Читать книгу Сезон дождей - Сергей Ихатов - Страница 4

Шум воды, которая набирается в деревянную купель, затем влажное хлюпанье ткани. Книжник быстро бормочет, помогая гостье стянуть верхнюю одежду, а потом обматывает ее в кокон из одеял. Пока он ведет ее в ванную, девушка подбирает одеяла как юбки, обнажая покрытые грязью щиколотки. Она сжимает и разжимает окоченевшие пальцы ног, выслушивает инструкции о том, как пользоваться купелью, мылом, расческой, зубной щеткой и порошком. Несколько раз книжник повторяет, что ей не следует опускать руки в горячую воду. Закрывает за гостьей дверь в ванную и недолго прислушивается. Слышит шелест, а потом плеск.

Сбежавшая тишина возвращается настороженно, обнюхивая каждый угол. Дом давно не слышал слов, даже эхо давно не приходило в гости. Вторжение не осталось без последствий: открытая нараспашку входная дверь, обрывки упаковок от бинтов и мази, сваленная в кучу мокрая одежда.

Она выходит из ванной в джинсах, футболке и рубашке. Расчесанные волосы немного волнятся, пахнут мылом напополам с дождем. Покрасневшая и сонная, гостья торопливо выпивает предложенную ей чашку супа. В большой комнате немедленно падает на диван, подтягивает к себе все одеяла, зарывается в них и засыпает. Спит весь день и еще большую часть следующего. Ее глаза открываются только вечером. Девушка разлепляет губы, еле слышно просит воды. Выпивает два больших стакана и вновь засыпает.

Книжника ждет неоконченная книга, в которой не хватает около десятка страниц, но пока он остается в гостиной. Прибирается, откладывает одежду, которую может отдать гостье. Иногда подходит к дивану, чтобы проверить как она спит. Взгляд на свернувшуюся клубком фигуру с каждым разом становится все дольше, задерживается на утопающем в одеялах лице. Рука тянется вперед, чтобы откинуть темные локоны в сторону, но останавливается.

Ее лицо может показаться знакомым. Как и любое другое лицо. Сейчас все они выглядят одинаковыми, как затасканные символы, вышедшие в тираж образы. Можно ли удивляться такому узнаванию, когда символы померкли, образы распались, а тиражи размокли бумажной кашей под напором бесконечных дождей? Книжник отворачивается.

Ему нужно закончить с книгой. Он идет в кабинет и сразу же отвлекается на письмо, которое оставил на тумбе. Перечитывает его и включает лампы, согревающие деревья-бонсай. Поправляет проволоку, которая задает направление роста ветвей, проверяет чистоту искусственного грунта. Внимательно обследует сосну, которую только что принес.

Все ошибки в уходе за бонсай тщательно продуманы. Формальные правила не соблюдены. Двум деревьям задана оригинальная форма, плавающая между чоккан и бундзин. Может быть, есть что-то от мойоги.

Она просыпается рано, когда темнота за окном уже разбавлена каплей молока. Ее взгляд бежит от окна к прикроватному столику, от входной двери к тумбе и дальше. Это долгий марафон. В полумраке взгляду приходится оббегать каждую линию, форму и фигуру, чтобы убедиться, что это не человек. Финишной чертой оказывается тонкая полоска света, которая тянется из приоткрытой двери кабинета.