Читать книгу Пока бьется сердце - Светлана Сергеева - Страница 15

Надо было решать вопросы жизненного устройства. Но все это казалось такой мелочью… После отъезда отца нас переселили в небольшой деревянный домик с двумя комнатами, с печкой и кухней. Был там и небольшой огородик. Все это случилось, конечно, благодаря папиным хлопотам. На душе было радостно и светло. Только омрачали новости о двух убитых на фронте братьях отца, умерших от голода в Ленинграде дедушке и многих родственниках.

Встреча с отцом, да еще такая неожиданная, придала нам сил, бодрости и уверенности, что в конце концов кончатся наши злоключения. Война продолжалась. Шли упорные бои под Нарвой. Грохот канонады еще доносился до нас, и бомбили нас теперь уже немецкие самолеты.

Началась новая жизнь. Школа! Я истосковалась по учебе. Так много надо было наверстать! 861 день оккупации – это суровая, жестокая школа жизни. Она научила меня ценить мужество, смелость, честность, доброту, сострадание, желание прийти на помощь. Она научила меня верить в свои силы. Сестра поступила работать секретарем в горисполком. Я мечтала об учебе. Но школы пока еще не было. Все было разрушено.

Вскоре в городе появились две молоденькие учительницы: по математике и литературе. Они ходили по городу, выясняя, сколько же ребят школьного возраста осталось в городе. В первое время наша школа располагалась в полуразрушенном здании: сквозь его крышу было видно небо. Пола тоже не было – прыгали по балкам. Всем ученикам на завтрак выдавали по 2 столовые ложки сахарного песка и по булочке. Жить становилось интереснее и веселее. Ускоренными темпами восстанавливали школу, город.

Меня определили учиться в 5-й класс, так как до войны я окончила 4 класса. Жалко было потерянных для учебы двух лет! Все преподаватели с большим вниманием, терпением, любовью и уважением относились к нам, ребятам, познавшим все тяготы войны, привыкшим держать в своих руках лопаты, топоры, пилы, косы. Да и позабыты были школьные знания в грохоте военных лет.

За эти военные годы я очень много читала, и это помогало в учебе. Молодые учительницы: Нина Васильевна – по математике и Нина Максимовна – по литературе часто беседовали со мной, задавали много дополнительных заданий. В результате, прозанимавшись в 5-м классе пару недель, после проведенных контрольных работ я была переведена в 6-й класс. Я много занималась. Мне хотелось оправдать доверие молодых учительниц и не подвести их. Освобожденная энергия рвалась к делу.

Мы организовали дежурства в госпитале: крутили бинты после стирки, устраивали небольшие выступления художественной самодеятельности, по просьбе раненых писали письма их родным домой. Особенно тяжело и страшно было посещать палаты, где лежали обожженные танкисты и летчики. Их тела подвешивали в самых странных позах. Воздух в этих палатах был очень тяжелым. Порой ужас охватывал нас, но мы старались держаться.

Петергофский дворец.

Однажды меня провели в палату и оставили одну. Здесь лежал один тяжелораненый разведчик. Живого места не было на нем. Какие-то клокочущие звуки доносились из-под повязок. И только его глаза смотрели на меня. Мне нельзя было показать ему своего отчаяния при виде его страданий. Стараясь отвлечь его от боли, стала рассказывать ему о весенней погоде, о солнце, небе, щебетании птиц, как мы благодарны бойцам за наше освобождение. Какое-то стихотворение пришло на память. Говорю, а сама слежу за выражением его глаз.

Сначала в них была только боль и тоска. Но потихонечку взгляд его глаз стал более внимательным. Это воодушевило меня. Рассказала ему о нашей школе, что скоро закончат ее ремонт и мы будем заниматься в нормальных условиях. Не придется прыгать по балкам и смотреть через крышу на небо… Даже какой-то огонек зажегся в его глазах. Пожелав ему скорейшего выздоровления, я вышла из палаты. В другие палаты в этот день я просто не могла идти.

Много энергии накопилось за эти годы, и так много хотелось сделать. Мы организовали кружки самодеятельности, физкультуры, строили модели самолетов. В городе восстановили здание Дома культуры. Как было интересно вновь смотреть кинофильмы, концерты приезжающих артистов. Ведь мы были лишены всего. А теперь иногда мы даже сами выступали со своей самодеятельностью перед жителями города. Город все еще изредка бомбили.

Молодежь вовлекали в отряды по борьбе со спекулянтами, дезертирами и прочими подозрительными субъектами. Мы с сестрой были активными участниками вечерних рейдов по городу.

Однажды вечером мы шли из милиции с очередного совещания. В городе после 22 часов ходить было запрещено – комендантский час. Но у нас были пропуска. Решив сократить путь к дому, мы прошли мимо часового погранчасти. Мы шли уверенно. Ведь у нас были пропуска. А до дома оставалось метров 100… Но раздался резкий окрик часового: «Руки вверх!» – и молоденький пограничник направил на нас свой автомат. Мы дерзко ему ответили, что даже перед фашистами не поднимали руки, а здесь мы на законном основании проходим: у нас есть пропуска. Пограничник небрежно взял наши пропуска и, тыкая дулом автомата нам в спины, загнал нас в помещение бани и запер. Мы начали шуметь, требовали вызвать командира, но постовой не обращал внимания на наши крики. Дом наш был рядом! Становилось холодно. Чтобы согреться, мы всю ночь проскакали в этой холодной бане.

С рассветом мы вновь начали стучать в дверь и требовать своего освобождения. Часов в 7 утра из палатки вышел молоденький командир погранзаставы и направился к умывальнику. Шум и наши крики привлекли его внимание. Выслушав наши объяснения и доклад часового, он позвонил в милицию, вернул нам пропуска, извинился и выпустил нас на свободу. Больше мы не верили вседозволенности пропусков и ходили домой по другим тропинкам, обходя часовых.

С появлением в школе военрука Виктора Ивановича у нас была оранизована стрелковая секция. Мы научились метко стрелять из винтовки. Начали готовить различные гимнастические выступления. Виктор Иванович раздобыл где-то несколько пар лыж – старых, ободранных. Но мы были так рады им! Палки соорудили сами. Закрепив резинками лыжи на валенках, мы проложили свою лыжню в городе и начали готовиться к соревнованиям. Конечно же не было у нас ни ботинок, ни костюмов, ни креплений на лыжи. Не было и мази для лыж. Мы заменяли ее огарком свечи. Начали готовиться к областным лыжным соревнованиям. Ободренная своими успехами, наша команда отправилась в Ленинград, в Кавголово, где всегда проходили областные лыжные соревнования.

Увидев своих соперников, мы несколько приуныли: у них были новые лыжи, палки, ботинки, крепления, костюмы и различные лыжные мази. …А у нас на всех один огарочек свечи! На общем фоне мы, конечно, очень сильно выделялись своей экипировкой. Но мы не сошли с дистанции! Хотя порой так хотелось просто плюхнуться в рыхлый снег и больше не двигаться! Только усилием воли продолжали двигать ногами. Никто не поддался малодушию и не сошел с дистанции. По результатам мы даже вошли в первую десятку. Потом у нас появились нормальные лыжи и палки, и мы довольно успешно выступали на соревнованиях, принимали участие также и в областных легкоатлетических соревнованиях в Ленинграде.

Одно время директором нашей школы была изумительно красивая, сильная женщина Екатерина Николаевна Мосина. Во время войны она была в партизанском отряде и принимала активное участие в боевых операциях. Мы ее очень любили. Она с большим уважением относилась к нам, стараясь различными мероприятиями разнообразить нашу жизнь. А тем временем я усиленно занималась. Что бы я ни делала: пилила дрова, копала землю под грядки, просто шла по дороге – иногда вслух или мысленно повторяла вновь прочитанное. Успехи в школе были хорошими. В итоге на педсовете было принято решение о переводе меня в 7-й класс досрочно. Там решили, что в 7-м классе будут экзамены за 5-7-й классы, и, что если я выдержу эти экзамены успешно, дальше путь будет открыт.

Надо было не подвести учителей и оправдать их доверие. Правда, случались со мной иногда на уроках казусы. Я была уверена, что самое важное – это когда ты можешь, поняв суть дела, объяснить (предмет) своими словами. И вот на уроке геометрии начала доказывать теорему своими словами. Я ее хорошо усвоила и уверенно рассказывала, не понимая, почему учительница так странно смотрит на меня. Но все вскоре встало на свои места. Приближалась весна, а с ней – очень тревожная и ответственная для меня пора экзаменов. Ведь мне предстояло сдавать экзамены за 5, 6 и 7-й классы. Надо было все выдержать.

Весело и дружно прошел Первомайский праздник 1945 года. Заканчивалась война – эта жестокая бойня. Но еще шли упорные бои за Берлин, еще стреляли пушки, гибли люди. Но уже окрепло чувство уверенности в Победе. Все ждали окончания войны.

Ранним утром 9 мая, когда мы с мамой еще спали, кто-то громко постучал к нам в окно. Мгновенно соскочив с кровати, я подбежала к окну, а за окном стоит мой одноклассник Миша Лисицын. Он весь такой сияющий, радостный машет руками, прыгает и только кричит: «Победа! Победа! Победа! Войне конец!» Быстро одевшись, я с веселыми криками выбегаю на улицу. Еще рано. Только 6.30 утра, но от дома к дому бегут радостные люди, чтобы сообщить как можно скорее эту долгожданную весть. Победа! Все больше и больше народа на улице. Включили радио на полную громкость. Разносятся звуки торжественных маршей. Народ ликует. Обнимаются, целуются. Радость переполняет всех, делает людей единой, дружной семьей. Звучат музыка, песни, смех. В едином порыве все жители города вышли на улицу. До позднего вечера не умолкали музыка, песни. Мир! Теперь при виде почтальона сердце не должно бешено биться от тревоги. Кто уцелел, тот уцелел! И больше не ранит, не убьет пуля фашиста твоих друзей, близких. Конец войне! Германия капитулировала! УРА!!!

С отличным настроением легче и готовиться к экзаменам. Экзамены выдержала на «5». Только по физике получила «4». Впереди 8-й класс! Иногда кто-нибудь, получив пропуск, ездил на поезде в Ленинград. Паровоз был тягловой силой поезда. Однажды я попросила привезти мне пирожное из Ленинграда. И вот в руках у меня ленинградская «нордовская» трубочка с кремом! Какое это было наслаждение! Хрустящая корочка, бархатистый сладкий крем! Эта трубочка стала для меня символом Ленинграда.

Неожиданно маме с оказией из Ленинграда передали небольшой сверточек. Мы смотрели на него, но не спешили распаковывать. Что-то давно забытое напоминал он. Да это же был один из сверточков, который мама, наскоро собрав, передала отцу перед его отъездом в Мурманск в начале войны. К сверточку прилагалось письмо. Из него мы узнали, что этот сверточек отец передал маминой племяннице Елене Николаевне Царевой. Она работала старшей медицинской сестрой в госпитале, где отец ее случайно встретил, возвращаясь от нас из Петергофа.

Елена Николаевна – Неночка – как любя все мы ее называли, была обаятельной молодой женщиной. Она часто приезжала к нам в Петергоф с мужем и сыном. У нее был дивный нежный голос, и мы очень любили слушать ее задушевные лирические песни и оперные арии. Муж ее хорошо рисовал и преподавал в школе. В самом начале войны его мобилизовали в армию. Но вскоре пришла на него похоронка. Погиб в боях на Ленинградском фронте. Неночка работала в госпитале старшей медицинской сестрой. Когда началась эвакуация предприятий, институтов и школ, стараясь уберечь сына, она отправила его в глубокий тыл. Сама же оставалась на боевом посту в госпитале. Работы было очень много. Днем и ночью привозили раненых. В начале 1942 года она родила мальчугана. Но сохранить жизнь малышу не удалось. Это маленькое беспомощное существо не смогло вынести весь ужас блокадного Ленинграда. Много душевных мук пришлось пережить милой Неночке – гибель мужа и ребенка. Все время беспокоила судьба сына. Иногда ей удавалось выбраться из госпиталя и с большими трудностями добраться до дома. А дома ее ждала холодная темная комната с забитыми фанерой окнами.

Каждый раз, бывая дома, она бережно перекладывала сверток с нашими вещами в более надежное, как ей казалось, место. Ведь могла же она выменять эти вещи хотя бы на буханку хлеба. Все-таки подспорье в это голодное время. А у нее даже мысли такой не появлялось. Она считала, что, сохраняя наши вещички, она дает нам шанс на спасение, оберегая от смертельных угроз, подстерегающих в круговороте войны. В этом она была уверена. А вот как она сама осталась жива, можно было просто назвать чудом. Ее поддерживала сила духа и сознание, что надо выжить ради сына. Теперь она одна отвечает за его воспитание и жизнь.

Все хорошо, что хорошо кончается. После снятия блокады вернулся в Ленинград повзрослевший сын. Вскоре она узнала, что и мы все живы. Жизнь продолжается. При первой же возможности милая Неночка передала сохраненный ею сверточек с нашими вещичками. В нем оказались оранжевые фетровые валеночки, которые купила мне мама перед войной, и еще что-то. На голенище одного валеночка голодные крысы прогрызли небольшое аккуратное овальное отверстие. В этих валенках я еще несколько зим с удовольствием протопала в Кингисеппе. Надевая их, всегда вспоминала милую Неночку.

Уже прошло много, много лет. Давно ее нет в живых, а память свято хранит ее нежный голос, ее доброту. Я всегда с душевной теплотой вспоминаю о ней. Ее вера оберегала нас от гибели на протяжении всех военных лет.