Читать книгу О, боже, снова Париж! Наблюдая за французами - Стефан Кларк - Страница 12

Французы не стесняются рассказывать политически некорректные анекдоты. Они охотно высмеивают жителей Оверни[70] за их скаредность, швейцарцев подвергают насмешке за медленную речь, бельгийцев – за недостаток ума.

Взять, к примеру, тот анекдот про бельгийца, который проваливается в шахту лифта. Падая вниз, он рассуждает (здесь надо изобразить утробный бельгийский акцент): «Надо же, а это не так уж страшно. И совсем не больно. Нет, не больно. Пока не больно. Не больно. Ай!»

Ну, хорошо, согласен, юмор так себе, но сейчас мне было смешно, потому что я сам превратился в того самого бельгийца.

Меня несло к берегу со скоростью сто миль в час, и я испытывал потрясающие ощущения. Это было уже в десятый, двадцатый раз, но эйфория не проходила.

Я ускорялся, выжимая не меньше двухсот в час, чувствуя, как зависаю в воздухе, а голова гудит от шума. Наверное, это незабываемое впечатление, когда падаешь из самолета без парашюта, если только ты способен наслаждаться свободным полетом, не задумываясь о том, что случится при встрече с землей.

Меня затрясло, как на кочках, потом все потемнело, и мир перевернулся. Я почувствовал, как моя шея едва не хрустнула, и вдруг все встало на свои места, и я лежал на животе, тяжело дыша, улыбаясь своей девушке, загорающей топлес.

Последняя волна оказалась куда круче, чем все остальные, она вырвала у меня из рук бодиборд и заставила перекувырнуться. Наверное, пора передохнуть.

Я поднял свою доску, тряхнул головой, избавляясь от воды в ушах, и пошел по песку к Флоранс. Она лежала на оранжевом пляжном полотенце, с закрытыми глазами, думая (как я надеялся) о том, как здорово, что мы находимся за сотни километров от ее матери.

Мы были на острове Ре, что тридцатикилометровой полосой тянется вдоль западного побережья Франции. На карте он чем-то напоминает тощую куриную лапку с длинным изогнутым пальцем на западном окончании. На самом деле это уже и не остров как таковой, потому что теперь – после долгой экологической возни – огромный мост надежно приковывает его к материку.

Мы были здесь всего два дня, но я уже пришел к выводу, что на Ре есть все, чего только можно желать от жизни. Ну, если только ты не полярник, не трейнспоттер[71] и не охотник на носорогов.

Начнем с того, что в городке, где мы остановились, каждый день работал рынок и можно было покупать местные морепродукты, дыни, нектарины и абрикосы, которые помогли мне забыть о существовании кабачков и клубники. Был ларек, где продавали легкие островные вина, которые поднимали настроение и не портили его утренним похмельем. Здесь же предлагали живое пиво из местной пивоварни, и, если мне не хотелось пить его дома, можно было расположиться в многочисленных барах и cafés, где все посетители были такими же анонимными, как и я.

Волны со стороны Атлантики накатывали достаточно серьезные, чтобы привести меня, новичка-любителя, в состояние нервного возбуждения, но не огромные, что привлекало этих умников-сёрфингистов, каждый из которых так и норовил зацепить тебя своей доской, если ты осмеливался пойти на «их» волну.

В начале июля остров, вдобавок ко всем прочим прелестям, был зоной, свободной от носков. Я нахожу, что, когда пальцы моих ног на свободе, тогда и остальные части тела чувствуют себя гораздо более раскованно и готовы на подвиги.

Ну и потом, рядом со мной была Флоранс, на конец-то освобожденная из плена материнских запретов.

Флоранс была идеальной девушкой для каникул (как мне тогда казалось), и не только потому, что при виде ее фигуры казалось, будто бикини изобрели специально для нее, – она обладала еще и неистощимым сексуальным аппетитом или, по крайней мере, весьма убедительно это симулировала. Есть девушки, которые то и дело повторяют: «О, не переживай из-за меня, главное, чтобы ты получил удовольствие», – и в таких ситуациях я начинаю чувствовать себя полным импотентом. Но с Флоранс все было иначе. Она определенно не была той женщиной, которую представила Мадонна в своей знаменитой песне «Как девственница». Скорее она была девушкой из песни «Сделай это со мной еще раз».

Мы остановились в летнем домике отца Флоранс, где было три спальни и еще больше кроватей, плюс к тому пара диванов и громадная ванна. Все эти предметы интерьера уже были опробованы нами за то короткое время, что мы здесь прожили.

И сейчас, пока я стоял над Флоранс, лежащей на песке, и капли воды с моих волос капали в ее золотистый пупок, я мечтал лишь о том, чтобы быстрее вернуться домой и начать все сначала.

Я знаю, это глупая мальчишеская выходка – разбудить девушку, обрызгав ее холодной водой. Но устоять перед соблазном невозможно. Девушка визжит и корчится, мышцы ее живота напрягаются, груди вздрагивают и затвердевают соски. Потом, если тебе повезет, она соблазнительно улыбнется, и тебе лишь останется встать на колени и поцеловать эту улыбку.

– Не пора ли мне втереть в тебя еще немного солнцезащитного крема? – спросил я.

– Но я же не заходила в воду.

– Ну тогда, может, я сотру старый слой и натру тебя заново? Предосторожность не бывает лишней, когда речь идет о защите от ожогов.

– Это да, но у тебя все руки в песке, и от них я должна защитить себя в первую очередь.

Что ж, торопиться не будем, подумал я и улегся у нее под боком. Мы определенно не были одной из тех парочек, которые пользуются разными полотенцами.

– Ты мокрый, Пол, иди на свое полотенце!

Поспешил я с выводами.

Мы лежали на длинном белом песчаном пляже, на северо-западном побережье острова, что в самом верху куриной лапы. Его нельзя было назвать цивилизованным пляжем – купить что-нибудь из еды и напитков можно было только у студента с тележкой, который курсировал из стороны в сторону по берегу. Примерно в миле от нас, возле старого маяка, стояли два массивных нацистских блокгауза, которые съехали с дюн прямо на берег, но на той полоске, где валялись мы, не было ничего, кроме моря, песка и загорающих. Здесь казалось, будто жизнь человека подчинена исключительно отдыху на морском побережье. Если бы только это было правдой, каким замечательным стал бы мир, подумал я.

Хотя голова моя и была забита сентиментальным мусором, я не мог игнорировать тот факт, что многие парни пытались навеки запечатлеть обнаженную грудь Флоранс. Когда они, проходя мимо, вдруг резко останавливались, чтобы сфотографировать ее (я все-таки загородил обзор одному парню, который, делая вид, будто ловит сигнал, упорно направлял свой мобильник в сторону Флоранс), я, честно говоря, не возражал. Может, потому, что лично мне никто не мешал разглядывать другие роскошные образцы загорелых женских тел, коих вокруг было немало. Этот кусочек пляжа вполне мог стать местом фотосъемки для каталога купальников, куда завезли только трусики. И мы как раз были на границе с тем участком пляжа, где вообще не приветствуется пляжная одежда. Его оккупировали равномерно обугленные на солнце немолодые тела, с сыпью от бритья и татуировками в таких местах, о которых я предпочел бы не знать.

Я не мог смотреть на этих женщин, не вспоминая о Бриджит. И почему, недоумевал я, мужчины, прежде чем нырнуть в воду, чувствуют себя обязанными посвятить несколько секунд разглядыванию каких-то тряпочек, болтающихся у них между ног? Судя по тому, какое самодовольство отражается в этот момент на их лице, туристические фирмы просто обязаны упомянуть эти гениталии в списке достопримечательностей острова.

Не будучи завсегдатаем нудистских пляжей, я обратил внимание на одну особенность мужского тела, которую не замечал раньше. Кстати, ее не показывают даже в самых откровенных фильмах.

– Посмотри на него, – сказал я Флоранс. – Вон там, справа, парень с брюшком и волосатыми сосками.

– Да?

– У него большие жирные яички и крохотный краник.

– Краник?

– Ну или сосиска, как хочешь назови. В общем, дружок.

– А… да. – Флоранс снова легла на спину. Видимо, ее не впечатлил мой прорыв в познании физиологии человека.

– Это даже не пара грецких орехов с чиполатой[72] посередине, а скорее два киви и грибок-пуговка. Тебе это не кажется странным?

– Честно говоря, Пол, если zizi[73] маленький в состоянии покоя, это еще не значит, что он таким и останется, когда возбудится. – Она как будто защищала парня, ей даже хотелось, чтобы он ее услышал. – Знаешь, очень часто у мужчины с виду крохотный член, но dans le feu de l’action[74] он может приятно удивить.

– Ладно, ладно, я понял, спасибо. – Есть женские секреты, которых лучше не знать: скажем, насколько глубоко она изучала особенности возбужденного zizi.

– У тебя что, комплекс? – спросила Флоранс, игриво прищуриваясь.

– Нет, с чего вдруг?

– Ah, les hommes[75]. – Она снова закрыла глаза, так было удобнее философствовать. – Знаешь, вам всем есть что предложить женщине. И лучшие мужчины те, которые знают, что предложить, и делают это со всей щедростью. Не хочу вселять в тебя излишнюю самонадеянность, mon chéri[76], но должна сказать, что ты из их числа.

От этих слов мое настроение резко поднялось, как и то, что скрывалось в моих шортах.

– Но с другими мужчинами, – продолжала Флоранс, – иногда приходится повозиться, убеждая их в том, что они могут доставить женщине удовольствие, даже показывать им, как это делается. Помню одного парня, так у него zizi был гораздо скромнее, чем у тебя, но он…

Вот оно, основное правило жизни, подумал я. Такое же незамысловатое и глубокое по сути, как и то, что нельзя заходить в двери лифта, не убедившись в том, что кабина перед вами. Не комментируй размеры чужих пенисов, иначе сам угодишь в яму.