Читать книгу Безумная беллетристика - Стивен Ликок - Страница 25

Жизнеописания великих людей занимают в нашей литературе важное место. Великие люди – это, конечно, прекрасно. Великий человек проходит через свое время и оставляет следы повсюду, унося на калошах вырванные даты. Он является во время революций, при создании новых религий или в разгар национального возрождения и встает во главе, забирая себе всю выручку. Даже после смерти за ним тянется длинный шлейф второразрядных родственников, которые на протяжении последующих пятидесяти лет будут занимать лучшие места в истории.

Жизнь великих людей, без сомнения, очень интересна, однако временами меня разбирает чувство противоречия, и мне кажется, что биография заурядных людей была бы не менее интересна. Чтобы проиллюстрировать эту точку зрения, я взялся написать биографию Джона Смита – человека обычного и заурядного, такого же, как вы и я и как все остальные.

С самого раннего детства Джон Смит ничем не отличался от своих товарищей. Наставники не дивились его необычайно раннему развитию. С самых юных дней книги не были его страстью, почтенный старый джентльмен не клал руку на голову Смиту со словами: «Запомните мои слова, этот мальчик станет когда-нибудь мужчиной». Отец никогда не смотрел на сына с благоговением. Наоборот. Отец никак не мог понять, то ли его сын дурак, то ли прикидывается, чтобы быть как все. Другими словами, он был такой же, как вы и я.

В занятиях спортом, которым молодежь с увлечением предавалась в те дни, Смит в отличие от прочих великих людей ни в чем не превосходил своих товарищей. Он не был ни прекрасным наездником, ни отличным пловцом, ни великолепным стрелком. Ничего такого за ним не водилось. Обычный юноша, такой же, как вы и я.

Не было и такого, чтобы его смелый ум превозмогал физические недостатки, как это неизменно пишут в биографиях. Напротив. Он боялся отца. Боялся учителя. Боялся собак. Боялся пушек. Боялся молнии. Боялся ада. Боялся девчонок.

В выборе профессии юноша не проявлял железной целеустремленности. Он не хотел становиться адвокатом, потому что для этого надо учить законы. Он не хотел становиться врачом, потому что для этого надо изучать медицину. Он не хотел становиться коммерсантом, потому что надо разбираться в коммерции, и не хотел становиться школьным учителем, потому что достаточно на них насмотрелся. Если бы он мог выбирать, то стал бы чем-то средним между Робинзоном Крузо и принцем Уэльским. Отец был на этот счет другого мнения и отправил его работать в галантерейный магазин.

Таким было детство Джона Смита. Когда оно подошло к концу, ничто в его наружности не выдавало в нем исключительной личности. Даже очень наблюдательный взгляд не заметил бы в широком лице с тяжелой челюстью, покатым лбом и длинными ушами, торчащими по обе стороны коротко стриженной головы, никаких признаков гениальности. Да и как заметить то, чего нет.

Вскоре после начала самостоятельной трудовой жизни со Смитом в первый раз случился приступ мучительной болезни, которая в дальнейшем преследовала его всю жизнь. Его прихватило, когда однажды он возвращался домой после чудесного вечера с музыкой и танцами, на котором он побывал вместе с несколькими школьными друзьями. Смит почувствовал нетвердость в ногах, свет уличных фонарей дрожал, а дома коварно перемещались взад и вперед, что значительно затрудняло его собственное перемещение. Во время приступа он испытывал отчетливое нежелание пить воду, что вместе с другими симптомами явно указывало на одну из форм водобоязни. С тех пор это неприятное заболевание приобрело у Смита хроническую форму. Приступы преследовали его постоянно, он тяжело переносил субботние вечера, первые числа каждого месяца и День благодарения. Ужасные припадки водобоязни регулярно случались с ним в Рождественский сочельник, и каждый раз после выборов Смит также испытывал недомогание.

Вскоре в жизни Смита случилось одно событие, вспоминая о котором впоследствии, он испытывал смешанные чувства. Едва достигнув зрелости, он познакомился с самой прекрасной девушкой на свете, совсем не похожей на других женщин. Смит понял это с первого взгляда. Ей были открыты вещи, недоступные обычным людям. А именно его – Смита – душа. Эта удивительная девушка тонко чувствовала юмор и ценила хорошую шутку. Однажды Смит рассказал ей все шесть известных ему анекдотов, и ей они очень понравились. В ее присутствии на сердце у него теплело, и когда их руки в первый раз соприкоснулись, по всему телу пробежала легкая зыбь восторга. Со временем он выяснил, что, если держать ее за руку, волны восторга вздымаются все выше, а если сидеть рядом на диване, прижимаясь головой к ее ушку и обнимая за талию, то восторг захлестывает его с головой. Смит вообразил, что готов прожить с ней всю жизнь. Он предложил ей переселиться к нему и взять на себя заботу о его одежде и питании. В обмен на стирку и стряпню она получала семьдесят пять центов в неделю наличными и Смита в качестве верного раба.

Спустя почти год, после того как Смит стал ее рабом, в его жизни появилось десять младенческих пальчиков, потом еще десять, потом еще и еще, так что в доме не осталось свободного места. Теща также вошла в его жизнь, и при каждом ее появлении на Смита накатывал приступ водобоязни. Как ни странно, ни один из малышей не покинул его, став дорогим сердцу печальным воспоминанием. Ну нет! Маленькие Смиты были не из таких. Все девять выросли высокими тощими парнями с такими же, как у отца, торчащими ушами и полным отсутствием всяких талантов.

В жизни Смита не случалось решительных поворотных моментов, которыми так богаты биографии великих людей. Разумеется, годы шли и приносили с собой кое-какие перемены. В галантерейном магазине его повысили в должности и перевели из отдела лент в отдел воротничков, оттуда – в отдел мужских брюк, а потом – в отдел нарядных сорочек. Со временем он стал работать хуже, и тогда его перевели из отдела нарядных сорочек обратно в отдел мужских брюк и так далее – до отдела лент. Когда он совсем состарился, его уволили и наняли на его место рыжего большеротого парня, который выполнял работу Смита за половину его жалованья. Конечно, служебную карьеру Джона Смита с карьерой мистера Гладстона не сравнить, но от моей или вашей она почти не отличается.

После этого Смит прожил еще пять лет. Его содержали сыновья. Не то чтобы они этого хотели, но деться им было некуда. В преклонном возрасте Смит не поражал всех, кто к нему заглядывал, ясностью ума и неистощимым запасом анекдотов и шуток. У него в запасе было только семь забавных случаев и шесть историй из жизни. Истории касались его самого, а забавные случаи происходили с двумя персонажами: коммивояжером и методистским священником. Впрочем, поскольку к нему все равно никто не заглядывал, это не имело ровно никакого значения.

В шестьдесят пять Смит заболел и после надлежащего лечения скончался. На его могиле установлен памятник со стрелкой, указывающей на северо-северо-восток.

Но я не верю, что он туда попадет. Он был слишком похож на нас с вами.