Читать книгу Испытание молчанием - Сьюзан Деннард - Страница 10

Пока Винни с друзьями доходит до края танцпола, она успевает свариться в своей куртке и решается ее снять. И тут же с возмущением ловит на себе взгляд Данте Лунеди. А ведь ему, пожалуй, нравится то, что он видит… И хотя танцы никогда не были ее стихией, ей-богу, сегодня Винни будет танцевать! Если надо, она спалит это место дотла.

Этот план кажется удачным, пока не появляется Питер Воскресенинг и не начинает на нее выть.

Буквально выть, как волк на луну.

Винни замирает в танце. Ее лицо сморщивается.

– Это он потому, что тебя покусали! – объясняет Эмма, перекрикивая музыку.

Ну конечно. Только Винни неприятно. Ей это совсем не нравится, и когда все остальные, даже ее подруги, тоже начинают завывать, а кто-то невидимый кричит из толпы: «Покажи нам свой шрам!» – Винни словно чувствует, как у нее под кожей вылупляются из яиц пауки.

Это хуже, чем похороны. Хуже, чем светиться в каждом выпуске вечерних новостей. Хуже, чем слышать от Маркуса, что раньше она ему больше нравилась. Она точно застряла на аттракционе «Вальсирующие ракушки» на Плавучем карнавале. Все перевернуто с ног на голову. Все расплывчато и шатко. Внезапно план Винни ярко пламенеть кажется таким наивным, таким глупым. Да что она вообще тут делает? Пляшет, смеется и прикидывается, что все хорошо? Да ведь с гибели Грейсона и суток не прошло, а она ведет себя так, будто уже позабыла его.

Тут все ведут себя так, будто уже позабыли его, хотя это якобы вечеринка его памяти.

«А-у-у-у! А-у-у-у!» – завывают люди вокруг Винни, а их лица расплываются в знойном мареве зубов, глаз и тел, словно это пространство искажено Ворчуном. Хотя, возможно, и нет никакого Ворчуна. Не исключено, что это лишь плод воображения Винни.

– Покажи нам свой шрам! – вопит Кейси в перерыве между завываниями.

Несколько человек глазеют на Винни, но все остальные, вероятно, даже не в курсе, по какому поводу воют.

– Покажи, куда вервольф тебя укусил! А-у-у-у!

Нет, Винни больше не может здесь оставаться. Здесь ей станет плохо.

– Мне нужен… воздух, – сообщает она Эмме, задыхаясь и обмахивая лицо, словно внезапно перегрелась от танцев. – Скоро… вернусь.

– Тебя проводить?

– Нет! – рявкает в ответ Винни. Грубовато, но ведь ей правда не нужны провожатые, совсем не нужны. – Я сама вас найду.

И Винни отталкивается от своих друзей, от их тепла и света и отправляется на поиски теней, которые – это она точно знает – всегда нависают где-то рядом.

Хотя Винни не была в музее целую вечность, она помнит, как попасть в туалет на втором этаже. Только бы он еще работал и только бы там никого не оказалось! Ей хочется умыть лицо холодной водой и усмирить свои расходившиеся ходуном зубы.

Она находит выход на пожарную лестницу. Дверь за ней громко захлопывается. Гром вечеринки сразу затихает. На лестничной клетке есть люди: одни просто слоняются вверх и вниз, другие тискаются у стены, будто это самое подходящее место.

И, вопреки здравому смыслу, мозг напоминает ей о том, что сказал Джей две недели назад: «Я не хожу за этим в лес. Есть места получше». Винни надеется, что это не здесь.

И распекает себя за то, что ей не все равно.

На втором этаже она проталкивается в длинный коридор, заставленный столами для «пив-понга» и других настольных игр. Здесь яблоку негде упасть, но Винни готова поспорить, что никто из собравшихся не говорит и даже не думает о Грейсоне Пятницки. Было бы ему приятно знать, что пришло столько народу? Или он чувствовал бы себя, как Винни, у которой все свербит и зудит и голова идет кругом от ощущения неправильности происходящего?

А-у-у-у, а-у-у-у! Покажи нам свой шрам!

Прикольно было прыгать?

Нет, не прикольно. Ничего похожего на фильмы вселенной «Марвел» или игру серии «Кредо убийцы». Если хотите правду, это было так ужасно, что мозг Винни стер бо́льшую часть воспоминаний об этом.

Она уже чуть ли не бегом бежит через этот зал, опустив голову и крепко прижав к животу скомканную куртку. Никто ее не замечает, и уже скоро она добирается до верхних ступенек главной лестницы круглого зала. Здесь шум вечеринки снова оглушает ее, как водопад, но в этот раз – и с ударами кувалды, и с болью, и с чувством, что она вот-вот утонет.

Хуже всего ощущение статического электричества, будто кто-то щекочет ей сзади шею перышком, предупреждая о надвигающейся грозе.

«Ворчун», – решает ее тело, сжимаясь так сильно, что становится трудно дышать. Ворчун здесь.

К счастью, мозг Винни умнее тела. Нет здесь никакого Ворчуна. Если верить окружающим, его, вероятно, вообще не существует. Это шум, жара и хаос шутят с ней шутки.

– Дыши, – шепчет она сама себе, пробираясь через круглый зал в следующее помещение.

Оно меньше. Это вестибюль, где прежде стояли скульптурные портреты первых советников Цугута-фоллз. Теперь он почти пуст. Только в центре – подставка вроде мольберта с плакатом. На этом плакате грубым перманентным маркером выведены слова: «Мы будем скучать по тебе, Грейсон Пятницки!» Можно подумать, он ушел на пенсию, отпахав сорок лет в местном банке.

Не хватает только капкейков из местного торгового центра.

Винни подбирается к мольберту. Под надписью приклеена скотчем фотография, явно распечатанная на струйном принтере. Несмотря на паршивое качество, она фонтанирует энергией Грейсона. У него густые волнистые волосы, зеленые глаза ярко светятся даже в полумраке этой комнаты. А его улыбка – это улыбка человека, которому решительно на все наплевать.

У Винни сжимается горло. Ее зубы все еще стучат, но ритм замедлился. Пауки под кожей тоже немного присмирели.

«Мне жаль, что так вышло, – мысленно говорит она красивому лицу Грейсона. – Мне очень-очень жаль».

Если бы она только дернула за шнурок сигнализации раньше на втором испытании. Тогда, может быть, кто-то еще увидел бы Ворчуна своими глазами. Или если бы она сильнее насела на Драйдена Субботона в актовом зале одиннадцать дней назад…

Встречу с Драйденом она перебирала в своей памяти сотню, нет, тысячу раз. Может быть, если бы она в конце разговора кричала громче или сильнее надавила на Марио и Дэриана, от которых ожидала поддержки. Может быть, тогда Драйден бы выслушал ее.

Или вот если бы она чуть дольше держала в руках камеру Лиззи на третьем испытании, она могла бы запечатлеть на видео этот кошмар, похожий на цепную пилу, прорезающую пространство. Тогда именно эти кадры крутил бы Джонни Субботон каждый вечер вместо болтовни о том, как Винни пережила укус вервольфа.

И при всей дикости этой фантазии Винни почти хочется как-нибудь выманить Ворчуна из леса и загнать прямо в центр Цугута-фоллз.

Вот тогда бы все увидели.

Вот тогда бы все поверили.

Вместо этого она отрывается на вечеринке, пока охотники-Субботоны и скорпионы-Вторниганы рискуют жизнью в лесу, а в это самое время люди пляшут, смеются и напиваются до потери памяти. С ними даже Эмма, которая чуть не погибла десять дней назад от когтей гарпии и провалялась неделю в больнице…

Будто ничегошеньки не случилось. Будто Эмме не приходится теперь передвигаться в гипсе и на костылях. Будто Винни не накачала ее ядом банши и не оставила в лесу на земле в кровавой коме.

«Вот поэтому нас и называют светочами, Винни: мы – фонарики, которых лесу не погасить».

«Это и есть твои фонарики, дедушка Фрэнк? А может, это просто отрицание? Просто оцепенение и притворство? Хорошая мина при плохой игре? Этакий щит от кошмаров, которым это все безразлично?»

– Эй!

Винни резко поворачивается вбок – и что же? Рядом с ней стоит Эрика Четвергссон. Винни не слышала, как она подошла. Наверное, стук острых каблуков Эрики растворился в гуле музыки и треске голосов.

Черные волосы Эрики собраны в такой тугой пучок, что кожа вокруг ее красновато-карих глаз кажется натянутой. В этом полумраке ее лицо лишилось своих теплых янтарных оттенков, а ее всегда идеальный макияж выглядит непривычно легким: никаких накладных ресниц и контуринга. Если присмотреться, видно только черную подводку и блеск для губ. Даже наряд у нее какой-то минималистичный: черная водолазка, черные джинсы.

Винни поправляет очки.

– Привет. – Она сама не знает, почему ее так удивила их встреча в этом месте. Это ведь Эрика, популярная Эрика, которая делает то, что подобает светочам. И однажды она станет новым Советником.

Но прямо сейчас в ее глазах отражается что-то такое – узенькая щелочка в сценическом занавесе. Что-то такое, чего Винни не ожидала увидеть.

Горе.

Винни моргает:

– А ты знала Грейсона?

Губы Эрики сжимаются. Она смотрит на топорный мемориальный плакат:

– Не близко.

– Ясно. – И все же Винни уверена, что улавливает печаль. Эту печаль Эрика держит на коротком поводке и почти контролирует. Но Винни слишком хорошо ее знает – даже четыре года отчуждения не могут этого стереть.

Эрика могла измениться внешне, начать краситься, как манекенщица на подиум, и так стильно одеваться, что любой бьюти-блогер нервно курит в сторонке, но это по-прежнему Эрика.

И тут до Винни доходит. Ну конечно.

– В честь Дженны тоже устраивали вечеринку, да?

У Эрики перехватывает дыхание. Поводок ослабляется – на долю секунды, миг, на одно содрогание груди.

– Да, Грейсон устраивал. Он… он даже приглашал меня.

– Да тебе же двенадцать было!

– Ну да, – фыркает Эрика. Но эта усмешка не злобная. Пожалуй, даже веселая. – Но я все равно хотела пойти. Только я совершила ошибку – спросила разрешения у мамы.

Винни ахает:

– Да брось, ты шутишь!

– А вот и не шучу. – Глаза Эрики, такие темные в этом сумрачном месте, перескакивают на Винни. – Мама рассвирепела. Даже сильнее, чем я боялась. Готова поспорить, она пыталась помешать Грейсону устроить вечеринку, – Эрика качает головой, – но его было не остановить.

Да, это похоже на Грейсона, хотя Винни так мало о нем знает.

– А она в курсе, что ты пошла сегодня? В память о нем?

– Нет, конечно. Мне, по-твоему, жить надоело? – Эрика приподнимает бровь. – Мама думает, что я ночую у Анхелики.

– А мама Анхелики думает, что она ночует у тебя?

– Типа того. – Эрика улыбается. Улыбка неширокая, но искренняя, поднимающая уголки рта и собирающая лучики морщинок вокруг глаз. – Папе я, правда, сказала. Он как бы… ну ты его знаешь. Он к такому спокойнее относится.

Да, Винни знает папу Эрики, Антонио Хуэвеса, и он буквально во всем полная противоположность ее мамы. Деликатен там, где Марсия резка, легкомыслен там, где Марсия серьезна, и щедр там, где Марсия прижимиста. Эрика, Джей и Винни даже шутили, что он – Антонионим Марсии.

Сейчас Винни не позволяет себе припомнить эту шутку. Но вдруг осознает, что «боже мой, да у нас мирная беседа». И не просто мирная – прямо-таки дружеская. Эрика вышла из образа Снежной королевы, так точно копирующего Марсию. Да и начала разговор именно Эрика.

А еще Винни осознает, что ей стало лучше. Она уже не обливается потом, тошнотворные подкожные пауки исчезли, а в ушах больше не звучит волчий вой. Может, появление на этой вечеринке и не было такой уж большой ошибкой. Если она найдет местечко потише, то, пожалуй, выдержит здесь еще час-другой.

Словно прочитав ее мысли, Эрика кивает в угол, на открытое окно, сквозь которое с улицы вползает сквозняк.

– Технический выход, – поясняет она. – Лестница ведет прямо на крышу.

Потом она наклоняет голову: не совсем Снежная королева – скорее, церемонно прощающаяся принцесса.

Винни улыбается.

Эрика почти улыбается в ответ.