Читать книгу Мрак тени смертной - Сергей Синякин - Страница 7

Мрак тени смертной
Глава пятая
Ливанский кедр

Оглавление

Фюрер был в прекрасном настроении.

Гиммлеру даже показалось, что вождь мурлычет в усики модную в Берлине песенку из оперетки. Гитлер надел белый костюм, под пиджаком темнела коричневая рубашка. Галстук фюрер подобрал в тон рубашке. На лацкане пиджака желтел золотой значок члена НДСАП, на правом рукаве краснела повязка со свастикой.

– Доброе утро, Генрих, – первым сказал фюрер, и это было знаком расположения вождя. – Как спалось?

– Спасибо, хорошо, мой фюрер, – Гиммлер старался быть лаконичным. – Мне кажется, у вас сегодня хорошее настроение?

– Прекрасное, Генрих, прекрасное! – с улыбкой поправил рейхсфюрера Гитлер. Губы вождя раздвинулись в улыбке, чуть приподнимая щепотку черных усиков. – Я понял, что вы с утренним докладом? Боже мой, до чего надоели государственные дела! Вы не представляете, Генрих, как хочется отбросить в сторону все заботы, уехать в Бертесгаден, побродить по лесу, полюбоваться красотой, которую нам дает мир…

Он подозрительно посмотрел на рейхсфюрера.

– Конечно, – сказал он. – Вы подобно Герингу не можете бродить по лесу без охотничьего ружья. Говорят, что он в своем поместье охотится на ручных оленей?

Герман Геринг действительно был страстным охотником. В своем восточном поместье, среди столетних дубовых рощ он держал ручных оленей. Иногда Боров, как называли рейхсмаршала в окружении рейхсфюрера, мнил себя древним тевтоном, надевал тунику и охотился со специально изготовленным для того луком на доверчивых и привыкших брать хлеб из рук животных. Несколько раз Гиммлер докладывал фюреру о художествах партийного товарища, об излишествах, которыми он окружил себя в «Каринхалле», о коллекции картин, которые он начал собирать из имущества репрессированных евреев. Реакция фюрера оказалась неожиданной.

– Не трогайте Германа, – сказал фюрер. – Вы ведь понимаете, Генрих, он – лицо нашей партии. Замок Геринга принадлежит народу, как и все то, что находится в нем. Лицо нашей партии должно быть улыбчивым!

Рейсфюрер понял, что позиции Геринга по-прежнему сильны, а потому избегал в разговорах с вождем обсуждать поведение его любимца. Кумиром Адольфа Гитлера был советский вождь Сталин, фюрер любил его и ненавидел, он преклонялся перед русским диктатором, он вспоминал о нем ежедневно и ежечасно, особенно сейчас, когда в далекой России шли судебные процессы по делам политических противников Иосифа Сталина. Копируя русского вождя, фюрер уделял большое внимание авиации, естественно, что летчики являлись его любимцами и первыми из них были герои прошедшей войны – Геринг и Рихтсгофен.

– Но я вами недоволен, Генрих, – с ласковой улыбкой, показывающей на притворство, сказал фюрер. – Скажите, зачем вашей службе ливанский кедр?

Вопрос ошеломил рейхсфюрера. Он не знал, что ему ответить на него. Сказать, что не осведомлен? А вдруг все сказанное будет простой дружеской подначкой, Гитлер не любил сальности или двусмысленности, но обожал розыгрыши, все сказанное им, возможно, предназначалось только для того, чтобы полюбоваться замешательством на лице начальника тайной полиции, этой святой инквизиции великого рейха. Нельзя сказать, что ты ничего не знаешь, ведь обязанностью начальника тайных служб как раз и является знание всего того, что делается в государстве. Что же можно сказать о том, кто ничего не знает о делах своей собственной службы. Надо было отвечать, и Гиммлер выбрал путь осторожности.

– Ливанский кедр? – улыбнулся рейхсфюрер.

– Именно, – Гитлер наслаждался видимым недоумением Гиммлера. – Сегодня утром у меня были Риббентроп и граф Чиано. Граф любезно сообщил, что дуче выполнил просьбу вашего Эйхмана. Три кубометра прекрасного ливанского кедра отправлены в Берген-Бельзен.

– Эйхман – хороший организатор, – осторожно сказал Гиммлер. – Я выясню и доложу, мой фюрер. Я не думаю, что Эйхман решит тратить государственные деньги на пустяки.

– Полно, Генрих! – фюрер был доволен своей маленькой победой: он поставил в тупик своего министра-всезнайку. – Ты мне лучше скажи, как решается еврейский вопрос?

Адольф Гитлер был убежден, что среди евреев имелись и порядочные существа, но он был убежден, что число их крайне мало, в основном евреи не сознают деструктивного характера своего бытия. Но тот, кто разрушает жизнь, – считал Гитлер, – обрекает себя на смерть, и ничего другого с ним не может случиться. Однажды, в застольной беседе, он сказал Гиммлеру: «Мы не знаем, почему так заведено, что еврей губит народы. Может быть, своей разрушительной деятельностью он стимулирует активность других народов? Порой евреи не кажутся мне людьми, они кажутся мне бациллами, которые проникают в тело и парализуют его».

Рейхсфюрер полностью согласился с ним. Да, мой фюрер, это унтерменьши, и даже не люди, а существа, имеющие человеческий облик, они лишены арийского величия и не могут претендовать на какую-нибудь значимую роль на земле. Рейхсфюрер СС имел маленькую птицеферму, на которой бывал в редкое свободное время. Для того чтобы птицы росли здоровыми, требовалось постоянно вести выбраковку больных и уродливых особей. Чтобы росло здоровым человечество, необходимо было постоянно заниматься селекцией человеческого рода, безжалостно уничтожая унтерменьшей. Если не делать этого, унтерменьши погубят человечество, как это уже не раз бывало в истории.

Открыв папку, он приготовился к докладу.

– Не надо, – сказал Гитлер, отметая саму возможность доклада рукой. – Не надо цифр, мой дорогой педантичный друг! Я знаю, как ты у нас любишь цифры! Как себя чувствует Гудрун? Я слышал, твоя дочка болела?

– Кризис позади, – рейхсфюрер закрыл папку и снял пенсне. – Рождество мы встречали вместе. Если бы вы знали, как была рада жена, что в эти дни мы были вместе! Что касается евреев, мой фюрер, можете быть уверены, мы делаем все возможное и невозможное, чтобы в Европе этот вопрос был решен навсегда! Из Германии выехали лишь те евреи, которые доказали, что могут выехать. Но далеко ли они уехали, мой фюрер! Вы же знаете, что еврей всегда держится близ мутной воды, в ней удачливей ловить рыбку. Придет время, и мы будем ввозить их обратно, но не для того, чтобы они заводили у нас свои экономические порядки!

– Знаете, Генрих, я подумал, а стоит ли ввозить их в рейх? Может быть, нужно решать вопрос прямо на месте? С польскими евреями надо решать вопрос в Польше, с венгерскими – в Венгрии. Вы ведь знаете, как чувствителен и сентиментален немецкий обыватель, ему может не понравиться происходящее. Зачем ранить душу немецкого бюргера? Пусть евреи идут в небеса с родной земли, где они верили в рай и ад.

Гиммлер сделал торопливую пометку в блокноте.

– Я понял вашу мысль, мой фюрер!

– Я знал лишь одного порядочного еврея, – задумчиво заметил Гитлер, наливая в стакан висбаденскую минеральную воду. – И о том мне известно со слов Дитриха Эккарта.

– И кого он считает порядочным евреем? – удивился Гиммлер.

– Отто Вейнингера, – сказал фюрер, принимаясь мелкими глотками пить воду. – Закончив книгу «Пол и характер», он осознал, что еврей живет за счет других наций, и покончил с собой.

– Да, это мужественный поступок, – согласился Гиммлер. – Я думаю, что он правильно поступил, избавив моих людей от излишней работы. Кстати о людях! Я познакомился с чешской уголовной полицией. Великолепный человеческий материал! Таким место в СС, мой фюрер!

Гитлер вновь наполнил стакан. Казалось, он пропустил слова своего начальника тайной полиции мимо ушей.

– Странно, – сказал он. – Меня с утра мучит жажда. А насчет Вейнингера… Знаешь, Генрих, я давно пришел к выводу, что не следует так уж высоко ценить жизнь каждого живого существа. Если эта жизнь необходима природе, она не погибнет. Муха откладывает миллионы яиц. Все ее личинки гибнут, но мухи остаются. С людьми происходит то же самое, и я согласен с Дарвином – в природе выживают сильнейшие особи. Евреи – слабы духом, их кровь уже не может родить субстанции, из которой родится мысль. Следовательно, они тормозят развитие более сильной нации.

– Вы совершенно правы, – вежливо сказал Гиммлер. Выждав, он осторожно осведомился: – Я вам еще необходим, мой фюрер?

Фюрер поднялся, мягко прошелся по комнате, сжав пальцы рук перед собой. Постояв у окна, он с доброй улыбкой повернулся к Гиммлеру.

– О делах в рейхе мне доложит Гесс, – сказал Гитлер. – Можете заниматься своими делами, Генрих. Я еще должен выгулять Мека и Блонди. Удивительные собаки, Генрих, они признают только меня, своего хозяина. И еще, пожалуй, Еву…

Гиммлер поднялся.

– Неудивительно, что Мек признает именно вас, мой фюрер, – сказал он. – Хозяином вас признает вся Германия. Придет время, и признает весь остальной мир.

Гитлер засмеялся и поставил на стол пустой стакан.

– Идите, Генрих, идите, – сказал он, весело ухмыляясь. – У рейхсфюрера СС очень много работы, а лизнуть меня в зад достаточно менее занятых людей.

На Принцальбрехтштрассе дорога была перекрыта, велись подземные работы. Рейхсфюрер СС нетерпеливо заерзал по коже сидения, с досадой человека, не привыкшего тратить время даром. Он подумал, что было бы очень хорошо, если бы соответствующие службы придумали телефон, который можно было бы устанавливать прямо в машине. Тогда можно было бы спокойно поднять трубку и попросить фройляйн телефонистку соединить рейхсфюрера с оберштурмбаннфюрером СС Эйхманом, чтобы выяснить, для каких нужд ему понадобился ливанский кедр, да еще так срочно, что он лично обратился в итальянское посольство к дипломату и родственнику дуче графу Чиано.


Важно всегда иметь перед собой конечную цель. Вы должны быть особенно упорными в достижении своей цели. Тем более гибкими могут быть ваши методы достижения этой цели. Выбор методов предоставляется на усмотрение каждого из вас, если нет общих подходящих указаний в форме директив. Упорство в достижении целей, максимальная гибкость в выборе методов. Поэтому вы не должны быть особенно строгими к ошибкам ваших подчиненных, а должны постоянно направлять их на путь достижения цели…

Ставьте себе высокие, кажущиеся даже недостижимыми, цели, с тем, чтобы фактически достигнутое всегда казалось частичным. Никогда не пресыщайтесь достигнутым, а всегда оставайтесь революционерами.

«Двадцать заповедей поведения немцев на Востоке»

Директива от 1 июня 1941 года

Мрак тени смертной

Подняться наверх