Читать книгу Рюммери - Сергей Игоревич Пахомов - Страница 13

На пороге появился Брэкки.

– Как ты? – неуверенно поинтересовался он.

Рюмси не ответила.

– Я бежал з-за помощью… Я так переживал, – пробормотал он и виновато взглянул на нее.

Рюмси ничего не сказала в ответ, она смотрела в окно, на ночные звезды.

– Зря мы туда полезли, – проговорил Брэкки. – Не стоило оно того.

– Возможно, и не зря, – наконец подала голос Рюмси, показав Шепчущий кинжал.

Его алый блеск отразился в глазах мальчика.

– Ух ты! – выдохнул Брэкки, с жадным интересом рассматривая находку. – Можно?

– Держи.

– Красивый. А как блести-ит, – с долей зависти протянул Брэкки. – Ай! – вскрикнул он, отдернув руку и уронив кинжал. Ладонь сразу же покрылась кровью, хлещущей на пол. Рюмси ухватила простыню и прижала тканью рану.

– Что случилось? – у дверей появился Щуро.

– Порезался, – простонал Брэкки, нервно улыбаясь и весьма неубедительно изображая, что ему не больно.

Рюмси указала на кинжал и опешила. Она отчетливо помнила, что тот лежал в луже крови. Но сейчас пол был полностью сухим, а на поверхности кристалла не осталось даже капли.

– Откуда это у вас? – Щуро медленно взял кинжал и, удивленно приподняв брови, уставился на артефакт.

– Нашла… в развалинах.

Щуро резко схватил Брэкки за раненую руку и, сняв тряпку, поднес свечу к ладони мальчика.

– Что ты делаешь? – прокричал Брэкки. Ткань уже успела присохнуть к порезу и причинила мальчику боль. Щуро без объяснений плюнул на руку сына и протер рану. Ничего! Чистая кожа, даже без намека на порез. Если не считать разводов крови.

– Г-где… моя… рана? – протянул Брэкки. – Она исчезла!

– Исчезла, – подтвердил Щуро, кивая. – Неудивительно – это Шепчущий кинжал. Настоящий. Нашла в развалинах, говоришь? – Щуро словно насквозь пронзил ее взглядом. Он не стал интересоваться, откуда у нее ушибы и новая одежда, но поднес свечу ближе.

– Я осмотрю раны, – объяснил он, – нет ли заражения.

Рюмси не возражала.

– Странно, выглядит так, будто ушибам несколько дней, они почти зажили.

Рюмси лишь пожала плечами. Ей не хотелось рассказывать о корчме.

– Ты умница, Рюмси, – одобрительно сказал Щуро, протягивая ей Шепчущий кинжал. – Это очень старинная вещь и очень ценная. В Дегее за него можно получить целое состояние, но я знаю, как его выгодно продать и у нас. Ты молодец.

– Верно, ты молодчина, Рюмси, – поддакнул Брэкки, и Рюмси услышала зависть в его голосе.

– Пошли, – распорядился Щуро, – пускай Рюмси отдыхает, нам завтра далеко идти, – проговорил он и удалился.

– Постой, Брэкки, тебе Кир передал, – она протянула ему сверток.

Брэкки резко развернул и аж засиял.

– Ух ты! Свиное колено, – но потом почему-то смутился.

– Приятных снов, Брэкки.

– И тебе, – проговорил Брэкки, но все еще оставался стоять, переминаясь с ноги на ногу.

– Еще раз прости, Рюмси, я не бросил тебя, я действительно бегал за помощью.

Рюмси пристально посмотрела ему в глаза, которые у него хватило совести отвести, и одарила самой доброй улыбкой, на которую была способна.

– Не волнуйся; конечно же, я верю тебе, – тоже соврала она. – Я запомню твой поступок и никогда его не забуду.

Брэкки ушел, и Рюмси уснула, едва прикоснувшись к постели. Вопреки опасениям, ей не снились крысы. Вернее, не только они. Ей снился Брэкки. Он ссорился со своей матерью из-за Рюмси. Девочка наблюдала за ними как будто со стороны. Но потом сновидение поглотило ее полностью, постепенно растворив в себе. Она стала его частью. Словно бы теперь она – это Брэкки.

* * *

– …о нас подумай, – продолжала мать, – мы не можем кормить чужих.

– Она ж не чужая. Родня ведь.

– Никакая она тебе не родня! От нее одно горе – мало нам своего? Это из-за нее моя сестра умерла. И староста, с которым она водилась. Эта девка притягивает беду.

– Но, мам…

– Я все сказала!

С матерью бесполезно спорить.

Брэкки, погруженный в свои проблемы, вышел на улицу. И тут же отмахнулся от переживаний. Как-нибудь все утрясется, это просто еще одно препятствие. Еще одно приключение. Брэкки поднял взгляд и мигом повеселел.

Разве может быть тоскливо под этим лазурным небом, по которому плывет это дивное голубое свечение, прозванное Птицей? Разве можно горевать, соседствуя с Вечным Лесом? Ведь из-за его опасностей ценишь жизнь и дорожишь каждым прожитым днем. А величественные скалы, какие тайны хранят они? Брэкки не раз слышал о загадочных пещерах внутри гор. Его манило к неизведанному, и он радовался, что родился в Счастливчиках, в такой родной и незнакомой деревне! Именно здесь ждут его неведомые приключения и славные подвиги!

Внезапно кто-то схватил его за плечо и толкнул.

– Здоров, младший братец.

Разбушевавшийся ветер вмиг сдул все его грезы и опустил Брэкки к земным негораздам. Обидно.

– Как дела, Крепп? – нехотя отозвался Брэкки.

– Даже не знаю, малыш Брэк, даже не знаю. Как всегда. Кисну в доме, пока ты шляешься, – лицо Креппа расплылось в ухмылке, а кулак сжался. – Должно быть, чувствуешь себя особенным, гуляешь, где хочется, пока я дом охраняю.

– Думаешь, если ты сильнее, то можно меня колотить? – отозвался Брэкки, не отводя взгляда от кулака.

Старший брат медленно приближался. Брэкки зажмурился.

– Я бы только радовался, если б ты хоть немного силенок набрал, только радовался: тогда бы оставаться дома пришлось тебе…

– Нечем заняться?! – прозвучал голос отца. – Где Рюмси?

Брэкки едва ли не впервые в жизни так обрадовался звукам чьего-то голоса.

– Половики чистит, – нехотя пробубнил Крепп.

– Помоги иди, – распорядился отец. – А она пускай отдохнет – заслужила.

Старший брат послушно ушел. Но Брэкки отчетливо услышал его ругань:

“Вечно тащишь в наш дом всякую дрянь, будто дерьмо на ботинке. Вечно тащишь”.

Брэкки прямо чувствовал недовольство брата и догадывался, что его бурчание не сулило ничего доброго. “Твои речи – тебе на плечи”, – проговорил мысленно Брэкки.

Отец скользнул по нему уставшим взглядом и тоже ушел.

Брэкки медленно опустился на землю и вздохнул. «Как быть дальше?» – задавался он вопросом, грызя ноготь и пытаясь сосредоточиться – глупая привычка.

Выход казался недостижимым, будто высота птичьих стай. Правда, Кир обещал завтра что-то интересное. Посмотрим. Авось повезет, и Брэкки наконец найдет что-то стоящее. Созерцание, как Рюмси приносит больше пользы, задевало его сильнее, чем он готов был себе признаться. Подумать только, девочка вчера – в первый же день поисков – заработала увесистый мешок зерна.

Брэкки оставалось надеяться, что Кир не подведет. «Зачем вообще это Киру?» – уже в который раз спрашивал себя мальчик. С едой у него явно нет проблем. Брэкки выплюнул огрызок ногтя и тут же спохватился.

– Попасть-пропасть, – выругался он, почесывая затылок в поисках плевка.

Еще не хватало, чтоб какая-нибудь ведьма нашла его! Мало ему горя? Он быстро подобрал отгрызенный кусочек ногтя и спрятал в кармашек, чтоб потом сжечь.

На Брэкки снова нахлынули холодные переживания. Скорее ночь луну разбудит, чем все решится само собой. Иногда и правда хотелось в Вечный Лес попасть, да там и сгинуть. Птица не даст соврать.

Мысли ползли со скоростью слабой улитки и все же заполняли своей слизью. Медленно, подобно гордыне, они созревали. Окутывая и успокаивая, будто сладкий грех. Обещая сберечь столь желанные мечты. И губы Брэкки постепенно разошлись в улыбке. Видимо, осколки надежды все же срастутся. Ответ оказался таким очевидным, что Брэкки удивился, как мог не заметить его раньше. Если он раздобудет много еды, то брат наконец оценит его. А мать перестанет докапываться до Рюмси. Радость легко сотрет весь мрак их тревог.

А Брэкки знал, где можно раздобыть еду. Чувство вины накрыло его лишь на мгновенье и оказалось смыто другим чувством – предощущением благих деяний.

Пока он шел, совесть все-таки еще несколько раз обращалась к нему, но Брэкки верил – это пройдет, а доброе дело останется. Брэкки даже представил, как отец – первый раз! – похлопает его по плечу и скажет: «Горжусь тобой, сынок».

Брэкки с неохотой вышел со двора. Как всегда, он представил себя внутри похожего на булаву – будто сухой плод макового цветка – шара. Шар в фантазиях мальчика затягивала зеркальная кольчуга – теперь никакая порча не страшна. Хотя это не избавило от боли в ногах, настолько сильной, что Брэкки чувствовал себя немощным стариком. При Рюмси он, конечно, не жаловался. Где ж это видано: девочка сдерживает боль, а мальчик ноет? А в том, что Рюмси уставала сильнее него, Брэкки не сомневался.

Соседский пес лаял так, будто уже завтра его собирались съесть. Хотя Брэкки не стал бы переубеждать его в обратном. Так как не имел уверенности на этот счет. Мальчик с жалостью посмотрел на животное: кожа да кости. Брэкки всегда мечтал о щенке, но теперь это непозволительная роскошь. Хотя если бы такая разъяренная от голода псина охраняла их дом, то Креппу не пришлось бы сидеть дома, и старший брат так не озлобился бы.

Солнце, отражаясь от бледных стен домов, безжалостно слепило глаза. Пока Брэкки шел, ему несколько раз встречались одноглазые уроды-диггены. Казалось, их становилось больше с каждым днем.

Один из гигантов безмолвно уставился на Брэкки. Все его эмоции выглядели преувеличенными в несколько раз. Когда дигген хмурился, то, казалось, он выжимает из своей морды все возможности, чтобы показать это. Если бы не один глаз, громадное тело и преувеличенные эмоции, он походил бы на человека. Но эта человечность нисколько не улучшала его внешности. Даже напротив, в ней отчетливее проявлялось его уродство.

Лишь завернув за угол и выйдя из поля зрения диггена, Брэкки решился сплюнуть в его сторону. Вначале нервно покосившись через плечо. Раньше он этого не сделал вовсе не потому, что боялся разгневать одноглазого. Разумеется, нет. И все же мальчик, растирая ногой свою слюну, снова опасливо огляделся: нет ли поблизости других диггенов, уж больно много их развелось.

Больше, чем диггенов, Брэкки терпеть не мог чертей. Он, правда, еще ни одного не встречал, но яростно ненавидел, ведь все так делают. А “все” не могут ошибаться.

И вдруг под ногами он заметил валяющийся на пыльной дороге полумесяц – настоящий, отливающий серебром. Брэкки уже хотел подобрать находку, но вовремя спохватился. Сокровище лежало аккурат на перекрестке, а каждому ведомо, что это злые ведьмы разбрасывают таким образом проклятье. Попробуй подбери – потом жизнь не мила станет.

– Чтоб я в Лес попал, да там и пропал, – выругался Брэкки. – Мало не дотронулся.

И двинулся быстрее от злосчастного места, а чтоб удостовериться наверняка, что не подхватил порчу, Брэкки воспользовался Вечным Листом. Он и так хотел это сделать, уж больно не нравилось ему идти туда, куда он шел. Но ничего не поделаешь, по шею или по колено – все равно в испражнениях бродить.

Мальчик достал из кармана сверток ткани и аккуратно высыпал себе на руку могильную землю. Затем прошептал свои опасения, сплюнул на ладонь и развеял негоразды через плечо. Брэкки не был суеверным – ведь быть суеверным к несчастью. Но лишняя предосторожность никому еще не помешала. Да и жить становится гораздо проще – если хоть немного верить в чудеса.

И Брэкки повезло. Зосик с парой своих дружков был здесь.

Зосик неуклюже размахивал мечом, а его подпевалы восхищались каждым ударом по невидимому противнику. Даже Брэкки понимал, что дети палкой орудуют лучше.

Завидев идущего к ним парня, Зосик перестал упражняться – если это можно так назвать – и вызывающе хмыкнул.

* * *

– Только ж вы все не забирайте, – в который раз напомнил Брэкки.

– Не боись, Бгэкки, – на губах Зосика возникла наглая ухмылка. – Как договагивались. Вегно, гебята?

Ребята хищно захихикали.

Брэкки осмотрелся по сторонам и перешел на шепот:

– Так идем или как?

– Погоди чутка, – отмахнулся Зосик, вытирая вспотевший лоб. – Поглядим, нет ли диггенов.

Брэкки понимающе кивнул.

– И вот еще что, – проговорил мечник. – Мы сами спгавимся, а ты тут будь – ладушки?

– Так ведь… – начал Брэкки.

– Вот и хогошо. На стгеме постоишь – это ж самая важная часть, – ласково проговорил Зосик, хлопая Брэкки по плечу. – Точно увеген, что в доме никого нет?

Брэкки утвердительно кивнул.

– Какая беспечность.

Компашка за спиной опять загигикала. И они двинулись к дому, на старых, окованных изъеденным ржавчиной железом дверях которого висел венок из чертополоха.

Брэкки осмотрелся по сторонам. Вечный Лес забери, какое «на стреме»? Мальчик чувствовал замешательство. Все дома по соседству пустуют, он – Брэкки – даже лично помогал загружать повозки этим семьям, когда они уезжали в царство Гороха. Брэкки поморщился: неужели Зосик с шайкой хотели от него избавиться?

Раздосадованный, он стоял на разгулявшемся ветру, щурясь от поднявшегося песка и клубящихся мыслей, когда из-за дальнего угла вывернул огромный силуэт. Дигген? Брэкки присвистнул: стойте. Шайка Зосика тут же остановилась, делая вид, что занята разговором.

Тем временем здоровяк приближался. Брэкки смотрел на него с долей зависти. Это оказался не дигген, а человек. Но какой здоровенный! Парень – настоящая громадина, почти как эти противные одноглазые. Бычья шея, огромные ручищи, широченная спина, выпирающая от мышц грудь. Хотя лицо какое-то глуповатое, будто у тех же диггенов. А с какой легкостью он нес человека! У того, конечно, отсутствовали обе ноги и рука, но тем не менее здоровяк совсем не напрягался.

Был бы Брэкки такой здоровый, он бы всех заставил себя уважать.

Брэкки уже видел их однажды, рядом со своим домом. Здоровенный парень крутился возле соседского пса. С ними был третий – с лысой головой. И девчонка – рыжеволосая красавица.

Тем временем громадина положил калеку на землю и встал в стороне, словно не при делах. Калека походил на мертвеца, которого забыли положить в могилу. Наверное, попрошайка и его поводырь, решил Брэкки и, потеряв к ним всякий интерес, махнул рукой Зосику.

– Почему не пошел с ними? – прозвучал за спиной вопрос. – Ведь ты же их привел.

Брэкки оглянулся. Спрашивал калека. Мальчик, немного подумав, ответил:

– Они и без меня справятся.

Калека даже не посмотрел на него. Он только вздохнул, прежде чем заговорить снова.

– Нужно находиться в центре собственной жизни и не позволять чужим вытеснять себя на обочину.

Брэкки не нашелся с ответом, даже толком не поняв, что хотел сказать попрошайка. Мальчик снова перевел взгляд на парней. Те как раз входили в дом.

Двери за ними закрылись с такой силой, что слетел венок чертополоха. Сухие цветки тут же подхватил неутихающий ветер и унес в далекие дали – столь же чуждые, как и чужое горе.