Читать книгу ЛЮБОВЬ к быстрой езде. Ночное чтение - Сергей Магомет - Страница 31

КОЛОКОЛ
как фигура высшего пилотажа
30

Оглавление

Последующие события показали, что сверхнапряжение воли, предпринятое Алексеем Орловым, принесло невиданные плоды. Перемены были особенно впечатляющи, поскольку они каким—то иррациональным образом сопряглись с волнениями, происходящими по всей огромной державе.

Его служебный взлет был исключителен. Собственно говоря, в смысле своего абсолютного и единственного функционального предназначения блестящий элитный офицер Алексей Орлов уже поднялся выше всяких формальных ранговых соответствий. Строго говоря, он и те спецподразделения, которые составляли его непосредственное окружение, по сути вообще нельзя было отнести по своей принадлежности к военному ведомству, и даже к так называемой армейской элите, – так как, впрочем, и к ведомству национальной безопасности, – хотя и он сам, и его товарищи по службе считали себя «чистокровными» военными. Формально, конечно, он находился в определенном служебном подчинении. Однако о какой подчиненности могла идти речь в те звездные, экстраординарные моменты, когда любые чиновники, политики и координаторы во всем государстве лежали чуть не в обмороке или в панике выбрасывались из окон, – когда лишь он один олицетворял собой реальную власть, один противостоял хаосу, один вел всех нас из настоящего в будущее. Его профессиональной обязанностью (или «долгом» – так, как он сам это понимал) было действовать в моменты, когда обрывалась всякая связь в громадной иерархии государственных структур, а любые пульты управления превращались в ненужное, декоративное «железо». Он единолично наблюдал за всем и был верховным диктатором.

В обычном режиме жизни его по—прежнему опекали и направляли. Так сказать, держали «на контроле». Однако и его условным начальникам было ясно, что он и сам мог бы держать на контроле кого угодно и что угодно.

Между тем он являлся именно некой функциональной частью власти (чем—то наподобие «автопилота» в самолете), и отношение к нему как личности было соответствующее. Точнее, сама специфичность его положения как бы должна была абсолютно исключать из отношений между ним и всеми окружающими любые личностные, политические, моральные и прочие аспекты. В то же время (поскольку он все—таки был человеком, а не отвлеченной функцией) он постоянно подвергался определенной обработке со стороны самых антагонистических политических течений и кланов, находясь в центре всех интриг, заговоров и переворотов, – ему то намекали на «целесообразность» примкнуть к тем—то и тем—то, то накачивали «идеологией», а то и вовсе пытались подчинить исключительно своему влиянию.

Впрочем, любой мало—мальски горячий конфликт мгновенно сдувал с него всех этих хилых «наездников», чья волевая активность и, как они обожали говорить «пассионарность», ограничивалась лапаньем телефонной трубки.

Он же был прирожденный командир. В его армейском окружении, в тех спецчастях, которые он сам и формировал, организовывал, которые сам воспитывал, существовало особое братское товарищество, и его авторитет внутри этого товарищества был таков, что свои лучшие чувства к нему товарищи ощущали в форме бесконечного страстного желания подчиняться его воле. Сам же он, к их вящему восхищению, испытывал истинную страсть лишь к огню и броне.

Удивительно, что никому из психологов—аналитиков в общем—то не приходило в голову, что, несмотря на свою видимую нейтральность, функциональность и даже обезличенность, он, может быть, как раз и вызревал настоящим и абсолютным властелином, который способен заявить о себе уже в ближайшем будущем… Если же кому—то и приходили подобные мысли, то такой вариант развития событий не представлялся им, пожалуй, устрашающим и нежелательным. Может быть, кое—кто даже был бы этому рад… А может быть, кто—то вынашивал идею осознанно склонить его к этому и вылепить из него фигуру наподобие долгожданного мессии.

ЛЮБОВЬ к быстрой езде. Ночное чтение

Подняться наверх