Читать книгу Хроники Януса - Сергей Сиверс - Страница 10

Однажды, когда я был совсем мал, я заметил в саду большого паука величиной со здоровенный орех. Я не знал что это. Вид его был мне крайне неприятен; он внушал мне страх и любопытство одновременно. Хотя, как всякому ребёнку, пожалуй, больше любопытство, чем страх. Я тут же протянул руку, намереваясь дотронуться до него. Но тут же услышал строгий окрик. Мой дед вовремя одёрнул меня. «Non tangere, aranea est!» строго предупредил он. Затем подхватил меня на руки и, показав пальцем, сказал, что укус этого паука ядовит и у меня будет болеть рука. Потом дед рассказал мне о способностях пауков, главным образом, об их умении плести сеть для ловли добычи, добавив, что пауки всегда делают запасы еды впрок. Я спросил как паук плетёт сеть. «B его чреве созревает жидкость подобно молоку в чреве коровы, – был ответ. – Когда настаёт время, она появляется наружу и твердеет как остывший сахар. Паук вытягивает из неё нити». Я был удивлён как такое возможно. Это мне казалось волшебством. «Паук что, волшебник?» недоуменно спросил я. Дед опустил меня на землю. – «Нет. Просто боги дали ему такую способность. Хотя, думаю, все пауки смышлёные». После его слов я стал считать пауков едва ли не умнее людей. Потом я спросил деда для чего паукам столько ног. Дед прищурился: «скажи, а ты бы смог одновременно стоять, вытягивать нить и плести сеть, если бы у тебя было только две ноги? " – и подтолкнул меня. Я упал, а он рассмеялся.

***

Вскоре мы поняли, что это подлое убийство тщательно планировалось, но оттягивалось до последнего, так как не было известно как Марциан будет действовать дальше. Только когда они удостоверились, что он вот-вот представит доклад, они решились на это. То, что некто снабдил их информацией, стало для нас совершенно очевидно – так же очевидно, как то, что у диверсанта в Риме остались сообщники. Местные они, или пришлые нам следовало выяснить.

Убийцы знали, что наш товарищ допоздна засиживался во Вратах, и знали, что нередко возвращался пешком, идя лишь по определённым улицам. Фосулла, тёмная улочка недалеко от Викус Селена, была выбрана идеальным местом преступления. Каллист опросил людей. Одна женщина сообщила, что слышала подозрительный шум и голоса. Другой проснулся, услышав собачий лай. Выглянув в окно увидел нескольких людей в плащах. Там, видно, негодяи поджидали его, но что-то пошло не так. Они не могли предусмотреть, что Марциан свернёт в харчевню. Так как он изменил план, им тоже пришлось менять свои планы. В «Трезубце» же, некстати для них, оказались лишние свидетели. Кто-то спросит: почему же они оставили улики, не убив остальных? Я не знаю почему, но, думаю, четыре убийства (вместе с Марцианом) было бы слишком для этого места как на Палатин, где проживала знать, располагалась четыре посольства и стояло два храма. Четверо за ночь было бы вызовом римскому правопорядку, а через него – общественности. Убийцы же, действуя не от себя, а будучи наняты кем-то важным, не хотели лишнего шума.

Поскольку Марциан вдруг изменил путь, дальше тянуть им было нельзя. «Трезубец» был последним местом для этого, сделай они это позже – их бы заметили, и ускользнуть было бы трудно. В самой же харчевне они тоже торопились потому, что ближе к утру туда могли нагрянуть патрульные, которые заходят сюда с Викус Селена перекусить…

После убийства их главарём была спешно состряпана байка с пьяной поножовщиной по вине Марциана, чтобы бросить тень на нашего друга.

Я прежде сказал о сомнениях насчёт тюремного секретаря. В день убийства он был допрошен и отпущен домой. Но на следующий день он не вышел на работу. Я отдал приказ срочно его разыскать. Увы, тщетно. Его не нашли. Он пропал, и никто его так и не видел. Люди, посланные к нему в дом, так же не нашли его там. Его исчезновение было весьма подозрительно. В тот же день у меня состоялся разговор с префектом, где я высказал ему подозрения относительно его дальнего родственника. Префект Полониан, к его чести, отнёсся к ним весьма серьёзно и обещал приложить все усилия, чтобы помочь мне в поисках… деликатно, однако, прибавив, что чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше.

Вскоре у нас появились новые улики, доказывающие, что исчезновение секретаря было неслучайно. Это больше укрепило наши подозрения (помимо пропажи свитка с допросом) в прямой причастности этого человека к гибели нашего товарища.

Во-первых, я припомнил, что где-то пять дней назад я разговаривал с Марцианом, а секретарь как бы случайно прислушивается к нашей беседе. Марциан же мне тогда сообщал, что доклад вот-вот будет готов. Другим обстоятельством было то, что к вечеру накануне его гибели, конь для срочных поездок, припасённый во Вратах на разный непредвиденный случай, вдруг захворал. Обнаружилось, что захворал неслучайно: конюх увидел на его правом бедре глубокую царапину, вокруг которой ползла чернота – кончик острого предмета, которым была нанесена царапина, явно был смочен какой-то отравой. При допросе караульных один из них обмолвился, что случайно заметил, как секретарь выходил из конюшни. Это были серьёзные улики; это указывало, что убийцы хотели исключить возможность Марциану воспользоваться лошадью.

Нам предстояло срочно найти секретаря. Мы не знали прячется ли он, или уже лежит мёртвый под мостом с перерезанным горлом как человек, который сделал свою работу и теперь был ненужен. Чем дольше длились его поиски, тем больше мы склонялись ко второму. Хотя, по большому счёту, этот человек он был просто орудием. Кто были те, кто склонил его, вот что требовалось выяснить… Мои подозрения, однако, не пали на префекта. Интуиция подсказывала мне, что он тут совсем причём. Он был сильно обеспокоен своей репутацией, ибо обнародуй мы это, это грозило бы ему неминуемым скандалом. Маний Полониан был достойным человеком, с которым мы ни разу не испытывали трений за все годы службы. Он попросту мог не знать кто его дальний родственник.

Всё, что Геллий провернул с торговцем рыбой – то есть, намерение выдать его за убийцу – было сделано без моего ведома. В оправдание Геллий сказал, что тогда его просто «озарило», и он не мог терять время. Я сначала упрекнул его, но затем увидел, что эта ложь во спасение может принести результат. Тем не менее, я сказал ему впредь не делать ничего подобного, без совета со мной.

Мы уличили трактирщика и его слугу во лжи и пригрозили наказать за лжесвидетельство. Они были сильно испуганы. Мы сказали, что лучшим наказанием трактирщику за малодушие будет жизнь в страхе: мы выпускаем его и не предоставим ему защиты. Слугу же трактирщика мы придержали, опираясь на показания торговца, что он как-то мог быть связан с убийцами Марциана – до выяснения истины.

***

Прошёл сильный дождь. Я сидел в саду у того же самого места, как и в детстве.

Между ветвей я заметил натянутую паутину, но не заметил её хозяина, который определённо затаился где-то в листве или в ветвях. Возможно, паук тоже видел меня, хотя, говорят, что пауки плохо видят. Я знал, что век пауков короток: там не тот паук, которого я наблюдал в детстве, а его правнук или пра-правнук.

Поднялся ветер. Прозрачные капли висели на паутине и дрожали. Паук, несомненно, знал как дрожат нити от ветра или дождя – и как они дрожат от попавшей туда добычи. Он различал ложную тревогу от настоящей.

Боги бывают тщеславны. Иногда они воплощаются в смертных, стремясь показать как они превосходят нас во всём. Обретая плоть и кровь людей, боги, однако, не всегда оказываются так же искусны в чисто человеческих вещах. Например, в ремёслах. Когда они сознают, что переоценили свои способности, соревнуясь с людьми, а последние видя это, смеются над ними – это задевает их самолюбие, и тогда боги становится мстительны. Я слышал легенду об Арахне, превращённую Афиной в паучиху за то, что та превзошла её в искусстве ткачества. Araneus est. Арахне. Почему-то пауки везде похожи и внушают отвращение. Но внешность бывает обманчива. Несмотря на отвратительный вид, пауки полезны, так как уничтожают вредителей в садах.

Всё имеет свою противоположность, вопрос лишь как её принять. То, что делаю я, и что делают мои противники – сродни способностям пауков, добрых и злых. Для них мы – злые, так же, как и наоборот. Мы искусны в плетении сетей и фатальных укусах, парализующих жертву. Мы созданы, чтобы хранить сады от вредителей и научены различать добычу, попавшую в сеть, от ложных тревог.