Читать книгу Тень мачехи. Том 2 - Светлана Гимт - Страница 1

– Экая ты прыткая какая! Прям собака в кошкин день! – дребезжащий голос санитарки Кати Палны звучал на тон выше обычного, и Татьяна, тащившая в ординаторскую два пакета с вещами, невольно обернулась. Покачала головой: так и есть, опять она спорит о чем-то с Мариной Фирзиной, стоя посреди коридора педиатрии.

Как и обещала, Демидова устроила маму Павлика санитаркой. Не то, чтобы это было трудно – младшего персонала всегда не хватало, зарплаты копеечные… Но Татьяна поручилась за неё. Поговорила с Инессой Львовной, попросила, как за свою… И теперь начинала жалеть об этом.

– Я – мусор вывозить. А ты давай, генераль¹ девятую! – командовала Катя Пална, упихивая в узкую каталку битком набитый прорезиненый мешок.

– У меня третью смену подряд генералка! – огрызнулась Марина, стягивая желтые резиновые перчатки. – У вас тут прям дедовщина? Сидят, чай пьют – одна я со шваброй в обнимку! Тяжело одной, между прочим!

– Ленивая ты опара! Подняться тебе невмоготу! – пожилая санитарка уперла руки в боки. – У всех по пять палат на генералку! И если к сроку не успеваешь, других не виновать!

Марина отвернулась – возразить было нечего. Подхватила с пола железное ведро с красными буквами ПО² и пошаркала в моечную. На подоле её медицинского халата желтело большое пятно. Кроссовки на ногах серели немытыми подошвами. Но накрашена она была, как на смотрины.

Проводив санитарок взглядом, Татьяна невольно глянула на голубую сеточку бахил, обтянувшую её зимние ботинки – нет, снег она стряхнула хорошо, еще на крыльце больницы, так что следов за ней не остаётся. Пакеты оттягивали руки, будто стали ещё тяжелее, и Демидова потащила к ординаторской. Добравшись до своего стола, Демидова с облегчением сгрузила их на деревянную поверхность, развернулась к шкафчику – взять халат. И чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав за спиной шорох газетных листов.

– Уфф… Вить, напугал! – попеняла она Купченко, обнаружившемуся на диване. Витька держал в широко расставленных толстеньких руках свежий номер «АиФ».

– Ну, не заикаешься же – значит, всё нормально. Это я тебе, как врач, говорю, – глубокомысленно изрёк Купченко. Спустил с дивана пухлые ноги с маленькими ступнями в черных носках, влез в тапки и вразвалочку пошёл к своему столу – за кофе.

– Сегодня же Инесса дежурит, а у тебя смена только через четыре часа! Чего тебе дома не лежится? – с улыбкой спросила Таня. Сердиться на Купченко она не умела никогда, да и учиться не собиралась.

– Дома! Дома – война! – трагически воскликнул Витька. – Окопы вырыты, подступы заминированы! Я едва вырвался из окружения!

И пояснил:

– Понимаешь, у маман очередная идея фикс. То она считала, что врачу медсестра не пара, и Тамарочка моя поскакала в институт поступать. И скоро бы ей диплом менеджера получать, а моей пенсионерке – радоваться, да куда там! Женская фантазия безгранична. Так что вчера старшее поколение заявило очередную претензию: теперь нам менеджеры не пара. Вот была бы моей женой доктор, можно было бы врачебную династию создать! Ну, Томка это услышала. Подходит к матушке моей и тихо так, вкрадчиво: «А вы сами-то чего в свое время институт не закончили? Ума не хватило?» И после трагической паузы, как ты понимаешь, маман заорала, как сирена противовоздушной обороны.

– А ты что?

– Я! Я не мужик, что ли? – оскорбился Купченко. – Решил искать бомбоубежище и спасать любимую женщину! Тем более, что убежище, в общем-то, уже было: Тамарочкина двушка. Вот туда мы и эвакуировались.

Татьяна расхохоталась. Витька никогда не искал сложных путей.

– Но это не новость дня, дорогая моя соратница, победительница коклюшей и диатезов! – задушевно сказал Витька, обнимая её за талию.

– Ну-ка, удиви, – подзадорила Демидова.

– Тамарочка сделала мне предложение, и я его принял! Заметь, с первого раза! А ведь до этого я предлагался ей в мужья четырежды, и каждый раз был отвергнут! Так что днём мы посетили загс, оформили все бумаги, и через месяц Тамарочка начнет подписываться звучной и красивой фамилией Купченко. В честь этого я отдал ей свою зарплатную карту, и она умчалась по магазинам. А я – сюда. Как-то лень уже домой.

– Слушай, вы, конечно, молодцы, что решились, – задумчиво сказала Татьяна. – Но мама-то как?

– Танюш, а мама пусть посидит, подумает, – посерьёзнел Виктор. – Я, конечно, животное терпеливое, тридцать восемь лет не брыкался. Но и мама – спасибо ей за всё, но больше не надо! – в пастушку заигралась. Как-то уже пора смиряться с моим выбором.

«Моя до сих пор не смирилась. Даже не звонит мне после того разговора. Воспитывает», – горько усмехнулась Татьяна.

Семья, можно сказать, распалась. Мать на контакт не идёт, отец не подходит к телефону – как обычно, не знает, чью сторону принять, и поэтому предпочитает оставаться в стороне. Усыновить ребёнка пока не получается – как и говорил Залесский, сперва пришлось оформлять развод. Но и здесь всё конца-края было не видно. А всё из-за проблем с продажей аптек. Макс принес ей финансовые документы, показал отчетность – дела шли не очень, но муж говорил, что у других из-за кризиса еще хуже. Да и затрат было много: на одну только закупку больше половины капитала ушло.  Потому что Макс нашел недорогого поставщика, но покупать там нужно было крупными партиями. Плюс зарплаты, ремонт, налоги… «Танюх, аптеки сейчас сливать – так за бесценок. Дай мне пару месяцев, я найду нормального покупателя. Зачем деньги терять, лишние, что ли?» – убеждал ее Макс. И убедил. Она согласилась подождать. Думала, что займёт время общением с Павликом, и одновременно начнёт сеансы психоанализа. Но оказалось, что Жанна Нестерова, аналитик Яны, уехала в отпуск. И могла принять Татьяну только через неделю.

– Пашку-то завтра выписываем? – прервал ее размышления Купченко.

– Да, – вздохнула Демидова.

– А чего так кисло? – удивился коллега. – Маман его, вроде бы, перестала себя плохо вести. Самолично видел, как она палаты намывала. А ты же ещё куда-то её устраивала? Держится она там?

– Да держится… – отвела глаза Татьяна. Обсуждать Марину ей не хотелось – во многом потому, что отношения у них так и оставались натянутыми.

Демидова свои обещания выполнила: и деньгами на первое время снабдила, и с работой помогла, и Павлику накупила кучу вещей. Глядя, как сын с восторгом разбирает яркий школьный рюкзак, в котором было всё – от тетрадок до готовальни – Марина радовалась: «Вот видишь, теперь у тебя оно новое! Хотя к такому рюкзаку курточку бы получше… хоть недорогую какую, но теплую».

Татьяне было не жаль – но только для мальчика. Она купила ему куртку, шапку, несколько брюк и свитеров, бельё, две пары сапожек. «Лыжи бы в школу новые… А то ходит хуже всех! И спортивный костюмчик с кроссовками – скоро снег растает, физкультура в зале будет. И компьютер нам бы, хоть старенький. Сейчас учиться-то без компьютера как?» – причитала Марина. И Таня покупала лыжи, спортивную форму, ноутбук, и даже новый диван в комнату Павлика – Фирзина так и жила в бараке, но клялась переехать при первой же возможности. Однако её стремление к халяве росло в геометрической прогрессии. И вскоре посыпались намёки на то, что ей, как матери, стыдно в старой куртке на родительские собрания ходить, и сапоги совсем разодрались, пока к сыну в больницу бегала, за три Караганды… Пришлось ещё раз объяснить Марине, что деньги будут тратиться только на ребёнка. Та проглотила. Но было видно – не поняла. И Татьяну всё чаще подмывало спросить: «Марина, а ты сама собираешься сына обеспечивать?»

Но она не спрашивала. А недовольство копилось.

Впрочем, умом она понимала: Фирзина просто стремится нахапать побольше, пока халява не кончилась.  Злого умысла тут не было. Ну вот такой человек, с таким воспитанием. И потом, Татьяна ведь сама предложила помощь. А как известно, кто везёт – на того и грузят.

Сама же Фирзина грузила от души, а вот везти никого никуда не хотела. И все её разговоры о работе, и о том, как Марина на этой работе упахивается, на поверку оказались обычным трёпом. Она была ленива, как сонная улитка, и ещё глупее, чем казалась изначально – когда ни Татьяна, ни другие ещё не поняли, что она за человек.

А в то время Демидова лично отвела Марину в магазин своей знакомой, Юли Тяпкиной. Юля Фирзину взяла. Та честно ходила на работу, и, судя по её рассказам, волокла на себе всю торговлю. Татьяна была довольна. И даже начала думать, что Марина сможет позаботиться о сыне после больницы. А через недельку Татьяне пришлось позвонить той самой Юле по личному, дамскому вопросу – хотела прикупить белья, а на ее формы лучше было сделать заказ заранее. Подруга записала все Танины пожелания, а потом сказала:

– Слушай, мне неудобно, конечно… Но ты своей протеже вставь люлей, я её гонять заколебалась! – Тяпкина выражений не выбирала.

– А в чем дело? – ощущая неприятный холодок в груди, спросила Демидова.

– Да не хотят работать, мляди в шоколаде! Как товар таскать, так нам тяжело! А как получку – легко, небось? – кипятилась Юля. – Эта Маринка задницу лишний раз не поднимет, всё делает вид, что в кассе ковыряется, или товар вывешивает! А сама, чуть минута свободная, перед охранником жопой крутит. Вот вчера прихожу – как раз её смена была – а на двери табличка: перерыв пятнадцать минут, тоси-боси… Ладно, думаю. Пошла в кофейню, перекусить. Через полчаса прихожу – табличка висит! Потом Маринка выплывает, со стороны кинозалов – уж не знаю, может, и в кино успела сходить. Ага, а чё бы не развлечься? Это Тяпкина пусть аренду-охрану платит! Зарплату я ей, конечно, за тот день срезала. И вообще, хочу её полностью на сделку перевести. Может, тогда забегает.

– Юль, если честно, я в шоке, – призналась Татьяна. – Слышала бы ты, в каких красках она рассказывает, что плохо живет, денег нет, ребенка накормить нечем… Я её потому и привела к тебе. Думала: надо помочь человеку, любой может в трудную ситуацию попасть…

– Ой, Тань, это такая порода людей: всё ноют, ноют, а сами глазом косят – вдруг кто разжалобится, плюшку бросит!

– Не знаю… – с сомнением сказала Демидова. – У нас в отделении вроде выкладывается она. Работает, коллеги не жалуются.

– Это пока! – тоном пророчицы пообещала Тяпкина. Но, подумав, смягчилась: – Хотя, может быть, ей у меня еще непривычно… Всё новое, поди разберись – я же понимаю. Но отлучки эти… прям выбесили меня!

Скрепя сердце, Демидова всё-таки вызвала Марину на разговор. Но у той, конечно, была своя версия произошедшего. А на следующий день и санитарки с жалобами подошли: работать, говорят, совсем не хочет – только ноет да сплетничает, едва коллектив не рассорила. Демидова даже разбираться не стала – зачем? «Ну, вылетит с работы – её проблемы», – решила Татьяна. В ней уже не было ни капли жалости к Фирзиной, только раздражение с примесью недоумения: она что, вот так из своих проблем выкарабкиваться собирается? А вот Павлик… Чем ближе был день выписки, тем тревожнее становилось Татьяне.

Хорошо, хоть мальчишка окреп у них, отъелся. Ведь кроме больничного пайка – довольно скудного, что там говорить – он поглощал всё, что несли, с аппетитом голодного африканца. А несли ему всё, потому что мальчишку жалели – и полюбили даже. Не только Татьяна. Купченко с Тамарочкой просиживали в его палате часами напролет. Катя Пална забегала. Даже Инесса Львовна пару раз почтила своим присутствием, принося из дома то тающую во рту пастрому из индюшачьей грудки, то шикарнейшие расстегаи – с подушку высотой, никак не меньше.

И конечно же, приходил Залесский.

Вспомнив о нем, Татьяна чуть сникла, обняла себя за плечи – будто тень над ней прошла, окатив холодком. Она не понимала его поведения. Он, вроде бы, общался с ней как всегда – но того тепла, той невесомой, едва ощутимой близости, которая возникла между ними, когда он дождался её в палате с букетом роз, она больше не чувствовала. Наоборот – казалось, что он будто закрывается от неё. Выбрал дистанцию – и тщательно соблюдает. Зачем? «Неужели из-за того, что попросила отсрочить развод? – ломала голову Татьяна. – Но я же всё объяснила… Сказала, что из-за аптек. К тому же, Юра сам советовал мне договориться с мужем о разделе имущества полюбовно, на берегу – и только потом подавать документы в суд».

Её мучила эта неопределенность. И Татьяна ещё больше утверждалась в мысли, что некрасива и неинтересна такому, как Залесский. А розы… Наверное, это был просто дружеский жест.

Но она всё равно хранила одну, сделав ее вечной при помощи глицерина. И она стояла теперь у Татьяны дома – такая же красивая, как в тот день.

– Дурында, поговори с ним! Пригласи куда-нибудь, – учила ее Яна. – Проворонишь – уведут мужика!

– Ян, он не мой, и он мне ничего не обещал.

– Ну и что? Может, стесняется! А может, ревнует к твоему Максу… – у Яны были десятки версий.

А у Татьяны – только сомнения. Да еще по часу-полтора в те дни, когда Юра навещал Павлика.

Остальное время – для одиночества.