Читать книгу Братья Карамазовы. Том II - Сергей Вербицкий - Страница 8

Lise проснулась первая и, повернувшись на бок, с любовью посмотрела на Алексея Федоровича, от чего тот невольно вздрогнул и открыл глаза. Не было еще и одиннадцати, когда они встретились взглядами.

– А знаешь, Алеша?! – произнесла Lise. – Сегодня была прекрасная ночь, и еще, мне кажется, чудо свершилось.

– Дай бы Бог, но не это главное, Lise. Важнее то, что ты пребываешь в благодати Господней. А значит, все хорошо.

– Конечно, хорошо. Я женщина и чувствую, что во мне зародилась маленькая жизнь. С Рождеством Христовым тебя, Алеша! – и она заулыбалась.

– И тебя тоже, Lise.

– Я, единственное, хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо. Да?!

– Все будет просто замечательно, я в этом уверен, только…

– Что только?

– Да я так, ничего, ты, главное, не волнуйся попусту.

– Нет, ты уж рассказывай мне. Ты же знаешь, какая я любопытная, и потому не отстану от тебя, пока все не узнаю.

– Да я просто о брате думаю.

– Ох, – тяжело вздохнула Lise, – вот еще забота. Оставь это дело, еще раз говорю, думай лучше о нашей малютке.

– Ладно, давай вставать, у меня дело одно есть.

– Значит, ты гулять со мной не пойдешь?

– Прости, но нет, мне надо в церковь сходить.

– О, хорошая идея, и помолись о нашем будущем дитяти. А я прочитаю акафист Казанской Божьей матери.

С тем они и встали с постели. Алексей Фёдорович оделся, пошел в гостиную завтракать. Он сразу на выходе столкнулся с Екатериной Осиповной. Она, как и всегда, стояла у двери и все подслушивала, и как только появилась возможность войти в спальню Lise, она тут же юркнула, мимоходом поздравив с Рождеством Алексея Федоровича, вошла в помещение и стала хлопотать вокруг нее.

Юля уже накрыла на стол. Алексей Федорович умылся и, приведя себя в порядок, сел за него. Позавтракав, он оделся и вышел из дому. Выйдя на улицу, он пошел к остановке. Наконец подъехала конка, и, взойдя в вагончик, поехал до самого конца Невского проспекта, где расположилась Александро-Невская лавра.

Там после долгих поисков, хождения по разным церквям Петербурга Алексей Федорович нашел-таки себе пастыря, которого ему не хватало после смерти монаха Зосимы. Его звали старец-исповедник Никодим. Высокого роста, худощавый, с добродушным лицом, он сразу располагал к доверительной беседе. Алексей Фёдорович впервые его увидел в Александро-Невской лавре, в Троицком соборе, там, справа от мощей Александра Невского, у амвона, он сидел с крестом и Евангелием принимая людей. Он занял очередь и стал терпеливо дожидаться своего череда.

Когда подошла его очередь держать исповедь, Алексей Фёдорович как смог приободрился и взглянул на старца.

– Вот ты, вот я, а между нами, Господь. Можешь смело мне поведать о своем беспокойстве. Грех – он же не дает человеку спокойно жить. Вот с этим ты и пришел ко мне. Верно?

– Верно, отче. Простите меня и вразумите. Я женился на девушке, которая прикована к инвалидной коляске и в полной мере женских обязанностей исполнить не может. А меня одолевает желание обладать полноценной женщиной. Я молюсь Господу об усмирении своей плоти, но Христос то присутствует и помогает, а иногда и нет, и тогда я очень страдаю. Я держусь из последних сил, чтобы не сорваться и не пойти в разгул и разврат – это у нас род такой Карамазовский, весь погряз в страстях. Но я не такой и не хочу быть таким.

– Любишь ли ты ее еще?

– Да, да, очень люблю, потому и борюсь, но мужское начало требует свое, и как с этим бороться, я даже не знаю. Помогите мне, отче! Прошу! Что мне делать? Как поступать?

– Ты просто ведешь борьбу духа и бренной плоти. Все подвержены этому противостоянию. Мой тебе совет – молись чаще и помни, что Господь никогда не отступится от тебя и всегда поможет. Просто Он время от времени оставляет тебя наедине с твоей душой, предоставляя возможность самому противостоять похотливому искушению. Он со всеми так поступает, позволяя закалиться душе, стать еще крепче в этой борьбе.

– Но я без Него словно во мраке нахожусь, и тогда мною овладевает пораженческая паника.

– Чаще бывай на литургии и горячее молись о воздержании, и непременно исповедуй свой грех. А еще любовь к своей жене тебе должна помогать, главное, не сдавайся и веруй, что Вседержитель поможет тебе.

– Отче, спасибо вам, но я хотел бы еще вас попросить стать моим духовным наставником, чтобы вы вели и помогали мне вести эту непростую борьбу, и направляли на путь истинной веры в Господа нашего Иисуса Христа.

– Что ж, если ты так желаешь… А велика ли твоя воля?

– Очень, очень велика.

– Тогда приходи, а я берусь тебе помочь, но помни: я не всесильный, у меня свои искушения, я всегда приму тебя сын мой. Как зовут-то тебя?

– Алексей.

– На том, Алексей, и договорились, если что, мигом ко мне приходи.

Конка выехала на площадь и остановилась на последней остановке своего маршрута. Алексей Федорович вылез из вагончика, и перед ним предстали ворота с белыми колоннадами, за ними по обе стороны – два огороженных кладбища и узенькая дорожка, ведущая на мост через Черную речку, а за ней расположилась буквой «П» построенная еще при Петре Первом Александро-Невская лавра.

Он вошел в нее и, пройдя почти наискосок мимо Троицкого собора, направился на юго-восток лавры. Там в уголке Божьей обители стоял двухэтажный Федоровский корпус, где жили все монахи монастыря. Войдя в него, Алексей Федорович поднялся наверх. Келья старца была третьей справа. Он осторожно открыл дверь и увидел стоящего на коленях перед образом Иисуса Христа и тихо молящегося старца Никодима. Чтобы не мешать ему, он сел на стоящий почти у самой двери стул. Но Никодим сразу встрепенулся, встал с колен и подошел к нему, знаком пригласив его сесть на кровать.

– С праздником Рождества Христова тебя. – И они похристосовались.

– Вас так же, отче, и желаю вам долголетия.

– Что привело тебя ко мне, Алексей?

– Я…

– Вижу, вижу – что-то серьезное стряслось. Ты как вошел, я сразу дальше молиться не смог.

– Случилось, случилось, отче. У меня такое тяжелое положение, что я просто обескуражен и в большой растерянности! – печально сказал Алексей Федорович, сев на кровать.

– Что ж, поведай мне об этом, а там будет видно, смогу ли я тебе чем-нибудь помочь или нет.

– Слово, слово нужно мне от вас, его я жажду.

– На все воля Божья. Вот Христос, – и старец показал на икону, – Он свидетель и помощник во всяком благом деле и нашего с тобой разговора, так что начинай, я слушаю тебя со всем вниманием.

– Lise, моя супруга, ну, вы, наверное, помните ее?

– Помню, в коляске ты и ее мамаша привозили за благословением.

– Так вот, благословление ей нужно было ваше, чтобы заиметь ребенка. И в эту рождественскую ночь пригласила меня для этого.

– Дело хорошее.

– Но она не может иметь детей, скольких мы врачей приглашали – и все в один голос твердили, что сие действо никак невозможно, но она стояла на своем.

– Верно, молится об этом деле?

– Да, очень молится и верит, что возможно.

– А ты?

– Я только смотрю на нее и расстраиваюсь, и думаю, что делать, когда она убедится воочию, что никак невозможно исполнения ее желания.

– Получится или нет – это решается не на земле, а на небесах. Плохо то, что ты ее не поддерживаешь молитвами и не веришь в свершение чуда Господня. Это разлучает вас, по сущности, ты оставил одну ее с великим женским желанием. Не любишь ты ее, а только жалеешь, тем насилуешь свою душу.

– Как же не люблю, люблю всем сердцем! – возбудился Алексей Федорович и заерзал на кровати.

– А если любишь, то должен верить и молитвенно поддерживать ее в этом деле, и быть ее союзником, а не выдерживать нейтралитет, так и вера во Христа, видимо, в тебе сотворится. В сомнениях ты весь, пришла пора для тебя решить, с Господом ты или нет.

– С Богом я и верую в него.

– Тогда что же ты отошел от нее и от Создателя?

– Просто врать и лицемерить не хочу, зная, что это невозможно.

– А непорочное зачатие, воскресение Лазаря, а воскресение Христа из мертвых тоже невозможно? Знаешь, мил человек, веры в тебе – с мизинец. Ты все судишь по земным законам, а Божий промысел исключаешь. Так ты далеко не уйдешь.

– Что же мне делать, отче? Наставьте меня на путь света и спасения. В смятении я нахожусь. Я этого ребеночка тоже хочу, но…

– Вот «но» и мешает тебе. Рационально мыслишь, а духовное отвергаешь.

– А если ничего не получится? Я боюсь, у нее крушение веры во Христа произойдет. Что мне тогда делать?

– На все воля Божья, и если вера ее крепка, то она обязательно обретет успокоение. А ты на что будешь? Ты должен будешь неотлучно находиться при ней, окружить заботой своей и найти такие слова, чтобы горе, если, не дай Господь, постигнет ее, она нашла в тебе помощь благополучно пережить его. Ты должен ей открыть новые горизонты для обретения ее спокойствия и всячески способствовать тому, чтобы она не утратила веру в Спасителя. А сейчас тебе нужно сплотиться со своей супругой, окрепнуть верой и горячо поддерживать ее в этом деле. Она должна видеть в тебе опору, соратника, помощника, а не стороннего наблюдателя. Оставь свою неуверенность, иначе испытания, которые готовит каждому Господь, разрушат твою семью. На первое место ставь духовное, а уж затем земное. Учись мыслить и решать по-другому. Хоть материальный мир силен все же, ты должен его пересилить, и тогда увидишь, что многое изменится в твоей жизни.

– Есть еще одно…

– Что?!

– Беда с моим братом Иваном, он вовлекся в скверную историю, примкнул к тем, кто не верует в Бога и хочет величайший грех совершить.

– Какой грех совершить?

– Убить императора Александра II.

– Ты это наверно знаешь?

– Он сам мне это подтвердил. А еще трижды в церкви отрекся от Бога.

– Я думаю, что ты теперь сам в большой опасности. Этих людей ничто не остановит, и если увидят в тебе угрозу исполнения своего предприятия, то устранят и глазом не моргнут, потому ты должен быть очень осторожен.

– А как же мой брат? Я не верю, что он окончательно погибший человек, и хочу бороться за его душу.

– У него что, и семья есть?

– Жена и сын, который на следующий год в гимназию идет.

– Так, значит, он и от них отрекся. В бездну греха идет твой брат и, видимо, не понимает этого. Господь ослепляет таких людей и обрекает на страшные муки для того, чтобы они прозрели. Гордец твой братец, наверное.

– Да, это качество присутствует в нем, а еще и пьет изрядно.

– Так в вине он свою гордость и удовлетворяет.

– Как же мне спасти его, если он и от этого мира тоже отрекся? Я даже не знаю, как он с этим живет.

– Господь всем людям даровал свободу в своих поступках. Мы можем повлиять на него, сделать смиренную попытку образумить его, но решение-то все равно будет за ним. И потом, когда придет его час, то отвечать будет он. Адвокатов не будет, – впервые улыбнулся монах Никодим.

– Его нужно остановить как-то, непременно остановить, – сказал Алексей Федорович, и глаза его заблестели.

– Молись о его вразумлении, чаще бывай у них в гостях, будь поближе к нему. Вот такие советы могу тебе дать. Быть может, это тебе поможет, иначе у твоего брата наступит mors spiritualis7.

– А это что такое?

– Это когда человек прекращает свое существование в качестве разумного и доброго существа, обретая гибель в богооставленных пространствах кромешного мрака, страданий и плача. И тогда милость Божья уже на него не распространяется. Напутствие тебе глаголю: смотри, твое благое намерение не должно происходить в противоречие с истинным смыслом заповедей Божьих. Сокрушение о брате и твой плач о его душе придут к тебе благодатью, на которую есть воля Божья. Но никак не наоборот – никаких чувств безысходности и тоски. Это все ведет только к разрушению твоей личности и отвращению от Бога живого. В спасении своего брата не переусердствуй. Помни: все в воле Божьей, иначе надорвешь свою душу и впадешь в скорбь и уныние. Молись, терпи, плачь от сердца, проси помощи, и тогда, быть может, откроется тебе замысел Божий о брате твоем. Твою душу сейчас раздирает на две части – это забота о жене и о спасении брата, но я вижу, что брат более всего тебя тяготит.

– Да, отче, за Ивана я так переживаю, что забываю обо всем.

– Не оставляй свою жену наедине с самой собой в таком хрупком состоянии, иначе рискуешь ее потерять. Тебе сейчас надобно и ее опекать с любовью, и брата не оставлять одного, а если я все правильно понял про него, то он вскорости совсем один останется. Нет, не в мирской жизни, я хочу сказать, а о духовной стороне этого дела. Ты же действуй в кротости и смирении. Помни: Господь всегда рядом и через других людей укажет тебе пути к его спасению. Твой брат отвернулся от Бога, и он, видимо, поэтому будет погружаться и утопать во грехе, а душа его претерпит большие мучения. Быть может, когда начнет захлебываться, тогда у него пробудится неистовая тяга к Богу через покаяние. Поэтому ты будь рядом с ним, и через тебя он должен знать, что Господь милостив и всегда готов содействовать ему, и помочь оставить этот смрад порочной жизни, которую он ведет. А нет – то, значит, пропадет и сгинет в небытие кромешное. Потому что зло не имеет бытия как такового, одна черная пустота.

– Я только милости брату своему у Христа прошу, и чтобы Он послал ему Святого Духа к прозрению его, – пролепетал Алексей Федорович.

– Гордыня – его страшный враг, оттого и пьет, и когда напьется, то чувствует усладу от своего греха. Скорбно так жить, его душа постоянно испытывает напряженность и тяжесть в неудовольствии от себя, от нереализованности своих громадных амбиций. Он сам должен осознать, что находится в тяжком рабстве своего греха, а ты лишь можешь ему помочь выйти на путь излечения его души. И еще никакое спасение невозможно без благодати Божьей, а чтобы ее обрести тебе за него, но лучше бы было, если бы ему самому хорошо бы горячо молиться в глубоком покаянии. Не стоит обольщаться, это вряд ли может случиться, ибо крепко засела и проросла в нем его гордыня. Тебе же не в тревоге и страхе за него нужно пребывать, а в добродетели.

Плохо то, что время сейчас наступило порочное, каждый в помыслах своих превозносит себя над другими и об этом только печется. О своей греховной сущности он даже не беспокоится, а если и осознает ее, то мучается и страдает, обвиняя других людей в своих несчастьях, напрочь вычеркивая Бога как спасителя из своей жизни. Нет Бога – нет и греха, есть «я», и оно должно быть вне всякого рода расстройств. Жизнь дана одна, и прожить ее надо в радости и, так сказать, со всеми удобствами. Напрочь забывая слова Христа: «…всякий превозносящий себя унижен будет, а унижающий себя возвысится».

Вот почему твой братец решил принять для себя идею убийства царя, это ж как он сразу в своих глазах возвысится, в какой удовлетворенности его гордыня будет! А?! Вот и скажет он себе: «Это ж на какой великий подвиг я дерзнул! Убью, так сказать, двух зайцев: и народ русский освобожу от tyrannus8, и себя возвышу». Помнить будут веками, а Христос только помеха ему, потому и начал он с отрицания Бога живого.

– Вот он мне это и говорил, что народ страдает из-за Александра. Он мне так и говорил, – сказал Алексей Федорович.

– Через смертный грех счастья не построишь. Любое дело, совершенное через грех, только губит души людей, хоть на первый взгляд они кажутся сладкими мечтами. Они только отдаляют от Бога людей, ибо им кажется, что по-другому и нельзя сделать.

– Так получается, что вся наша история творилась через грех.

– То-то и оно. Вся власть людская во грехе увязла. Человечество слишком отдалилось от Бога, почему и ищет другие идеи своего устройства – потому что уже привыкла делать, не считаясь с Господом и Его заповедями, во всем оправдывая себя. Слишком труден для них Христовый путь, когда есть более легкий, хоть и греховный, объясняя это себе так: «А по-другому и нельзя было. Что ж, покаемся, Бог милостив – простит нас». И так раз за разом происходит, и самое страшное – это то, что Имя Христово используют в свершении своих деяний. А сейчас и о покаянии и смирении забыли, так стали уверены в своей правоте, что Господь и их совесть теперь помехой стали. Сначала в своей душе от Бога отреклись, а потом и в повседневности своей. Не верят больше в жизнь вечную, в Царствие Небесное. Но есть и такие, которые ходят в церковь, молятся, а наступает момент, что выбирать приходится, как поступать: по Христовым заповедям или по греху, то выбирают сознательно и идут по греховной стезе, так, мол, им легче и удобней будет. Лицемеры! Потому говорю тебе: сможет твой братец претерпеть постигнувшие его скорби в будущем и невзгоды. Осознает, что по природе своей он немощен и слаб, и обретет смирение, и только в вере во Христа он сможет найти силу на своем жизненном пути. Покается во грехах своих и осознает, что не способен в одиночку противостоять предстоящим искушениям, то это и будет его первый шаг ко спасению своей души. Понял ли ты меня?

– Понял, отче.

– Тогда иди с Богом, Алеша, а мне нужно отдохнуть.

– Благословите меня, отче.

Алексей встал, принял благословение, поцеловал руку старца и покинул его келью.

УТЕШЕНИЕ

Покинув пределы Александро-Невской лавры, Алексей Федорович поймал извозчика и поехал к дому Ивана. Он был полон надежд на этот раз его образумить, чтобы он бросил идею цареубийства. Но застать брата дома не удалось. Катерина Ивановна, приветливо встретившая его, сказала, что он ушел с четверть часа по каким-то важным делам.

– Как хорошо, что вы пришли, драгоценный мой друг Алексей Федорович, сколько вас не было? Словно мы не родня, а так, чужие люди. Но все-таки вас-то сегодня привело к нам, видимо, какое-то очень важное дело. Проходите в гостиную. Отказа я не потерплю. Маша, накрывай на стол, сейчас обедать будем.

– Я даже не знаю.

– Сколько вы у нас не были? Дайте подумать… М, с крестин Роди, да, точно, с этого времени ни мы к вам, ни вы к нам. Родя, сыночек мой, иди в гостиную, сейчас обедать будем, – сказала она.

– А может, я все-таки пойду? Мне, Иван очень нужен! – робко сказал Алексей Федорович, но начал медленно расстёгивать пуговицы пальто.

– Нет уж, я вас никуда не пущу. Тем более у меня к вам разговор имеется. Давно назрел. Так что проходите и говорите мне все. Я хочу знать все.

Алексей Федорович нехотя разделся, и они вместе прошли в гостиную. Родя уже находился за столом, а они сели друг напротив друга.

– Говорите мне, какое дело? Что случилось?

– При ребенке я говорить ничего не буду.

– Хорошо, тогда я скажу. Вы, Алексей Федорович, драгоценный мой дружочек, спасли мою душу от вечных метаний. Вы тогда у госпожи Хохлаковой сказали то, в чем я сама себе признаться не могла. Я же тогда готова была за вашим братом Дмитрием в Сибирь ехать. А вы прямо всех обличили, вывели всех на чистую воду. Простите меня за то, что я тогда неблагосклонно отнеслась. Но когда Иван лежал в горячке, я убедилась, что вы правду сказали. И тогда, кажется, и Иван понял это, и когда он выздоровел, он тут же мне предложение сделал, став для меня спасителем. Я, конечно, приняла его предложение, и тогда он увез меня в Петербург, подарив мне сказку. Он чуть ли не все свое наследство истратил на взятки, чтобы наше венчание прошло в Исаакиевском соборе. Купил мне лучшее свадебное платье с фатой, которая была длиной семь метров, и несли ее мальчик Александр и Екатерина, в честь нашего царя и его любимой Екатерины Долгорукой. Я ехала почти что в королевской карете, а за мной – он на белом коне, где Иван достал, ума не приложу, и все это действо происходило при большом скоплении народа. Представляешь, и моя тетка из Москвы приехала и, увидев мою шикарную свадьбу с таким размахом, сразу мне подарила целый миллион рублей. Праздновали три дня в «Гранд Отеле Европа», приглашенных было около двухсот человек, а мы с ним все это время жили в его роскошном номере люкс. Город потом говорил полмесяца о нашей свадьбе. А мы сразу поехали в путешествие за границу, сначала в Дрезден. Что мне очень запомнилось в этом городе – так это Брюссельская терраса – набережная реки Эльбы. Она не такая, как наша Дворцовая, она гораздо массивнее, ее еще называют «Балконом Европы». Так вот, когда мы на нее вышли, Ивана будто прорвало, он начал мне объясняться в любви. Мы шли, шли, а он с таким жаром мне повествует, как сильно меня любит, столько комплиментов наговорил мне – просто жуть. Я так была счастлива наблюдать вечерний город и слушать его сладостные речи, а он как соловей все пел и пел, пока не дошли до ее конца. Пробыли мы в Дрездене четыре дня, посетили знаменитейший дворец Цвингер, там я чуть каблук туфли не сломала, дрезденскую галерею старых мастеров, оттуда я вышла под большим впечатлением, а фонтаны? Роскошно! Музей «Зеленые своды», там главная сокровищница – самая богатая в Европе, между прочим, а оперный театр у них шикарный, мы сидели обездвиженные и восхищались, ну и Кафедральный собор – чудо архитекторской мысли. Да, чуть не забыла, главное – это то, что у нас в номере всегда находились цветы.

А потом мы поехали в Берлин, там мы задержались на целую неделю, он даже экипаж снял для прогулок. И первым, куда мы поехали, был бульвар Унтер-ден-Линден, там столько лип растет и столько воздуха, что голова кружилась. Мы шли и мечтали о нашем будущем. Какое счастье, что мы вместе и теперь будем наслаждаться друг другом до конца жизни. А заканчивается он чудесной Парижской площадью и упирается в Бранденбургские ворота. Также мы были в Берлинском кафедральном соборе – величественная Божья обитель, внутри тишина. Мы, наверное, провели там около часа, а потом пошли в парк. Там у фонтана сели и долго молчали, не хотелось говорить ничего, а только смотреть и смотреть на него.

Неделя пролетела очень быстро: мы посетили дворец Шарлоттенбург, дворец Кёпеник и дворцовый парк, музейный остров, там на нем расположилось пять разных музеев, на осмотр которых ушло порядка трех дней. Я была поражена сосредоточием произведений искусства на таком маленьком клочке земли. В общем, объехали почти все достопримечательности Берлина, а потом на поезде отправились в Брюссель. Родя, сыночек мой, ты покушал? – вдруг спросила она. Тот мотнул головой в знак согласия. – Тогда иди поиграть или, если хочешь, иди с Машей погуляй.

– Мы пойдем гулять, – ответил Родя.

– Маша!

– Да, Екатерина Ивановна? – явилась по первому зову служанка.

– Одевайтесь и с Родионом идите гулять.

– Хорошо, пойдемте, Родион Иванович, – сказала Маша, и, взяв ребенка за руку, они вышли из гостиной.

– А после Брюсселя был Париж, где на Елисейских полях мы шли и целовались, потом дождливый Лондон, а из него мы очень долго на пароходе плыли сначала до Неаполя, а там поездом – до Рима. Ватикан – сердце католичества. Побывали на площади Святого Петра и зашли в собор, налюбовались Рафаэлем. Еще побывали во Флоренции, Миланскую оперу посетили, в Венеции покатались на гондоле и возвратились в Петербург. Я была на седьмом небе от такого путешествия, и здесь он не остановился: мы были на каждой премьере Мариинки, посещали разные салоны, участвовали даже в спиритических сеансах. Все изменилось, и сказка закончилась, когда я стала носить под сердцем Родю. Иван не хотел его появления. Из-за этого тогда он замкнулся и стал выпивать. У него снова началась белая горячка. Что я тогда пережила, как Родю выносила, один Бог ведает. Он уж и в психиатрической больнице два раза лежал – все равно не помогло. А Родю Иван просто игнорирует, как будто это не его ребенок, теперь же стало еще хуже: он со мной как с женщиной уже две недели не живет. Видимо, что-то случилось.

– Случилось! – сказал Алексей Федорович.

– У него другая женщина появилась. Да?

– Хуже. Он в партию вступил, которая хочет совершить цареубийство.

– Абсурд какой-то. Он на это не пойдет. У него другая появилась – вот это точно, я сердцем чувствую.

– Одно другому не мешает.

– Да нет же, еще раз вам говорю, Алексей Федорович: он на это не решится никогда. Иван же все-таки разумный человек, ну да, выпивает, и что? Здравый-то смысл в нем присутствует.

– Он сам мне это сказал вчера.

– И все-таки здесь замешана женщина. Вы что хотите мне говорите, а я в этом уверена.

– Этого я не знаю.

– А я знаю, потому и говорю, драгоценный мой друг, вы должны сыскать эту женщину. Устройте за ним слежку, я денег сколько надо дам, только выясните все. Я вас очень прошу, Алексей Федорович. Иначе я себе места не нахожу. Все думаю и думаю, как он с ней там развлекается, – и она вся вспыхнула.

– Вы возлагаете на меня непосильную ношу, Катерина Ивановна! – спокойно сказал Алексей Федорович.

– Как?! Вы отказываетесь?

– Точно так.

– Но вы не можете оставить меня в одиночестве, Алексей Федорович. В таком горьком положении?!

– Слишком много дел мне нужно сделать. У меня жена тоже в трудной ситуации, она хочет иметь ребенка, в ее-то положении! Спасти душу Ивана, вернув его обратно к Богу, а теперь и вы хотите, чтобы я нашел его любовницу, если, конечно, есть, это ж нужно выяснить, прежде чем начинать поиски ее.

– Так, найдя эту порочную женщину, тем и спасете его душу от смертного греха.

– Все дела нужно решать по очереди.

– Вы бросаете меня? – чуть ли не плача, сказала Катерина Ивановна.

– Я не знаю. Нужно навести справки, разузнать и тогда чего-то предпринимать, а так бегать по городу – напрасная трата сил и времени.

– Так вы поможете мне?

– Я не знаю, я попробую что-то сделать, но не обещаю положительного исхода вашего дела.

– Все получится у вас, Алексей Федорович, я в вас верю! – восторженно сказала Екатерина Ивановна, встала из-за стола и пошла к конторке. Там она взяла лист бумаги и что-то написала. – Вот, – подала небольших размеров бумажку Алексею Федоровичу.

– Что это?

– Ее вы отдадите ей, когда сыщите эту женщину.

– Но я же ничего вам не обещаю.

– Возьмите, я уверена, что вы ее найдете. Также я надеюсь, что вы явились к нам сегодня как дорогой и добрый человек, который не позволит нашему с Иваном браку рухнуть. Я многое могу простить, претерпеть и вынести, потому что очень сильно его люблю. Поэтому помогите мне вернуть наше утраченное счастье. В это я буду верить до конца своей жизни, Алексей Федорович. Не убивайте эту надежду своим отказом, а будьте милосердны к моей просьбе.

– Я все сделаю, что в моих силах, но на все воля Божья. А теперь мне пора! – сказал Алексей Фёдорович, вставая из-за стола и убирая в пиджак бумажку, полученную от Катерины Ивановны. Она проводила его до передней и стояла, пока он не ушел.