Читать книгу Вестимские разбойники. Цикл «Эйриния». Серия «Марк и Афин». Том I - Сергей Маркелов - Страница 3

Что есть Правда, а что есть Ложь?

Где кончается Истина и начинается Мрак?

К чему лицезреть Свет, коль не способен узреть его Суть?

Способны ли мы познать самих себя – не открывая глаз, отказываясь слушать и верить?

Да и к чему стараться поверить в то, в чем разочаровался…

«Порой жизнь, приносящая столько радостей и горестей одновременно, теряет всякий смысл…

Для этого достаточно лишь потерять то единственное, что придавало силы, и всякий раз спасало от тягот и лишений – Мечту.

Мечта, есть у каждого, но как часто это бывает, мы теряем ее, так и не достигнув. Этому есть множество причин. И все вместе они кажутся нам непреодолимыми преградами. Они словно стена, что вырастает на нашем пути, всякий раз, когда мы яснее прежнего видим тропу, по которой следует идти.

Раз за разом преодолевая эти Стены, нам с каждым последующим штурмом, становится тяжелее на сердце. Реальность, всякий раз доказывает нам, что мечты мечтами, а жизнь настоящая совсем другая, как нам представлялась.

И чем сильнее мы устремляемся к своей Мечте, тем дальше она отдаляется от нас. С годами то, что казалось нам выполнимым, обретает ореол призрачности, несбыточности. Раз за разом, протягивая руки с мольбой, желая наконец дотянуться до Мечты, мы лишь бессильно сжимаем воздух и ударяем кулаком об землю, коря в сердцах себя. Одни за то, что приложили слишком мало усилий, для достижения своей мечты, другие – корят всех вокруг себя. Им кажется, что во всем виноваты другие, но не он сам. Свои провалы он раз за разом списывает на тех, кто, по его мнению, помешал ему.

Но и тех и других объединяет одно – изо дня в день мы теряем нить, что связывала нас с Мечтой. Жизнь превращается в серую, однообразную массу, в которой постепенно увязываем с головой. Нам кажется – в ней нет больше, той привлекательности, как ранее. И все мы обреченно опускаем руки, перестаем всячески бороться – наш Мир гаснет. Меркнет былой огонек в душе, сердце все медленнее и реже бьется. Наступает медленная, но верная смерть, не в плане гибели жизни. Смерть, куда более страшнее обычной, имя которой Забвение.

Мечты уже нет, рухнули замки, душа надломлена, остался лишь один страх. Страх сгинуть, так и не став тем, кем всю жизнь мечтал стать.

Даже боль, как телесная, так и душевная уступили место страху. Отныне он единственный диктатор, указывающий тебе одно направление – в никуда. Отныне любое твое слово, действие, шаг продиктовано именно этим страхом.

И даже, если ты сам не способен осознать свою зависимость от него, он так или иначе, но медленно и верно делает свою работу».

В который раз, не чувствуя режущей боли в запястьях, выворачивая руки за спиной так, что слышны хруст сухожилий, тянется всем телом вперед Узник. Он уже давно потерял всякую форму живого существа, и походит нынче на некую тень былого себя. Все его старания, направлены лишь на одно – хоть немного утолить нестерпимую жажду, что не дает покоя ни днем ни ночью, и не оставляет ни на минуту.

Кап. Кап. Кап.

Раз за разом отдается невыносимым нестерпимым эхом в его ушах. И Он, чтобы успеть дотянуться языком, что высунул изо рта, готов стерпеть любую боль. Его стремление можно понять. Ибо каждая упавшая с потолка капля, достигнув сухого песчано-каменистого пола, тут же впитывается в него без следа.

Прошло уже семь капель, прежде чем Узник, пропахав себе живот и грудь, содрав с них остатки шерсти, вывернув себе обе руки, достиг поставленной цели. Три драгоценные капли живительной влаги падают ему на язык, и тут же отправляются в сухую гортань.

Сомкнув уста, наслаждаясь сегодняшней порцией влаги, заменяющей ему, и еду и питье, к Узнику возвращается чувство отчаяния и безвыходности. Глухо застонав, не в силах и слова молвить или закричать, грозно гремя цепями, которыми был прикован к дальнему углу, Он падает лицом в пол.

И начинает медленно лизать своим ставшим со временем как наждачка шершавым языком, землю и песок. Не разжевывая, он глотает ее раз за разом, даже не поморщившись.

Немного «насытившись» таким образом, он отползает назад, под глухое урчание истощенного донельзя живота и грохот цепей.

Ослабив цепь, Узник переворачивается на спину, и одним за другим резкими ударами плеч об потолок, до которого рукой подать, он вправляет себе вывихнутые суставы. Не в силах кричать от резкой боли, он лишь открывает рот и из него вырывается глухое рычание с хрипотой. Он бы и рад заплакать и дать выход боли, но был настолько изможден и высушен, что это было просто невозможно.

После того как боль стихла, он замер и не шевелился до тех пор, пока досюда не стали доноситься сквозь толщу земли и камня глухие удары. Монотонные, повторяющиеся раз за разом они все нарастали и нарастали, причиняя Узнику нестерпимую жуткую боль в ушах. Не в силах справиться с ней, он через боль отрывает обе ладони от пола и закрывает себе уши. Но даже сквозь них он еще долго слышит эти глухие удары, звучащие в его голове, как удары колокола.

Корчась от невыносимой нестерпимой муки, он начинает биться головой об потолок, стараясь заглушить боль воспоминаний, сжигающую его изнутри.

И вот спустя долгое время, счет которому Узник не имел возможности вести, удары стихают. Наступает момент, один за неделю или даже месяц – одна единственная минута, когда сюда, в совершенно непроглядную тьму и мрак, врывается лучик света.

Он пробивается сквозь камень, в единственную маленькую щелочку в стене между стеной и потолочной плитой, которая также является и единственным источником воздуха.

Лучик света, размером не больше крупинки, вначале падает на ноги Узника, сухие, лысые, похожие больше на плети, чем на ноги.

Затем медленно передвигается к туловищу Узника, освещая то немногое, что можно узреть. Кусочек за кусочком, лучик переходит от одного участка тела к другому, все ближе к голове. И всюду, куда не упади, он не встречает ни единой преграды. Всюду одно сплошное голое место, без кусочка шерсти, и лишь возле шеи, свет находит свое место и начинает потихоньку согревать Узника.

Наслаждаясь каждой секундой прихода Света, Узник на время забывает про все и вся. Чувствуя, как тепло от одного единственного лучика Света растекается по его телу, он закрывает глаза. В предвкушении сладостного момента, когда лучик защекочет ему щеки и погладит на прощание по голове, он замирает в трепетном ожидании. И пусть хоть ненадолго, на его устах появляется еле заметная улыбка в уголке рта.

В тот самый момент, когда лучик щекотал на прощание кончики ушей Узника, раздается глухой грохот. Узник распахивает глаза и с ошарашенными глазами кидается к стене, где за мгновение до этого, после удара, наглухо закрывается та щель, служившая единственным «окошком в жизнь».

Воцарился мрак, кромешная тьма окутала все и вся. И лишь глухие удары Узника о стену кулаками, нарушают воцарившуюся бездонную гробовую тишину…