. К таким – добросовестным и продолжающим развиваться – относился и отец.

В обязанности преподавателя входила просветительская и воспитательная деятельность. В институт приходили экскурсии школьников: на фото 25 – ученицы школы №37 г. Ярославля. Важной частью работы преподавателей было то, что называлось политико-массовой работой, так называемой политучебой. В каждой студенческой группе регулярно проходили политзанятия, на которых студенты по очереди делали доклады о текущем политическом положении, основываясь на материалах, опубликованных в газетах, прежде всего – в «Правде». Готовились и распространялись методические указания, брошюры и т. п. – «в помощь пропагандисту и агитатору». Время от времени поводились и большие собрания, на которых присутствовали студенты всего факультета. Они посвящались важным событиям: изучение материалов очередного партийного съезда или пленума, изучению речей партийных вождей и т. п. На таких собраниях, часто проходивших в формате «открытого партийного собрания» (то есть такого, на котором присутствуют не только члены партии, но и все остальные), выступали руководители института и приглашенные лекторы. Видимо, к одному из подобных собраний отец подготовил доклад «О долге советского студента», сделанный 26 марта 1951 года студентам агрофака. В архиве сохранился черновик, написанный на отдельных тетрадных листочках карандашом. Доклад целиком здесь приводить не буду (объем доклада – 56 страниц), приведу его фрагмент, показавшийся мне интересным и даже актуальным.

Американский образ жизни – вот идеал, к которому должны стремиться все государства, теряя свою национальную самостоятельность.

Американский журнал «Харперс Мэгэзин» опубликовал десять заповедей безупречного поведения государственного служащего. Эти заповеди полны горькой иронии: «Не ходи на собрания. В том числе и на танцы, чтобы тебя не обвинили в посещении антиправительственных сборищ. Не читай книг и журналов, даже географических. Для тебя будет безопаснее честно признаться, что ты не знаешь, где находится Россия и что она собой представляет… Не слишком критикуй фашистов и старайся избегать общества тех, кто откровенно высказывается на эти темы…»

Один из ученых – Торндайк – провел анкету среди студентов, преподавателей и безработных, окончивших колледж. С помощью анкеты исследовались виды страданий, неудач и лишений. <…> Вопросы, которые могут задавать только люди с американским образом мышления, настолько они умилительны и циничны: 1) За какую сумму вы согласились бы лишиться переднего зуба? – Преподаватели и студенты согласны за 5 тыс. долларов, а безработные – за 4,5; 2) За какую сумму вы согласились бы потерять всякую надежду на загробную жизнь? – Студенты и преподаватели согласны за 6,5 тысяч долларов, а безработные за… 50 (!) тысяч; 3) За какую сумму вы согласитесь потерять зрение? – Никто не согласился быть слепым ни за какую сумму; 4) За сколько бы вы согласились плюнуть на портрет своей матери? – Студенты и преподаватели согласны за 10 тысяч, безработные – за 25 тысяч долларов.

Очень выразительные примеры, а в докладе много подобных поучительных сведений. Когда-то мне, возможно, думалось, что эта американская анкета не претендует на слишком широкие обобщения, что американское общество не столь цинично в своем стремлении к обогащению. Сейчас, когда я увидел и узнал многое, в том числе и об американском обществе, я соглашусь с тем, что это вполне репрезентативная картина. Надо признать, что не только я, но и большинство людей моего поколения, прожив половину жизни при социализме в СССР, а вторую – при капитализме в России, поняли, что пропаганда об ужасах капитализма, которой нас пичкали в молодые годы, оказалась во многом правдивой.