Читать книгу Вестимские разбойники. Цикл «Эйриния». Серия «Марк и Афин». Том I - Сергей Маркелов - Страница 6

Как бы сильно не был измотан мышонок, ему все не давал покоя один сон. Раз за разом, он промелькал у него перед глазами. Вначале он был наполнен лишь счастьем и весельем. В нем он видел себя, мчавшегося со всех ног по полю, сплошь усеянному одуванчиками. А впереди, там, где заходило солнце, к нему навстречу бежала девочка Аля. Ее лица он не видел и сама она была в тени. Но он точно знал, что эта мышка именно она.

Но с каждым повтором сна, менялось все в округе. Вначале поле покрылось сухой выжженной на солнце травой. Затем набежали свинцовые тучи. Но Марк старался не придавать этому значения. Ведь к нему по-прежнему неслась с распростертыми руками светло-русая мышка.

Как бы сильно он не желал поскорее ее достичь и наконец, обнять, прижать к сердцу и сказать ей то, на что не решался с тех самых пор как она появилась в приюте.

И вот наконец, после долгих томительных ожиданий, показавшихся Марку вечностью, он добежал до мышки. Тяжело дыша, как после хорошей пробежки, он замер на месте. Остановилась и мышка. Он по-прежнему не видел ее лица, но уже чувствовал всем сердцем, что вот он – момент истины настал. Мальчик открыл рот, готовясь вымолвить слово, но мышка вдруг подняла ладошку и тихо прошептала:

– Беги!

– А?! – не расслышал Марк.

После поддавшись на миг вперед он замер в ужасе. Перед ним предстала вся исхудавшая, чумазая, совершенно ему незнакомая мышка. В ее глазах, цвета зелени, он прочитал столько боли и отчаяния, что паренек на миг опешил.

А когда вновь хотел открыть рот, та повторила уже громче и отчетливее:

– Беги!

В этот самый момент сон оборвался. Марк оказался разбужен душераздирающим воплем где-то неподалеку.

Вскочив с места, как ошпаренный, мышонок кинулся к двери и сквозь щелочку стал свидетелем, как под дикий крик кого-то из воспитанников, из дому к углу здания двое неизвестных швырнули на землю старика воспитателя. Марк с замиранием сердца и расширенными от страха глазами, уставился на тот единственный клочок ужасной картины, что разыгрывалась в деревне.

– Кто вы?! Отпустите детей, прошу! Мы не богатая деревня, у нас нечем поживиться, – прохрипел Икиш, поднимаясь на ноги.

– Напротив – у вас есть то, зачем мы пришли, – прозвучал в ночи сухой грубый голос, от которого у мышонка сердце в пятки ушло, и он весь обратился в слух.

– Прошу, они всего лишь дети! От них вам мало проку, – вскочил старик и хотел кинуться туда, где загремели цепями, выводимые из здания дети, под тихий плач и стоны.

– Аля, – прохрипел Марк и стал силиться выбить дверь ударами плеча, но металлический засов был прочен.

– Лучше скажи… – подошел к старику говоривший, чуть ближе, до слуха которого долетели глухие удары Марка о дверь.

– Здесь все?! – прислушался он.

Приметив высокую здоровую фигуру в черном плаще, стоявшую в его сторону спиной, мышонок замер на месте.

– Да, но… – Икиш невольно бросил быстрый взгляд в сторону сокрытого ночной мглой входа в подвал, куда был посажен непослушный воспитанник.

– Ну и хорошо! – перебил его здоровяк.

Не успел воспитатель договорить, как тот, подскочив к нему и вонзил в грудь свой меч, по самую рукоятку.

– Не-е-е-е-т! – воскликнул от невыносимой боли, ужаса и страха Марк, и был бы точно услышан убийцей, но его крик утонул в десятке подобных ему, принадлежавших воспитанникам приюта, на глазах которых все и произошло.

– Уводите их! Остальных убить! Деревню сжечь дотла! Не оставлять следов! – вынул свой меч из тела воспитателя здоровяк.

Утерев кровь с лезвия об его плечо, убийца отшвырнул его от себя. В этот самый момент темноту ночи осветили не один десяток факелов, которые полетели в разные стороны. Падая на крышу домов, влетая в окна, они тут же вспыхивали ярким пламенем, разрастающемся с каждой секундой.

Один из таких зарев, осветивших доселе непроглядную тьму, осветило лицо того, кто до этого раздавал приказы своим подручным, стоя спиной. Тогда-то Марк и увидел лицо этого убийцы. На его морде на левой стороне зияет жуткий шрам от глаза до горла, а само лицо, его левая половина была закрыта металлической маской, с прорезями для глаза. Она была до такой степени отполирована, что на миг, отразив зарево огня, упало прямо мышонку на лицо, чем ослепило его и он глухо зашипел.

Этот невольный шорох привлек внимание убийцы. Выхватив факел у мимо пробегающего подручного, он медленно направился на звук.

Марк почувствовал, что с каждым его тяжелым размеренным шагом, его сердце сжимается до размера горошины. Не найдя ничего лучше, как сжаться у стеночки противоположной стороны от двери, мышонок замер. Свет факела становился все ближе и ярче. И вот уже начал проникать сюда, в подвал, сквозь щелочки двери. Совершенно не дыша, устремив свои глазки ко входу в его «убежище», сжимая кулачки к сердцу, мышонок замер, понимая, что пропал.

Убийца уже достиг деревянной двери на земле, и даже стал тянуться к засову, как вдруг к нему подбежал один из его помощников:

– Все готово, можем уходить, – прозвучал голос подбежавшего, обличенного в подобную черную мантию, скрывающую обратившегося с головы до пят.

Причем его голос был слегка приглушен и казалось доносился издалека.

– Отлично, уходим, – прогремел их командир.

Желая развеять остатки сомнений, он швырнул факел в дверь, которая медленно, но, верно, стала загораться.

За считанную минуту подвал наполнился едким дымом. Не успел Марк вздохнуть свободнее, что остался незамеченным, как новая смертельная опасность окружила и принялась душила его.

Тяжело кашляя, мальчик кинулся к двери и стал с неистовой силой колотить в нее ногами, так как она вся была охвачена пламенем и не позволяла приблизиться к ней близко.

Забыв про то, что был бос, почти не видя и не слыша ничего вокруг себя, он раз за разом пинал и лягал дверь, но она не поддавалась.

Удар за ударом Марк разбивал себе ступни в кровь, опалял шерсть и лишь чудом не сломал ни единого пальца. Страх и ужас, охватившие все его нутро, заглушили все остальные чувства. Он не чувствовал боли и старался не придавать виду, что с потолка начал сыпаться горящий пепел, обжигая ему лицо и уши.

В голове вертелась только одна мыль – спастись любой ценой, и времени на это у него почти не оставалось.

Но с болью он еще мог совладать, но удушье с каждой секундой лишало его рассудка. Он начинал слабеть на глазах.

После очередного удара ногой, чуть не стоившей ему пары пальцев, он безнадежно рухнул на колени. Тяжело кашляя, мальчик сгорбился от боли, что резко вернулась, принося с собой всю реальность безвыходного положения. Дрожа всем телом, не чувствуя под собой земли, он начал клониться на бок. На доли секунды его разум отключился. Перед глазами предстала его Аля, все на том же поле одуванчиков. Она протянула ему руку и тихо улыбнувшись, молвила:

– Борись!

Эти слова прозвучали так реально и осязаемо, что эхом отозвались в ушах мышонка. Не позволив себе окончательно упасть, Марк встал на четвереньки, и глухо зарычав:

– А-ля-я-я! – с криком бросился головой на дверь.

На доли секунды огонь поглотил его, обыкновенного мышонка, чтобы затем исторгнуть из своих смертельных языков, того, кто смог не сдаться, даже тогда, когда все казалось обреченным.

Упав носом в землю, свернувшись в клубок, не в силах остановить кашель, Марк содрогался всем телом от каждого нового вздоха. Свежий ночной воздух уже не казался столь желанным и теперь причинял жуткую боль, нежели облегчение.

Так продолжалось с минуту, до тех пор, как сквозь потрескивание горящего дома, и невыносимого шума в ушах, до слуха мальчика долетело хриплое дыхание. Оторвав голову от земли, он бросил взгляд на источник шума. Только сейчас он увидел того, благодаря которому и оказался спасен из огненного плена.

Из последних сил, чувствуя, что ему осталось недолго, воспитатель Икиш, даже будучи смертельно ранен, смог доползти до сюда. И когда Марк решился на свой последний рывок на свободу к жизни, старик отодвинул засов.

Быстро сообразив кому был обязан жизнью, мышонок кинулся к нему, готовый разревется, но едкий дым и сухость во рту, не позволили и капле упасть с его глаз.

– По… – хрипел воспитатель, еле держа глаза открытыми, ища мышонка затуманенным взглядом.

– Простите… простите меня… я… я… – еле выдавил из себя мальчик, не находя нужных слов, сжимая уже холодеющую руку старика, давясь от подступившего к горлу кома и дрожа всем телом от страха перед неизбежным.

– По… помни, – было последнее, что осилил сказать Икиш, прежде чем его очи сомкнулись и руки, что сжимал мышонок обреченно упали на землю.

– Нет! Нет! – захрипел от нестерпимой боли утраты Марк.

Найдя в себе силы, он залился горькими слезами и рухнул ему на грудь.

Но ему не суждено было убиваться над погибшим вечно. В следующее мгновение тишину, воцарившуюся в ушах мышонка, нарушили глухие шлепки, за которыми последовал грубый голос:

– Ты все-таки смог выбраться. Похвально-о, – прозвучал до боли знакомый голос убийцы.

Марк вмиг отпрянул от погибшего и впился глазами в того, кто все это время стоял за углом дома, только и ожидая своей минуты, чтобы поглумиться.

Похлопав пару раз в ладоши, здоровяк скинул с головы капюшон и не скрывая жестокую усмешку, достал из ножен свой меч, обагренный кровью невинных. Воткнув его в землю, он стал надвигаться на мышонка, водя лезвием по земле, оставляя после себя багряную бороздку.

– А теперь, поиграли и хватит, – прогремел он, уже почти достигнув Марка, который, как завороженный застыл на месте, не в силах пошевелиться.

Он прекрасно понимал, что надо бежать, но встретившись с убийцей лицом к лицу, просто не мог оторвать от его взгляда своих красных от дыма и слез глаз. Казалось, его глаза горели в ночи подобно огненному зареву, что царило в округе, и так и манили к себе, как мотылька свет лампады.

Шаг за шагом, облаченные в металлические сапоги, ноги убийцы вдавливались в землю все глубже и глубже. Слышно было даже потрескивание его кожаных перчаток, с металлическими шипами на тыльной стороне ладоней. Вскоре тень, отбрасываемая им, настигла мышонка, и он полностью исчез в ней. В тот самый момент, когда убийца достиг Марка и занес над ним меч, откуда не возьмись со стороны улицы, на него бросился деревенский житель:

– Сволочи! За что? Моя жена! Дети! Вы не пощадили никого! – заревел мышь.

Прежде чем убийца успел среагировать, на него набросился деревенский мужик и недолго думая, сгорая от отчаяния и боли, обхватив его обеими руками, увлек вместе с собой в горящий дом, проломив на бегу стену.

Не успел Марк осознать, что только что произошло, как неподалеку послышались голоса. Бросив быстрый взгляд на горящий сарай, на тело своего воспитателя, обернувшись назад на родной приют, он всюду видел лишь смерть и огонь.

Недолго думая, он вскочил на ноги. Не в силах, что-либо исправить, мальчик кинулся куда глаза глядят. Бросая испуганные взгляды своих расширенных от ужаса глаз по сторонам, он не мог поверить, что все это правда.

Стояла темная и холодная ночь, а в округе было как днем, светло и горячо. Все, что он знал, что любил и ненавидел: его дом, приют, деревня, даже мельница, что стояла вдалеке в поле – все было предано огню. И не было от этого спасения.

Быстро сбросив с себя озверевшего деревенщину, здоровяк проткнул и его мечом. Затем быстро выскочил из горящего дома, и туша на себе мантию перчатками, бросил взгляд в ту сторону, где исчез беглец.

– Сур, с вами все… – не успел договорить подбежавший к нему подручный, как был также пронзен насквозь мечом.

– Ошибку… Вы совершили ошибку! – прохрипел он.

Бросив суровый взгляд на своих помощников, что подбежали следом, и слова не проронили, когда одного из них убили, Сур поднял правую руку. Показав пальцами два, затем указав указательным пальцем направление, он напоследок сжал кулак.

Его жесты были тут же приняты. Двое его подручных в плащах кинулись следом за убегающим Марком.

– Сур мы спешили к вам, чтобы сообщить – поблизости замечены чужаки! – вышел вперед один из оставшихся.

Сур брезгливо бросив взгляд себе под ноги и резким движением швырнул убитого в горящий дом. Затем повернувшись к своим, прогремел:

– Ты и ты, за мной! Остальные забирайте детей и уходите. Мы, итак, здесь задержались…

Не успел Марк опомниться, как уже бежал по темному лесу, что лежал севернее деревни. Не разбирая дороги, ежесекундно ударяясь об висевшие почти до земли ветки, падая всякий раз, когда его ноги заплетались в густой траве, он вновь вставал и продолжал бежать. В голове яснее прежнего звучали слова:

– Беги! Борись! Помни! – три единственных слова, не имеющих между собой ничего общего, но сейчас казавшиеся ему всем миром.

Он так часто дышал, а сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в висках с нестерпимым грохотом, что он никак не мог осознать, что в лесу был не один.

Несколько пар глаз вот уже минуту не сводили с него пристального взгляда.

– Сейчас?! – тихо прозвучал в ночи женский голос.

– Рано, пусть появятся, – ответил рассудительно мужской голос, и оба замерли, пряча свое присутствие в тени деревьев.

Прошла всего минута, как Марк ворвался, не разбирая ничего перед собой в лес. Минута, показавшаяся ему вечностью. То тут, то там, ему мерещился облик убийцы с горящими глазами, вот-вот готовый занести над ним свой меч и пронзить его насквозь. Как совершил подобное со стариком-воспитателем, с тем, кто за свою жизнь и мухи не обидел. Всего один единственный вопрос сжигал его рассудок и не давал покоя ни на секунду:

– За что?!

Зацепившись ногой за корягу, Марк в очередной раз спотыкнулся и кубарем покатился по лесной траве, что хоть немного смягчила его падение. Подняв голову, он почувствовал резкую боль в правом колене. Схватившись за нее, он с ужасом поднял ладонь поближе к лицу. При свете луны она озарилась багряным цветом. Это стало последней каплей. Чувствуя, что сил больше нет, мышонок упал на колени. Окончательно отрекшись от всякой боли, мальчик впил обреченный взгляд на несколько фигур в ночи, что стали медленно выходить из-под сени деревьев под лунный свет.

Ему и невдомек было, что за спиной у него, также медленно крались две фигуры, облаченные в темные мантии. Блеск их клинков, подобных серпам, но более длинным, выдал их в ночи и им навстречу выдвинулась группа, состоявшая из четырех мышей.

Прежде чем у мальчика над головой просвистел занесенный над ним серп, готовый срезать ему голову, подобно молодому побегу пшеницы, раздался громкий крик, разорвавший тишину в клочья:

– Ло-о-жи-сь!

Неведомым чувством Марк понял, что у него над головой нависла угроза. Он кувыркнулся через голову вперед. Поднявшись через секунду, мальчик увидел, как та, чей крик вывел его из оцепенения, с луком наперевес кинулась вперед и выпустила стрелу в одного из нападающих. Тот с ловкостью отразил полет стрелы резким взмахом своего оружия. Переглянувшись со своим помощником, оба бросились в рассыпную. Через мгновение также быстро как появились, они исчезли без следа.

– А они не лыком шиты! – заметил самый высокий из отряда незнакомцев.

– Будьте внимательны, они не так просты, как кажутся, – сжимая меч двумя руками, молвил второй.

– Профи! Тем интереснее, – заметил самый здоровый из них, скинув с пояса две увесистые гири, сцепленные единой цепью, которую он сжал с силой, приготовившись к нелегкой схватке.

– Постойте, а где мальчик?! – раздался голос разума, принадлежавший лучнице.

Все быстро переглянулись и поняли, что того и след простыл.

– Я за ним! – ловко запрыгнув на дерево, произнесла девушка и исчезла в ночи.

– Постой! – только и успел молвить воин с мечом, как в его сторону полетел клинок, который он ловко отбил.

Воспользовавшись секундной заминкой и тех, и других, Марк сам не зная почему, кинулся со всех ног прочь от них. Его до жути испугал вид оружия. Он решил, что и эти четверо не лучше тех, кто напал и уничтожил его деревню.

На этот раз его бегство было куда короче предыдущего. Не успел он оставить шум схватки позади, как прямо перед ним сверху выскочил его преследователь. Марк резко затормозил и начал пятиться от фигуры в мантии, лицо, которой было скрыто черной кожаной маской, скрывающей не только верхнюю часть лица, как у убийцы, но и нос и рот. Маска имела вытянутую форму, повторяющую контур мышиного носа, слегка изогнутого книзу. Она отлично скрывала не только лицо незнакомца, но и скрывала его глаза, ибо маска имела две круглые десницы из непрозрачного затемненного стекла.

Одной рукой сжимая серп, второй потянувшись к мальчику, фигура готова была уже схватить его за горло. Но в тот самый момент, когда ее жадные когтистые пальцы готовились вцепиться в шею мышонка, в эту самую руку со свистом, разрывающим тишину, угодила выпущенная с высоты нижних веток, стрела. Она пронзила левую руку фигуры насквозь и застряла в ней. Схватившись второй рукой за раненую, ей ничего не оставалось, как ретироваться.

Марк от неожиданности в первую секунду шлепнулся на землю мягким местом. Он только и успел моргнуть, как перед ним появилась та, кто спасла его уже дважды за последнюю минуту. Это была молодая мышка нежно-белого цвета, с черным пятнышком на правой щеке. Она мило улыбнулась и протянула ему руку, желая помочь подняться.

Но в следующее мгновение Марк увидел за ее спиной все ту же темную фигуру. Сгорая от ненависти, выхватив клинок из рукава, она правой рукой, замахнулась, целясь прямо в спину лучницы.

У Марка что-то сжалось в груди. Вскочив на ноги, он оттолкнул мышку в сторону и в следующую секунду принял клинок на себя. Только сейчас лучница, завидев врага, натянула тетиву, целясь в нее. Но та вновь исчезла в ночи. Опустив лук, девушка кинулась к мальчику, что замер на месте словно камень, с распростертыми к ней руками. Он казался статуей, такой же холодной и безжизненной, как и все что окружало его.

Достигнув мальчика со стороны лица, мышка поняла, что явилось причиной всему этому. В его груди, прямо возле сердца, торчал по рукоять, вонзившийся в него короткий клинок, предназначавшийся ей.

– Не-е-ет! – глухо прохрипела она и ей на руки упал мальчонка.

Это стало сигналом для тех, кто наблюдал за всем этим со стороны, оставаясь невидимым и неосязаемым.

– Уходим! – прохрипел Сур.

Воочию убедившись, что с мальцом покончено, он развернулся и исчез во тьме.

Его помощник, выхватив с ремня два грузила на одной веревке, схватив за нее правой рукой, поднял над собой и начал описывать круговые движения руками. Грузила стали издавать звук, напоминающий завывание ветра.

Услышав его, раненый в руку, поспешил удалиться с поля видимости лучницы, обреченно сидевшей с мальчиком на руках посреди леса. А второй его помощник, резко прекратив обстрел клинками остальных троих из отряда мышей, также удалился во тьму.

– Что?! И это все?! – развел руками здоровяк.

– Мы еще легко отделались, – заметил высокий мышь.

– Постойте, а где Лира? – опустил свой меч мечник.

– Не-е-е-ет! – раздался душераздирающий вопль совсем неподалеку.

– Это Лира! – кинулись все, как один на крик мышки.

А когда спустя минуту они достигли ее, все обомлели от увиденного.

– Что с ним?! – кинулся к ней мечник, отбросив свой меч.

– Он… он… – сквозь слезы отвечала мышка, не выпуская умирающего Марка из рук.

– Он спас меня! Оттолкнул… И принял клинок, – выдавила из себя Лира, не находя покоя.

– Скорее нужно вынуть клинок! – сел на землю возле мальчика мечник, обхватив рукоять обеими руками.

– Арк, ты не хуже остальных знаешь, что ему уже не помочь, – положил ему на плечо руку высокий мышь.

– Нет! Нет! Это моя вина! Я делал из него приманку, и вот к чему это привело?! – не успокаивался мышь, которого звали Арк.

– Арк, прошу, сделай что-нибудь?! – заливалась слезами Лира, самая юная из всего отряда, которую силился оттащить в сторону здоровяк.

– Даже если тебе удастся вынуть его, такие, как эти – ряженые в маски, часто используют отравленные клинки, – прогремел голос здоровяка, как приговор.

– Не-е-е-ет! – захрипела Лира и бросилась к нему.

Вцепившись в плечо, она принялась бить его в грудь кулачками.

– Прости Лира, ему уже не помочь, – молвил тихо высокий мышь, чем повторно вынес приговор Марку.

– Нет! – воскликнул вдруг Арк. – Его еще можно спасти! – схватился за рукоять клинка мышь.

Быстрым движением он вынул его и приложил к своей ладони.

– Аркаим… – хотел остановить его высокий мышь, схватив в последние мгновения его руку с клинком. – Ты прекрасно знаешь что, сделав это, ты обречешь его…

– Я знаю! Но он будет жить! – поднял на него глаза Арк, в которых мышь прочитал все, что было у друга на сердце.

– Хорошо! – кивнул ему высокий мышь.

Арк, недолго думая, полоснул свою ладонь клинком, даже не задумываясь, что он может быть отравлен.

Затем, прислонив ладонь, с которой закапала кровь к груди умирающего мальчика, из которой рекой сочилась кровь. К тому моменту мышонок почти не дышал и готовился вот-вот расстаться с этим Миром раз и навсегда.

Порезав и свою ладонь, тоже самое сделал высокий мышь. Оба мыша, схватившись вторыми руками, крепко сжав рукопожатие начали бубнить что-то невнятное и еле слышное…