Читать книгу Квир - Та - Страница 2

«Вообще, вопросы себе задавать надо чаще, без повода и не как срез итога жизнедеятельности да самокопания.» – говорила себе Ли, а параллельно в ее сознании проносился, как на МКАДе машин, такой же бесконечный поток автономных мыслей, каждая из которых заканчивалась вопросом без ответа с другой стороны. «Наверное, – думала Ли, – так у большинства. Разница лишь в векторе созерцания…».

Про ушную теорию размышляла неоднократно и себя к этому всему не относила. Впрочем, Ли никуда не могла себя отнести, ибо думала, что она редкостный уникум и скорее всего не с этой планеты.

Она стояла на автобусной остановке. Ехала обратным путем со свидания. Вполне себе интересного, вполне долгожданного. Жаль только, что так холодно этой весной. Она уже поспешила влезть в тоненькое бирюзовое пальтишко с черным воротничком (искусственным, но очень дорогим, а потому выглядящим шикарно), в короткую черную юбку в черный же горошек и весенние полусапожки на высоком, но удобном каблучке. Хотелось отрезвляющей романтики! Хотелось на вечер стать тем, кем она не была. Да, в ее гардеробе было полно этих дамских штучек, но это всего лишь одежда, которою легко частично прикрывать свое истинное лицо и полностью скрывать свою кожу. Дома ее ждала замечательная супруга, ее спутница жизни, ее сестра по духу, ее богиня и муза. И она-то уж знала, как выглядит истинная шкурка Ли.

Далла знала о ней больше, чем ей хотелось знать. Она видела и пробовала Ли насквозь. Этого знания и опыта хватало, чтобы любить ее. Но этого не хватало, чтобы Ли понимать. Впрочем, Ли уверяла, что не искала понимания. Она ждала от мира абсолютного принятия! Без «если» и «но», без рассуждений и объяснений. Она единственно нуждалась, чтоб без акцентов ее просто взяли и приняли такой, каковою она была в самом деле. Еще никто пока в эту модель не вписался, но Ли упорно верила, что это возможно. И когда-то, случится чудо, и мир откроет ей свои объятия без сомнений и вопросов.

Сама же она в мир вопросы выплевывала бесконтрольно, большей частью неприлично. Вот сейчас, ежась на остановке в неподходящей для вечера одежде, она спрашивала и спрашивала! У мира вопрошала: откуда столь много людей на улице в такую замечательную погоду? Она любила хмурость и затянутые небеса, дабы мама с детства приучила невольно к мысли, что, чем сильнее за окном «непогода», тем больше поводов выйти гулять, ведь там меньше людей, чем обычно.

Ли стояла на остановке в бешенном городе и шансов, что вечером здесь не будет ни души, просто не было. Но хоть на какую-то жалость от мира она могла рассчитывать!? Ведь уже очень поздно и никаких государственных автобусов. Только частные автолайны, что добросят до метро. Слишком холодно! Да и район почти спальный, все должны ехать и лететь не отсюда, а сюда. Был вторник и потому ее вопрос к миру стоял острее. Ведь обычно ближе к выходным люди вышныривают из домов в поисках эмоций и приключений. А во вторник вечером все должны бы спешить спать, ведь скоро уже вставать да пускаться в бесконечный круг «дом-работа».

Такси Ли переносила с трудом. Это всегда ассоциировалось с болью. Одна старалась вообще не ездить. Во-первых, там она всегда неминуемо разговаривала о чужом и личном, что сейчас совершенно не подходило случаю. Но мучительнее было такси ловить. Ее тошнило всякий раз, когда нужно было делать это самостоятельно. Вот бы помощника на сей момент и сопровождающего, кто бы разговаривал с таксистом. И кто придумал вежливость и общение? Хотя, можно и без них, но Ли приберегала роль надменной стервы только для избранных. Чего пытать всех и каждого?

Она специально вопрошала у мира таких ответов, негодовала, дабы не думать об ответах, что она сама может предположить, если будет спрашивать себя о другом. Например: зачем она поехала на это свидание? Лучше бы почитала дома книгу до возвращения с работы Даллы. Хотя, конечно, такие свидания в жизни случаются не столь часто и она не могла упустить шанса.

Но шанс оказался неиспользованным и, чтоб не злиться на себя за потраченное время, Ли задавала другие вопросы. Например, городским жителям с его противными тенденциями: почему вокруг так много людей, одетых в спортивную одежду? Они ведь едут с важных и неважных встреч, с учебы или на ночную работу. Почему так много в толпе видно спортивных курток и шапочек? Люди, с далеко неспортивным телосложением, если уж не сказать, с изрядным плюсом в пользу лишних пяти или пятнадцати кило, натягивают на свои пухленькие задницы обтягивающие спортивные легинсы; или в противовес на свои тощенькие ручонки и цыплячьи шеи худи, которые бы еще пригодились может быть по зиме на тренировке по кросс фиту, но никак не для повседневной носки!

Она вопрошала про себя с жаром…

Тишина! Ли не услышала никого. Никто достойный ей там не отвечал, кроме ядреного сарказма и ядовитой злости к людям, которая выпрыскивала из нее иногда в такие смутные моменты растерянности. Растерянность победила и в итоге ей таки пришлось спросить себя, стоило ли переписываться с этим парнем в сети на протяжении месяца, плюс минус пару недель? Стоило ли брить ножки и надевать эти изумительные дорогущие черные капроновые колготки, которыми она бы лучше побаловала дома Даллу. Ой, хорошо еще, что не надела чулки, сейчас вообще обплевалась бы!

Ладно. Не честно! Одевалась она для себя. Просто, чтоб поиграть в другое я. Но ведь замарала-таки приятную для нее одежду об общение с этим человеком. Любопытство не ведает границ! Особенно для таких как Ли – шутила она про саму себя.

Ли была жената на самой красивой и доброй девушке в ее жизни. Они были вместе почти двадцать лет. Начали встречаться еще в средней школе. Точнее, в школе они были любовницами, прогуливающими уроки в объятиях друг друга, а позже, их страсть выросла в желание создания семьи.

Семья их, за столь продолжительный срок, претерпела различные изменения, но суть осталась прежней, и их союз оставался открытым, как они и начинали. Множество раз, приблизительно в разрезе каждой тройки лет, они поднимали тему, чтоб внести изменения в их отношения. Но это было просто невозможно. Они даже пытались вести иной образ жизни. Но самое длинное во времени воздержание за их историю длилось пару лет. Впервые это был год, а потом уже, во второй заход, два с лишним года. То был яркий опыт для каждой из них. И они ни за что не выкинули бы эту веху своей общей истории. Только и повторять не стали бы. Хотя иногда все же заводили на эту тему разговоры. Обычно, в компании добрых друзей или при интересном новом знакомстве; да в компании тех же старых друзей, когда кто-то из них приводил свежую кровь.

Ну, поразглагольствовать на тему моногамии и полиамории всегда уморительно. А, вот жить так, просто не всем дано. Не всем доступно жить только так, или только эдак. Да, и вообще, все, что в мире стоит на мертвой точке от создания своего проекта до посмертной памяти, и не вовлекается ни в какие метаморфозы, совершенно не естественно, ибо мир этот, создан таким, чтоб меняться и подстраиваться. И снова меняться…

Пары честные и открытые, а уж тем паче, такие преданные, как Ли с Даллой, не нуждаются в излишнем муштровании себя в угоду крепости союза. У них и так все было превосходно. Они гордились своей семьей и тем паче, гордились отношениями, которые были между ними. Им не нужно было спасаться «закрытием» своих отношений, своей пары. Они делали это в поиске себя. Себя друг у друга, себя у самих себя. Чистое любопытство и эксперимент! «Нам моногамия нужна как кошке деньги.» – шутила Ли.

Иногда бывает иначе. Большинство людей в наш век начинают отношения, пребывая в этот же момент времени еще в каких-либо, сомнительных отношениях. Конечно, тайных. А потом терзаются выбором с кем же остаться и строить семью (что по большому счету – шило на мыло). Чтоб потом же прийти к закрытой паре и снова начать изменять. Порочный круг. А ведь из любых отношений можно накрыть стол, закатить пир и погулять на славу, да войти в историю человечества! И из тех же самых отношений можно слепить мор, сварить яда и погубить всех да вся, включая себя самого.

Это, словом, все на любителя. Чего желаешь от отношений, то и получаешь. И в любых отношениях, даже самых идеальных, за один миг можно пробить брешь, в которую хлынет целый океан. И для контраста: самые страдальные и запущенные случаи можно излечить только лишь силой воли и страстным желанием любить своего партнера, даже не любя его изначально, или – что еще хуже, якобы, разлюбя. Любовь, она ведь, самостоятельное чувство и от нас не зависит. Но, если очень стараться, ее можно призвать или прогнать. Выбор за нами. Взять Любовь в союзники или дразнить ее, как голодную пантеру, которая и не захочет, но все равно тебя сожрет инстинктивно.

Ли зашла в нижний автолайн (ибо редко перемещалась не на метро, а потому проехать прямо по дорогам уже было разнообразием) все еще с растерянным от непонимания и неудовлетворения лицом. Ведь, как правило, люди притягивают к себе именно то, что несут в этот мир. Значит, она как-то накликала на себя эту поездку, в которой и толку-то, что она стала мудрее. «Но за что? Нельзя было помудреть просто так?» – сморщив нос, подумала она и спросила у водителя сколько заплатить за билет, а тот, посмотрев на ее растерянность, тоже зеркально растерялся и назвал другую сумму. Ли заплатила, села на удобное место и стала разглядывать все мелочи вокруг, как она обычно делала, когда хотела отвлечься. Огромное объявление о стоимости проезда не сразу обрело смысл, но все же дошло до нее и Ли вскочила доплатить водителю сумму, на которую он ошибся. В тот момент произошло сразу две вещи: Ли зацепилась-таки своими чудесными колготками за чью-то строгую лакированную сумочку (наверное, нитка в шве аксессуара была подпалена с конца да обуглена в острый пластик); и в этот же момент автолайн начало мотать из стороны в сторону – видимо, и водитель не смог спокойно разминутся с чьей-то «сумочкой» на дороге.

Ли по инерции начала хвататься руками за воздух, чтоб попытаться устоять на ногах, а про себя хваталась как кукловод за все ниточки-мысли, чтоб выудить ту, из-за которой ей столь снова не свезло. Ли знала, что все о чем думает, влияет на то, что с нею происходит. Вот только от кипения не могла остановиться. Перед нею сидел взрослый мужчина в зеленой молодежной куртке и Ли попыталась ухватиться за его плечо, дабы устоять. Но вместо этого ее толкнуло на него и она схватилась за капюшон тоже с искусственным, но на сей раз непривлекательным мехом.

Ли всегда считала, что искусственный мех намного лучше натурального и одобряла тех, кто делает свой выбор в пользу спасения животных, хоть и не предумышленно в большей мере, а в целях экономии – суть не меняется. Но, так же она считала, что одежда всегда должна быть подобрана по возрасту джентльмену. Автолайн мотнуло в обратном направлении и капюшон мужчины остался у Ли в руках, а она сама отлетела на сидение с другой стороны, упав прямо на молодую девушку, явно знающую толк в одежде. Ли подумала, что посадка была не приличной, но все же мягкой. А заодно, что капюшону досталось по заслугам.

Она принялась извиняться перед девушкой, перед мужчиной и перед всеми вокруг. Ведь только ее угораздило встать в этот момент и она, как бешеная белка, взбудоражила весь автолайн, мечась по салону. Возвращая капюшон, она мило улыбалась и хлопала ресницами в извинениях, на что мужчина успокаивал ее в ответ и убеждал, что все в порядке. Но перед тем, как отвернуться она все же сказала ему, что не стоит надевать капюшон обратно, что так мужчина выглядит солиднее!

В этом была вся Ли. Она могла нагрубить просто так, за здорово живешь, а уж в таком настроении она вообще редко умела держать себя в руках. Никогда не стоит лезть в жизнь других людей, и она строго придерживалась этого убеждения в нормальном состоянии. Она знала, что жизнь ей дана для того, чтоб взаимодействовать только с теми, с кем напрямую свели ее пути. Все остальные люди под запретом. И, тем не менее, высказалась мужчине, снова улыбнувшись самой очаровательной улыбкой, и отвернулась, оставив ему возможность реагировать ей в спину. Какое хамство!

Автолайн уже ехал спокойно, и Ли с мимолетными мыслями о смерти и об эпизоде, что произошел в транспорте с Фридой Кало по сценарию фильма, повернулась к девушке и наклонившись, взяла ее руку в ладони и извинилась от души. Скромно, коротко и очень тепло. Так не принято в больших городах. И так не принято уже в этот век.

Сделав необходимое, что требовала ее совесть, она повернулась и подошла к месту за водителем да села боком, чтоб к нему обратиться. Водитель решил, что сейчас она ему выскажет про ситуацию и про его манеру вождения. И потому, глядя в ее сверкающие сейчас глаза, принялся сразу извиняться с размасленной улыбкой. Ли улыбнулась и тут же его остановила, сказав, что он почему-то взял с нее за проезд меньше тарифа и она просит взять с нее за полный проезд. Правда, мелких денег у нее не было, и она ему тянула купюру с разменом. Водитель удивился и сказал, что за четыре года работы здесь, ему впервые предлагают доплатить. Обычно зайцев приходится выуживать и как сыщик на допросе заглядывать в лица, останавливая буквально в середине маршрута и никого не выпуская, пока жулик не объявится. На неплохом русском с напылением восточного акцента сказал ей, чтоб убрала деньги и что он с нее принципиально теперь доплаты не возьмет! Ли подняла брови, и хоть была моложе водителя, как мамочка на дитя посмотрела на него с немым вопросом, думая о том, что он ничего не знает о карме. Водитель расхохотался от души и сказал, что, правда, не возьмет денег. Не сможет!

Ли, не имея возможности, отдать без сдачи, убрала деньги и сказала, что о совести других тоже надо заботиться, как и о своей: мол как же ей теперь спать? Водитель веселился во всю и сказал, что она, видно, не знает ничего о добродетели. Ли как раз-таки знала об этом и несла в мир много добра, но всегда удивлялась, когда добро так неожиданно возвращалось к ней. Ведь дело не в монетах, не в деньгах вовсе, а просто в знаках, способных заставить улыбнуться даже в таком расположении духа, которое чуть аварию не устроило.

Об этом она не стала говорить вслух, но беседа завязалась тонкой шерстяной ниточкой из небольшого клубка. «Ровно, как и в такси! Ну, почему со мною вечно так?» – мысленно сокрушалась она, закатывая глаза, но при этом чирикая с посторонним дядькой средних лет, как с тем, кому важно нравится – Королеве Англии, например. На дороге было много машин, ведь к вечеру все устали и пробки были просто из-за непонимания и нежелания быть добрее. Люди скандалили, цеплялись друг к другу, даже когда были сами неправы, словно пытались выплеснуть все свое недовольство здесь – на дороге. «Не поможет!» – отрицательно качала вердиктом Ли как головой.

Пока она ехала до метро, они с водителем успели пофилософствовать на тему чести, на тему настроения и, конечно, погоды. Ли выходила из автолайна расслабленной и больше не растерянной. Шаловливо подмигнула все же на прощание девушке, на которую свалилась, и, вспомнив только сейчас, что сильно ушибла локоть при падении, подумала, что в мире есть баланс. С чем смотришь в него, то он тебе и показывает. Это, как вопрос-ответ. Ли знала-знала-знала об этом и решила больше не серчать, что так сложилась ее встреча, чтоб добраться домой целой.

Себя нужно одобрять за любые поступки. Нужно уметь любить себя в любой ситуации. Тем паче, Ли стала умнее! И пусть ее раздирало любопытство, так она хотела потрогать с близкого расстояния ауру человека, который сменил пол на обратный, все же теперь в будущем, она будет слушать свою интуицию и подсказки от мира вопреки любопытству.

Дело в том, что много лет назад, история подобная этой, уже случалась с Ли. Она в интернете познакомилась с парнем, который стал женщиной. Они тепло, и даже жарко, переписывались, философствуя на тему вседозволенности и морали. Даже виделись несколько раз. Хотя их роман так и не приобрел звание романа, а канул в лету. Ли уж и не вспомнит почему. Наверное, потому что она уже тогда не чувствовала себя нисколечки мальчиком, а парень этот, что сменил пол, а потом сменил его обратно, на самом деле искал себе мужчину.

Ли всегда считала саму себя мальчиком, хотя рождена была девочкой и ждали ее родители именно такой. Красавицей и чрезмерно очаровательной, как Белоснежка. Но эта игра в волшебную и добрую девочку, которую любят все вокруг, ей приелась еще в раннем детстве, эдак года в три. И она еще до школьного возраста все о себе поняла и приняла. Кому-то не везет с самоидентификацией аж до старости. А Ли еще будучи малышкой обещалась никогда не врать самой себе, иначе у нее портилось настроение так шибко, что она готова была рвать и метать всё и всех на своем пути.

Теории о позитивном мышлении, о его терминах да приемах, Ли тогда еще знать не могла, но уяснила для себя только одно: что надо доверять себе не смотря на свои побуждения, чистоту и цвет мотивов; что, главное, не закрывать глаза на то, что творится внутри! Она даже еще не понимала, где там ее внутри. Сердце ли с нею говорило, душа ли или разум, неся информацию из опыта прошлых жизней? Много она говорила с родителями об этом, ведь спрашивала до тех пор, пока не извела их рьяное желание открывать ей правду жизни. А факт остался: хоть ничего и не поняла, а вопросов стало еще больше, Ли самостоятельно вывела и приняла волевое решение – понимать себя. Это она пронесла через всю жизнь на благо своей личности и всем окружающим.

Так было и с определением своих сексуальных желаний. О коих она понимала, раньше времени, имея старшую сестру и брата. Ли была третьим ребенком в семье и после нее еще были брат и сестра. Для родителей она была палиндромом, центральным слогом в слове, которое можно одинаково читать с двух сторон: дочка-сын-дочка-сын-дочка.

Ли назвали Линдой, в честь русской певицы. История, предшествующая этому выбору, началась задолго до рождения третьей дочери, еще раньше, чем познакомились ее прародители. Тогда они толком не знали языка друг друга. Общались больше жестами и взглядами первое и достаточно долгое время их романа. Слушая плеер любимого, бабушка восхитилась творчеством Линды, которую, никогда, как она думала, не слышал до того. И через годы, когда Ли родилась, а бабушка с дедушкой приехали забирать ее и маму из роддома, бабушка, взяв малышку на руки почувствовала теплую волну восхищения, трепета и какой-то редкой, необъяснимой гармонии.

Смесь подобных чувств в юности она испытала, слушая альбом Линды «Песни тибетских лам», глядя в глаза своего будущего супруга. Тогда ей казалось, что произошло что-то непреложное, и голос Линды застыл в ее сознании. Позже, когда у них уже родился отец Линды, Тору, бабушка Наоми узнала, что этот альбом, оказывается, слушала ее мама, будучи беременная ею самой в 1994 году. Тот альбом был выпущен в Японии небольшим тиражом, но сразу же был распродан. Широкой популярности он не получил, дабы сотрудничество с Россией не продолжилось из-за случайности, но те, кто купил его в Японии, передавали альбом из поколения в поколение, как некую тайную реликвию.

Из-за того, что родители Наоми в ее детстве уделяли все внимание традициям да учебе, альбом в юности не попал к ней в руки и она вообще о нем не слышала, но после рождения Тору, Хару принесла альбом дочери, чтоб она укачивала под песни Линды малыша, как когда-то они с Кин укачивала саму Наоми. И Наоми просила назвать третью внучку Алины и Тору Линдой, именно всколыхнув в себе те, забытые чувства первых свиданий с Николаем, чувства, когда знаешь, что по-другому просто невозможно поступить – жизни без этой любви нет.

Когда у Тору и Алины родились все пятеро детей, Линду дома они начали звать Мииоко, что на японском значит «средний ребенок в семье». Это стало родовое имя, теплое и милое сердцу Ли. Линдой ее по-прежнему звал папа, когда они были наедине или в письмах. Посторонним она представлялась только сокращенно, никогда не вдаваясь в подробности.