Читать книгу Испытание молчанием - Сьюзан Деннард - Страница 15

Трупное дежурство после воскресной ночи проходит совсем не так, как после охоты Средансов, и Винни это поначалу раздражает. То, что участники собираются в другом месте (не прямо в лесу, а в усадьбе Воскресенингов), – это еще полбеды. Главное – старший дежурный растерян и бестолков.

Старший дежурный, четырнадцатилетний Финн Воскресенинг, возится с планшетом, на котором есть все координаты кошмарьих трупов с прошлой ночи. В этот раз обошлось без погибших нонов. Винни сама удивилась тому, каким это стало для нее облегчением. Раньше она никогда не думала о нонах и не переживала об их смертях…

Теперь она понимает, что это делало ее бесчувственным монстром. Но ведь она такой не родилась. Ее учили не чувствовать ничего к нонам с самого ее рождения. Культура гуще крови и все такое. Даже теперь у Винни звучит в ушах голос Чада Среданса, который потешался над ней в ее первое утро трупного дежурства: «Смерть – часть жизни в Цугута-фоллз. Привыкай, крошка Вин-Вин, а то и недели в лесу не протянешь».

– Так, – мямлит Финн, скользя пальцами по планшету. Солнце едва заявило о намерении подняться, и свет экрана ложится на детскую мордашку Воскресенинга, делая его похожим на привидение. – Думаю, начать можем около парковки, с вот этой… э-э-э, сильфиды. А потом вот эта кучка мантикор на берегу… Мы сделаем крюк и подберем их. Хотя стопэ, тут еще рука тролля.

Винни приходится прикусывать язык, чтобы не вмешаться.

Или не сказать, что Финн неправильно произносит слово «дролль». «Первая буква – не Т, а Д. Чем ты слушал на уроках?» Хотя, что за глупый вопрос? Ведь из-за четырехлетнего отставания Винни в усадьбе Воскресенингов определили к восьмиклассникам. Так что она может сделать выводы на основе собственных наблюдений: Финн ничем не слушал.

Он, помимо прочего, еще и дружок ее кузена Маркуса, что автоматически делает его ненадежным человеком.

Хотя у Винни нет никакого желания привлекать к себе внимание в это утро (и вообще когда-либо), когда Финн заканчивает свою сумбурную летучку, так толком и не раздав инструкций, смолчать она тоже не в силах. В конце концов, у них три квадроцикла, и ребятам надо точно знать, куда ехать. А еще хуже то, что Финн отметил не три, а только два тела возле юго-западного берега Большого озера, а если оставить в лесу труп, получишь неупокоенного.

Наука – против нее не попрешь.

В итоге Винни рявкает:

– О господи, дай же сюда!

Она выхватывает у Финна планшет, и надо отдать ему должное: на его лице не огорчение, а скорее облегчение, как и у остальных членов команды – троих Воскресенингов, двоих Вторниганов и троих Четвергссонов.

– Элейн, вези своих на северную сторону озера! – командует Винни. – Гектор, ты остаешься на западной. А мы с Финном объезжаем все по кругу и едем на восток. Координаты у всех есть?

Теперь экран освещает лицо Винни. Физиономии Элейн и Гектора тоже сияют призрачным светом, ведь и у них в руках по планшету.

Круто, однако. Винни почти недоумевает, почему Средансы тоже не используют планшеты, но ответ не заставляет себя долго ждать. Как только экран гаснет, Винни видит на нем все пятна и полоски от кишок дохлых кошмаров. Гадость какая!

Но это в духе Воскресенингов: иметь девайсы, офигенные в классе, но в полевых условиях – полное дерьмо.

– Поведу я, – заявляет Винни, когда все направляются к своим квадроциклам. Хотя бы квадроциклы такие же, как у Средансов.

Дорога на север мимо усадеб Понедельниксов и Вторниганов отнимает у дежурных четверть часа. Вокруг них уже в полную силу разгорается утренний свет, выводя весь мир из бесцветной ночи навстречу юной, только-только оперяющейся весенней зелени. Рассветает не на шутку, солнце озаряет небо на востоке обещанием.

Квадроцикл подпрыгивает и подскакивает, мчась сквозь деревья. По этой ухабистой дороге Винни ездила много раз. И вот появляются красные датчики лесной границы. Винни объезжает их… и весь мир преображается: зеленый цвет стирается. Птичьи трели затихают.

Странным образом Винни становится уютнее, как только они пересекают граничную черту. Эти ощущения – полная противоположность тому, что она переживала на похоронах: лес примиряет ее с собой, приветствует ее. Словно в рассветных тенях ей больше не нужно притворяться кем-то, кем она не является. Ведь сам лес не притворяется никогда. Я опасен, и я сожру тебя. Осмелишься ли ты войти?

Светочи-товарищи Винни не очень разговорчивы в дороге. Не болтают они и во время сбора тел, который занимает целый час. Там, где Винни ожидала увидеть следы Ворчуна – особенно после случившегося с Грейсоном, – ничего такого нет. Все кошмары, останки которых они подбирают, несомненно были убиты охотниками-Воскресенингами: одна сильфида, три детеныша мантикоры, один геллион.

Самая интересная их находка – рука дролля, огромная и мясистая, размером почти с целую Винни.

«Дролли: эти антропоморфные кошмары могут вырастать до размеров и веса кабины трактора с прицепом. Известные своей склонностью к накоплению сокровищ, дролли особенно тянутся к блестящим предметам, ко всему золотому или серебряному».

Винни, если честно, не совсем понимает, почему они должны забирать руку. Отдельные части тела вроде бы не должны оживать как неупокоенные души… так ведь? Винни покусывает губу, воображая такую сцену. А ее разум в это время пролистывает «Справочник», как поисковая система, охотящаяся за какой-то строчкой или ссылкой, которую могла пропустить раньше.

Так ничего и не найдя, она мысленно делает заметку, чтобы спросить Марио, когда будет сдавать ему руку…

«Погоди, – щелкает у нее в голове. – Ты же не повезешь эти трупы. Ты здесь вообще-то не ради дежурства. Или ты забыла про карту? Или ты забыла про коробку с надписью „Папа“, грозящую вулканическим извержением?»

Воздух с шипением вырывается из ее груди. Выходит, даже этот дурацкий планшет, обляпанный кошмарьими внутренностями, не помешал ей полностью раствориться в лесном воздухе, который студит теперь ее щеки. В изувеченных трупах, сваленных на платформу квадроцикла, пахнущих землей, кровью и гниением.

Ее, похоже, тянет остаться. На самом деле ей откровенно не хочется бросать все это ради решения задачи, за которую она не должна была даже браться.

– Окей, – говорит Винни, как только они заканчивают крепить руку дролля, а привязывать приходится резиновым шнуром, потому что она не хочет смирно лежать поверх остальных трупов. – Теперь поведешь ты, Финн, а я пошла.

– Чего? – удивляется Люсиль Четвергссон, приходя в ужас оттого, что Винни оставляет их на попечение неумехи-Финна. Или оттого, что Винни вздумала топать через лес в одиночку?

И тут Люсиль можно понять.

– Я, э-э-э, пойду в ту сторону. – Винни показывает куда-то на юго-восток. – Мой дом недалеко.

Версия, которую она репетировала накануне перед зеркалом. И это не ложь – она и правда живет в той стороне… ну, приблизительно, так что это ей удается произнести с приличной долей уверенности. Винни надеется, что никто не спросит, почему она идет домой этим путем, а не доезжает на квадроцикле хотя бы до дороги.

Но тут Финн придумывает собственное объяснение:

– А, точно, вы же мутите с Джеем, да?

– Что?? – вскрикивает Винни так громко, что Люсиль и парень по имени Элиот вздрагивают. А ее последующий возглас «Нет!!!» выходит еще громче.

На это все только переглядываются, ухмыляясь. Словно ее эмоциональная реакция доказывает, что Финн прав.

– Развлекайтесь! – говорит Финн, театрально подмигивая, на что остальные благосклонно хихикают.

Винни зажмуривает глаза. Она делает глубокий вдох, втягивая холодный воздух, насыщенный запахами смерти.

– Угу, – выдавливает из себя она, потому что так даже лучше, не правда ли?

Если они решат, что Винни идет в усадьбу Пятницки на свидание к Джею, то в городе всем будет труднее догадаться, что она задумала на самом деле. Лучше потерпеть их хихиканье, чем дать им повод подумать лишнее или, того хуже, доложить старшему Воскресенингу, что она осталась в лесу.

– Ну пока! – заставляет себя сказать Винни, прежде чем развернуться и уйти.

– Развлекайся, Девушка, которая прыгнула! – кричит Финн ей в спину. – Да смотри, чтобы тебя опять не покусали!

Смотри, чтобы опять не покусали. Юмор восьмидесятого уровня. Словно этот зазубренный шрам на правой руке Винни – просто пустяковый порез бумагой, и ей действительно стоит аккуратнее обращаться с волками!

«Культура гуще крови» – вот что папа всегда говорил о светочах. О кланах и о том, как все свыкаются с предписанными им ценностями, даже если это на самом деле не про них.

– Про них? – шепчет сама себе Винни. – Разве для меня это не должно быть «про нас»?

Она пускается трусцой. Резиновые подошвы ее кроссовок глубоко погружаются в хвою и мох. От мягкой почвы такое ощущение, будто она все еще цепляется за снега прошедшей зимы.

Серебристый клен. Черный орех. Бальзамическая пихта. Винни обходит деревья, следуя карте, отпечатавшейся в ее мозгу. Небо над головой комкается в тучи. Джонни Субботон предупреждал, что на подходе еще дожди. Только бы они не настигли ее в лесу.

Вскоре деревья понемногу расступаются, и ледяной утренний ветер начинает все сильнее вгрызаться в тело Винни: впереди ждет Каменная Яма. Между природными монолитами Винни не видит ни души, но место такое открытое, что она задерживается в укрытии деревьев, полуприсев на тенистую почву, покрытую хвоей.

Странное впечатление от этой просторной долины с камнями. Тучи могут затемнять небо, зависая наверху, как стражи, расставленные на тюремной стене, магия лесного духа может выщелачивать бо́льшую часть красок, и тем не менее сейчас здесь все в тысячу раз ярче, чем в прошлый раз, когда Винни оказалась в этом месте на третьем испытании. В этот раз на поляне не видать призрачных оленей. Не слыхать ползучего шепота, наполняющего воздух. Винни гадает, остались ли на камнях пятна крови Эммы, пролитой двенадцать дней назад.

Отсюда слишком далеко, чтобы их увидеть, и Винни этому рада.

Винни обходит поляну по кругу, оставаясь среди деревьев. Крестик на папиной карте может вести к любой точке на этой поляне или в ручье, протекающем полумесяцем по ее краю. Винни полагает, что начать поиски стоит с ручья. Это место гибели Грейсона, значит, именно здесь кто-то может быстрее всего наткнуться на следующую папину подсказку.

Винни доходит до западного края поляны. Здесь все опутано оранжевой лентой. Словно паутина ядовитой паучихи, она петляет и натягивается между белыми березовыми стволами, поднимающимися из мерзлой земли.

Винни останавливается. Здесь, на этом самом месте, погиб Грейсон. Здесь Джей нашел части тела своего Ведущего Охотника. Она опускается на корточки возле оранжевой ленты, расслабляя мышцы и успокаивая дыхание. Если рядом кто-то и есть, то он тих, как василиск.

Она несколько раз поправляет очки и, прищурившись, оглядывает местность. С этого расстояния мало что видно, кроме илистого, каменистого берега ручья, изгибающегося полумесяцем. Эта проточная вода помогла ей защититься на третьем испытании, послав к ней призрачных оленей, которые поскакали прочь и увели за собой Ворчуна…

Винни сглатывает ком. Она подныривает под ленту, будто грабитель через лучи сигнализации. Пригибается, наклоняется, качается и приседает, пока не оказывается по ту сторону. И теперь она ясно видит, что тут происходило. По всему илистому берегу впечатаны следы ботинок – наверняка Понедельниксов и Вторниганов, которые зачищали место убийства. А некоторые, возможно, оставил Джей. А иные, может быть, и Грейсон.

Но, оглянувшись назад, Винни замечает то, от чего у нее в животе все переворачивается.

Кровь. Как же много крови!

Такого она в жизни не видела. Ей приходится прикрыть рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Белая кора берез в несколько слоев покрыта полосами, мазками и брызгами. Словно кто-то явился сюда с банкой красно-коричневой краски и принялся размахивать здоровенной кистью. Или неудачно выступили со своими знаменитыми брызжущими краской барабанами ребята из «Блю Мэн Груп».

С расстояния Винни предполагает, что это, может быть, и не кровь, а в самом деле краска. Но в глубине души знает: нечего себя обманывать. Вот они – настоящие останки Грейсона Пятницки. Не прах в озере, а кровь на белых стволах.

Пальцы Винни превращаются в когти, впивающиеся в кожу вокруг рта. Ей становится трудно дышать.

«На его месте могла быть ты, – напоминает ей мозг. – На его месте должна была быть ты. – Но этой мысли на пятки уже наступает другая: – Как кому-то вообще взбрело в голову, что это вервольф?» Эта мысль – как яркий буй в потоке ужаса, заливающем ее мозг.

Нет, вервольф такое устроить не мог. Чтобы это утверждать, Винни не надо быть Понедельниксом или Вторниганом, обученным кошмарной криминалистике. Из тела, раздираемого на куски прямо под деревьями, кровь не могла бить такой широкой струей. Грейсона рвали на части сразу в нескольких местах, фрагмент за фрагментом, орган за органом. Его смерть прокатилась по всей этой территории.

Это ужасно. Это чудовищно. И совершенно бессмысленно. Зачем, зачем, зачем кошмару творить с человеком такое?

«Приписывать кошмарам человеческие эмоции, – гласит „Справочник“, – и очеловечивать их в любом отношении – значит, в корне не понимать их мотивы и внутренние механизмы принятия решений. Они руководствуются не пирамидой Маслоу[5], а своей уникальной шкалой потребностей».

Винни разворачивается назад, к ручью. Если на прибрежных камнях тоже была кровь, то речка и вчерашний дождь смыли все подчистую. А вот березам с их белыми скелетами ничего не утаить.

Не скрыть ничего и притопленному бревну в середине ручья. Даже с расстояния Винни видит: с ним что-то произошло. Или на нем.

Она заходит в ручей, не обращая внимания на ледяную воду. Хлюп, хлюп, хлюп. Глубина быстро увеличивается. Когда Винни доходит до бревна, вода ей уже по колено. Из древесины, как из игольницы, торчат три стрелы. Выпущенные Джеем или Грейсоном – Винни определить не может. Но важно не это, а то, что они целились сюда. В ручей. Не через ручей. Не в край ручья. А прямо сюда, в середину проточной воды.

Пусть никто доподлинно не знает, почему большинство сухопутных кошмаров шарахаются от проточной воды, но шарахаются – это факт.

Но не Ворчун. Кто угодно, только не Ворчун.

Торопливый осмотр и торопливый обход бревна не дают ничего – никаких новых находок. Вода достает Винни до бедер. Холодная-прехолодная, пропитывающая ее джинсы до самого живота.

Ни следа того, что мог оставить папа. В воде не видно потревоженных камней, а на берегах – выкопанных нор. Вот бы раздобыть металлодетектор и пройтись здесь как черный копатель. Как ей выяснить, пряталась ли папина подсказка когда-нибудь в этом ручье (при условии, что это вообще какой-то предмет)? Хотя Винни уже готова подумать, что папа четыре года назад просто написал послание на иле и оно давным-давно пропало.

Вот бы так и было! Уж очень Винни хочется скорее покончить с этим – со всеми подсказками и воспоминаниями, которые привязывают ее к папе.

Винни уже собирается шлепать обратно к берегу, чтобы перейти к методичному осмотру Каменной Ямы, но вдруг замечает отблеск солнечного света на каменистой отмели неподалеку. Странно, солнца нет и в помине. Винни бросает взгляд на затянутое тучами небо. Нижние тучи почти дотягиваются до нее, готовые разразиться громом.

Винни бросается туда, где между двумя камнями собирается небольшая лужица. Эти камни расположены неестественно, понимает Винни, изучив их и убедившись, что вода вокруг них продолжает сверкать и светиться.

Она смотрит по сторонам: вокруг по-прежнему никого, и она запускает обе руки в лужицу, зарываясь в скользкий ил с минеральным осадком, собравшийся на дне. Пальцы рук стремительно теряют ловкость. Пальцы ног онемели еще до этого.

Но ведь блестело же тут что-то – и, вероятно, именно то, что она должна была найти, согласно папиной задумке!

Вдруг ее пальцы нащупывают холодную металлическую коробку. На ней нет ни водорослей, ни прилипших листьев, как на всех камнях. Даже ил не успел на ней отложиться.

Словно кто-то совсем недавно брал ее в руки.

Вода льет с Винни, когда она распрямляется, чтобы рассмотреть находку в предгрозовом свете. Это обычная серебристая жестянка из-под печенья, и чем дольше Винни на нее щурится, тем явственнее понимает, что с коробкой точно кто-то повозился.

На краях царапины и зазубрины. Когда-то она была герметично запечатана. А теперь нет.

Сердце Винни начинает колотиться сильнее, когда она засовывает свои оледеневшие пальцы под крышку и тянет, тянет, тянет… Наконец крышка поддается, и Винни может заглянуть внутрь.

Только она не знает, что это перед ней такое. Коробка набита скомканным мхом, а в центре – сферическое углубление. Напоминает гнездышко, только мокрое насквозь и без птички.

«Да что это за хрень?» – произносит она мысленно. А потом вслух:

– Да что это за хрень?

Неужели именно за этим папа хотел послать ее сюда четыре года назад? Винни совершенно растеряна. Ей бы хорошенько разозлиться. Или порадоваться тому, что эту вещь не успели найти Понедельниксы или Вторниганы. Но для этих эмоций не осталось места – всю душу Винни заполонила растерянность, словно у нее над головой гигантский светящийся вопросительный знак.

Ясно лишь одно: Винни не может оставить эту коробку здесь, рискуя, что ее теперь обнаружат. Даже если ее здесь оставил не папа, безопаснее предположить, что это он, пока Винни не выяснит, что это за фиговина и что с ней дальше делать. Она водворяет крышку на место и поворачивается, чтобы вернуться к берегу…

Но, подняв глаза, обнаруживает, что там кто-то стоит. Она не имеет понятия, давно ли он за ней наблюдает и что успел увидеть, но прятать коробку от печенья уже поздно.

И, судя по ссутуленной позе и искрам в его серых глазах, Джей совсем не рад ее здесь увидеть.