Читать книгу Квир - Та - Страница 5

Ли спустилась в метро и старалась не думать о том, как долго ей ехать через весь город, чтоб оказаться дома. Еще на эскалаторе она поспешила достать наушники, чтоб оказаться в другом мире. Музыка всегда успокаивала и отвлекала, давала предышку от своих мыслей.

Ни один человек на планете не скажет, что то, что он думает – великий труд для него. Все мы принимаем эту данность, как само-собой разумеющееся. Глуп ты или умен, течение твоих мыслей безостановочно даже во сне, а потому, ты не отделим от этого процесса, и лишь медитация способна отчасти избавить от него.

Но, человек умный или хотя бы незаурядный, осознает, что его мысли могут быть ему в тяжесть, в балласт. Потому, Ли осознанно, лишала себя возможности качаться этими весами. Шутила, что так ее фигурка остается более женственной, хрупкой и фантомной, как у лесных нимф. А ежели она будет позволять своему внутреннему голосу вести бесконечный монолог, то Ли придется сменить сферу деятельности. Тогда она станет под камеры на сцене с черным фоном и будет показывать свои перекаченные белесые телеса в таком мини-купальнике, который и назвать одеждой стыдно, ибо вовсе ничего не прикрывает. Награды в бодибилдинге ей обеспечены, но и в финале, обеспечена психушка, которая будет не минуема, если Ли не будет переключаться с режима «спорт» на «релакс».

Музыка всегда помогала ей отключаться от себя. Ли помнит свой первый плеер, который ей достался нелегальным образом. Не было никакого шанса, чтоб в том возрасте ей купили такую игрушку. Но, ждать карманных денег не было сил. Копить год или два – это для людей мрачных и тучных. Ли – дочь своей матери, а потому была секундной стрелкой, или той стрелкой, которая отсчитывает время нашей жизни еще быстрее. Потому, она просто украла плеер в магазине.

Жуткая вещь – не заботиться о своей карме. Но, на самом деле, Ли даже маленькая знала, что таким образом она позаботиться о себе больше, нежели не сделает этого. Баланс нужен всему, это верно. И бухгалтерской отчетности в магазине, и отчетности перед своей совестью. Ли выбирала по актуальности и важности уже в детстве. Ее уверенность была непрошибаема, что большой сетевой магазин не пропадет, не досчитавшись мелочи в общих цифрах, а вот ее родители пропадут точно, не досчитавшись детей.

Так рисовала она картину своего существования без музыки – невозможной. И сейчас она включала душераздирающий саундтрек из приятного фильма. Кто-то, читает в титрах актеров, кто-то выискивает имя режиссера. Кто-то, посмотрев фильм не интересуется ничем, кроме обдумывания своего восприятия. А кто-то, досконально изучает всю историю создания; все интересные факты со съемок; любопытствует бюджетом и тем, кто изначально рассматривался на каждую роль. Ли, обожала кино и пыталась одухотворить в своей голове любую просмотренную историю, как раз узнаванием всех подробностей и деталей. Это же, как знакомиться с новым человеком, влюбляться и стремиться узнать о нем все-превсе.

– Забавно, что для создания человека нужны двое, – размышляла Ли, – а для создания фильма – сотня. Но, и он есть абсолютно такое же детище, из плоти и крови, как и у рода людского. Фильм, созданный человеком – такое же глобальное творение, как сам человек. – она рассмеялась вслух, представляя, как на сию мысль ей нашлось бы, уж побольше сотни, критиков. Но, в том и веселье, что ей было плевать. Кто-то выбирает себе кото- и цвето-деток, а она возвела в этот ранг фильмы. Отчего же и нет?

Особой страстью для Ли была музыка из фильмов. Это был легкий способ не думать о себе, а подумать о том, что переживал и чувствовал композитор, который сочинил эту музыку. Как к этому композитору и своему дирижеру относились музыканты во время репетиций и записи треков? С каким настроением певцы шли к микрофону? Что думал режиссер, когда подтверждал эту музыку на задний план картины? Ли, раздирали и сотни других вопросов, которые чередой роились и танцевали под эту самую музыку в ее сознании. Но на них она отвечала не словами, а картинками своего воображения.

Что бы я написала к тому эпизоду? Как бы там, например, сочеталась другая песня или мелодия? Повлияло бы это на картину в целом? Или повлияло бы это на мое восприятие того фильма? Повлияло бы это на мнение остальных зрителей?

Ли могла спрашивать себя до бесконечности, но в метро слушать музыку приятно еще и тем, что тебя перестает все напрягать и даже это. Ты перестаешь раздражаться от бескультурных и наглых попутчиков. Начинаешь видеть всюду повод для смеха или хотя бы улыбки. Это понятно особенно тем, кто еще помнит и любит немое кино. Или хотя бы тем, кто любит бессловесные эпизоды в фильмах. Реплики портят некоторые кадры. Как и слова, портят некоторые впечатления в реальной жизни.

Ли нашла способ для себя в передвижении под землей – под музыку она смотрела на людей иным взглядом. Конечно, было и совсем, иногда, скверное настроение и тогда она придумывала реплики пассажирам, вступающим друг с другом в контакт. Правда, это были и не юмора ради, а отнюдь не приятные диалоги.

Но, сейчас ее настроение уже было легким и потому она просто смотрела на все немые сцены и не шибко выделяясь из толпы, подтанцовывала. Движения ее были сдержаны, лишь немного игра мускулатурой да скелетом. В большей мере она танцевала про себя. И, конечно, там уж как в рекламе, где некто очень талантливый и самоуверенный танцует в метро по середине поезда.

Ли, тоже имея сверхмерную самоуверенность, танцевала и более явно, и даже заразительно, стоя на месте в раскачивающемся транспорте. Но, для того нужны были особые танцевальные треки. И, настроение, как правило, должно было быть на столько раззадоренным, чтоб его можно было назвать параллельным ко всему.

Ли увидела парочку, стоявшую в обнимку у не открывающихся дверей. Влюбленные были так напряжены, что их вызов обществу был слишком очевидным. А когда человек излучает такую яркую энергию, он обязательно накличет на себя быка.

Это были две молоденькие девушки, явно, заканчивающие школу, или учащиеся на первых курсах в институте. В них был только протест, ну, и конечно, как бывает в этом возрасте, до безобразия утрированная страсть друг к другу, кою сами они называют нежностью. Дети в этом возрасте часто путают ласку от заботы с эротичными прикосновениями. Им кажется, что они тождественны.

Но, так может быть лишь вне влюбленности, когда чувства более глубоки, явны и фактически ощутимы. Любовь так весома, что ее можно потрогать в воздухе, который остается между сжатых пальцев любимых. В воздухе, который уже невозможно увидеть, а лишь почувствовать, когда любящие отклоняются и разнимают прижатую щеку к шее или плечу.

Влюбленность же пылка и сжигает все кислотным цветом между заговорщиками. Ничего не остается, когда влюбленные разнимают свои объятия. И Ли это видела в любом союзе, она наверняка могла стопроцентно сказать, в какой стадии отношений находятся люди, лишь взглянув на них.

Эти юные особы, доказывали всем вокруг, что их чувства друг к другу имеют право на существование. Девушки отвоевывали, по глупости то, что и так принадлежала им без сомнений. В любом из веков и даже в этом, где все нестандартные союзы отслеживались службами. Ничего серьезного, просто контроль, статистика… Только все равно ведь неприятно.

Вся эта борьба и противостояние навязаны обществом. В журналах и на телевидении, в пересудах за чаем и у подъезда, все говорят о том, что можно, а что нельзя. И, наверняка, эти дети, эти юные создания, совсем не задумались бы ни единожды о том, можно ли быть им влюбленными друг в друга или нет, если бы не развешивали уши на каждом шагу. Они просто бы растворялись в любовной тяге друг к другу, таяли бы всеми внутренностями и пенкой как растаявшее мороженное, поднимались бы за края.

Но, вместо этого, они поднимались лавой и бурлили да брызгали смертельной угрозой на каждого, кто осмелится им возразить. Это отвлекало их от главного – друг от друга. Но, разве же им теперь понять? Они зомби правительства, зомби религий, родителей, учителей, противоположного пола.

Ли накрыла досада за них и прочих, оказавшихся в подобной ситуации. Ей хотелось подойти и ударить по рукам так, чтоб разбились эти бестолковые объятья. Встряхнуть каждую по очереди. Да так лихо, чтоб сразу в себя пришли. И не говоря ни слова, лишь глазами передавая информацию, Ли представляла, как вкладывает ладони одной в руки другой девушки. И под звуки джазового квинтета, завершающего изматывающее выступление, выходит из поезда. Смотрит мягкой и обессиленной улыбкой на пару через стекла дверей и кивает, осознавая, что теперь-то у них все будет по-настоящему.

Ах, именно так и поступила бы она, знай, что ей снова пятнадцать и можно пытаться повлиять на людей и мир, пусть и ценой собственного благополучия. Тогда, в юности, страсти в Ли так бурлили, что она могла допустить, если положит себя костьми, люди станут умнее. Теперь она понимала, что это блажь и лишь лентяи, кто не трудится над собой и собственной жизнью, будут лезть в чужую.

Ведь, лишь в собственном ареоле существования можно сыскать такое бесчисленное количество удовольствия, которое можно достичь, именно без лени, внимательно углубившись в поиск сути своего бытия и самореализации. Но, это сложно. Это великий труд. Счастье и удовлетворенность своей жизнью достигаются не задаром. Нужно отбросить все вокруг, за пределами границ своей деятельности, и исследовать каждую частицу внутри.

Человек, живущий своею природой, благостями своих родных и любимых, никогда не заскучает на столько, чтоб вмешиваться в ход чужого бытия. И даже, пусть такие вездесущие и мудрые, как Ли, которым кажется, что они сильнее других и всюду поспеют, если уж попытаются. Но, суть останется сутью: ты либо просветляешь и прославляешь жизнь, тебе подаренную, либо, отрицаешь ее, в пользу обогащения светом жизни других.

Ли пережила этот этап не единожды. В разных ситуациях стремление заблужденности возвращалось к ней, ради отвлеченности от каких-то своих забот. Или исключительно в плюс к карме Ли осознанно помогала людям. Но, то всяко, должно было быть по доброй воле. Если Ли получала согласие, то она вмешивалась в чужую судьбу и мировоззрение. И распекала так, что души взмывали вверх, как блинчики на раскаленной сковородке.

«Плюм» – и как чувствуя, хотя не слыша за мелодией в наушниках, Ли проверила телефон – пришло сообщение от одного из ее любовников. Он вопрошал, как часто бывало. Глядя на Ли чуть ли не с открытым ртом, полным надежд, он просил советов по любому серьезному поводу и иногда даже Ли казалось, что он с нею не ради секса, а именно из-за того, что у него никого больше нет в жизни, кто мог бы вот так встряхнуть и направить. Но самой Ли с ним было комфортно, всегда интересно, ибо он развлекал ее по полной, смешил. Ли любила разнообразие, ценила утонченную заботу о ее настроении и потому с этим мужчиной была много лет. Отписав в нескольких предложениях нужное и договорившись заодно о встрече, простилась. А непроизвольно сбившись с музыки, ушедшей на задний план, подумала «не те девочки за советом, так этот» и тут же захотела писать:

«Запасаюсь на ближайшие месяцы чем-то вроде воздушных масс, что бы вопреки случайных пророчеств и мнений, бытующих в моей голове естественных одиночеств, у меня внутри был запас. Что б избежать: неожиданно в середине лета – нет больше тебя (нечем больше дышать). Не боюсь этого, но ведь глупо не думать об этом.

Я не спрашиваю советов, хоть самой приходиться их раздавать без уверенности, есть ли польза во всем этом. Лучше бы спрашивали порцию самостоятельности. Или учились совершать интуитивные, необдуманные шаги. Точно я бы была признательна. И сама не сворачивала, не делала б паузы на своем пути.

Смотрю я в свое отражение, проезжающих мимо окон. Много ли остается от нас самих, когда каждым мгновением иссушаем свое естество мыслями о других? О таких же, как мы, сомневающихся в себе, противоречащих, сторонников совести, сторонников света, но абсолютно иных. Этот мир – бесконечные многоточия. Этот мир однородная масса индивидов. Кто там во мне (и кому?) надиктовывает под запись все эти пророчества, из-за которых я сейчас надышаться никак не могу… Кто там пытается меня убедить в необходимости быть готовой к сбою, к выбросу на обочину?

Глубже вдох. Два дня и пятница. А это значит, ты в полной мере мне все позволишь. Нельзя, нет смысла уже разворачиваться. Уже и я тебя, и ты меня стоишь. Я накоплю тебя в себе на все лето. Внутри целой вселенной располагайся, буду признательна. Буду во всем доброжелательна, пытаясь искупить, что наши пути сходятся где-то.

Ну а ты будь собой, тебе ни к чему меняться. У меня ведь иначе с границами допустимого. Не старайся. Будет проще, если мы научимся над всем этим смеяться. Будет лучше.»

Не каждый может держать блок, чтоб не причинить себе вреда в такой атмосфере пересечения чужих, не согласованных, жизней. Нужно уметь помогать другим не во вред себе. Это не про то, что все должно быть в меру или про то, что надо уметь вовремя прикрыть себе задницу да соломки подстелить. Это про то, что чужая энергетика, чужая боль или страсть, не должны проникать в твое поле. Слушающий не должен впускать в свою энергию, а когда говорит, не должен отдавать. Есть свет мысли. Тот самый, которым нужно делиться. И, человек, желающий узнать эту мысль, будет внимателен и терпелив, чтоб понять. И так же будет изо всех сил стараться, чтоб не отнять чужой энергии, и не влить свою.

Вот, только бы все это понимали. Вот, только бы алчности было меньше, чем есть на самом деле. Алчности подспудной или откровенной, неконтролируемой или сокрытой подсознательно – даже не имеет разницы. Это явление, как Бермудский треугольник – если уж попал, забудь про спасение.

Ли так все это хорошо знала, что даже не помышляла свою фантазию по отношению к двум девушкам воплотить на самом деле. Она представила картину своего вмешательства, иронизируя. Просто, возвращаясь к самой себе. А по факту, вышла, чтоб не дожидаться, когда бык, которого девушки так дразнили красной тряпкой, все же объявится и восторжествует Бог Своры да Склок.

Выходя из дверей, Ли непроизвольно, кинула на девушек взгляд с перрона, ибо вышла она только для того, чтоб сменить поезд и больше не иметь с ситуацией ничего общего. Странно, но та девушка, что выглядела более женственно и хрупко, что все время стояла к Ли спиной, неестественно развернулась и уставилась Ли прямо в глаза. Выражение ее лица было отчасти растерянным, отчасти напуганным и одномоментно закипающим. Словно, та поняла все, что думала Ли, и была заведомо возмущена возможностью действий со стороны незнакомки, но так же, была раздосадованна, что та именно не вмешалась. Не потому, что нужно было выплеснуть все, что припасено в самозащиту. А именно потому, что девушка словно понимала, что им могут помочь.

– Ого, это неожиданно! – сказала Ли вслух, провожая девушек глазами, когда поезд поехал. Перед этим она успела улыбнуться им и подмигнуть. И уже улыбалась самой себе, представляя, что они, или хотя бы одна из них, гадает, что же она сказала, стоя на перроне. Мол, говорила она самой себе; им; или вообще, кому-то прохожему; или даже померещилось, что та японка шевелила губами…

Эта ситуация развеселила Ли и спустя полторы минуты входя в новый поезд, она решила почитать свои записи, вылитые одним безостановочным потоком, но не абстрагируясь от людей, а продолжая поглядывать между делом по сторонам. Обратила внимание, что на ее несдержанную, бесноватую сейчас улыбку, обратили внимание пара людей. Первая была бабуля с кудрявыми и полностью седыми волосами. Она явно осуждала настроение Ли. Это было не столь важно, и Ли просто высунала эротично язык набок, дразня бабулю, и отвернулась корпусом, чтоб больше на нее не смотреть.

А вот второй был мужчина среднего возраста и он явно был взбудоражен. Еще чуть-чуть, и сорвется с места в направлении Ли. Пришлось перестать улыбаться и уткнуться в написанное – над стихотворением работать не получалось, потому еще двадцать минут Ли читала невообразимо скучную ерунду по договорам с работы. И совсем уж забыла думать, про того перца, который, как голодный шакал заприметил игривое настроение. А когда Ли выходила из вагона, уткнувшись полностью в бумаги, он взял ее за локоть, помогая безопасно переступить расстояние между поездом и перроном.

– Спасибо! – искренне поблагодарила Ли, еще не поняв, кто ей помог и по-прежнему глядя в документы. Но, как только глаза ее добрались до его взгляда, сразу заледенела. Это было очевидно в ее черных глазах и в голосе, но не для него.

Таких маньяков Ли повидала предостаточно на своем жизненном пути, потому, точно знала как себя вести. Нужно дать уверенный, но не упрямый от ворот поворот. Нельзя задевать чувств и хамить, иначе еще несколько дней будешь ходить и всюду оборачиваться, пытаясь убедиться, что за тобой никто не идет.

Понятное дело, если хочется острых эмоций, и жизнь в последнее время скучновата стала, тогда дерзай! Подогревай запал маньяков и трясись потом по подъезду своему идя. Адреналинщики вечно на стреме. Но, их нельзя за это осуждать. Каждый кайфует так, как ему нравится. А еще, как ему доступно. Изысканный и дорогой кайф, не каждому ведь, по уму и карману.

– Извините, я занята. – сразу сказала Ли, положив свою ладонь на руку мужчины, который по прежнему держал ее за локоть. При этом тон ее потеплел, а глаза округлились, как у Бэмби.

– «Вот же, блин, все возвращается», – про себя подумала она. – «Гадость к гадости, дерьмо к дерьму.»

– А я не поверю, что Вы заняты, пока документик не покажете, – ответил мужчина со стеклянными глазами. Ли передернулась в душе от того, что на мгновенье сравнила его глаза с настоящими стеклянными шариками, доставшимися от дедушки Игоря, которыми играла в детстве. Голубые, желтые, бледно-зеленые…

– Не имею привычки носить с собой документы, – с вызовом сказала она, прекрасно зная, что все обязаны это делать. – Но, если бы носила, Вы бы увидели код о семейном положении, – Ли умышленно не допускала лишних слов в предложение, чтоб ему ни на секунду не показалось, что шанс есть.

– Раз нет документа, то и моя совесть чиста: могу я проводить Вас до дома? – расплылся в мерзко-наглой улыбке стеклянноглазый?

– Возьмите мою ручку, – протягивая маленькую ладошку с изящными пальчиками в понятном жесте, сказала Ли.

Мужчина хохотнул, не сдержавшись от победы, и взял своей лапищей лапку Ли. Но, в тот момент, когда он потянул ее пальцы к своему лицу, к губам, понял, что Ли не расслабила кисть, а огромным усилием удерживает руку в одном положении. И тогда, он заметил кольцо на пальце.

– Премного благодарна за Ваше внимание, и верю, что Вам именно сегодня повезет отыскать даму сердца, а меня у вертушки встречает муж, – сказала Ли, тепло улыбаясь, и всем своим видом показывая, что извиняется.

– Ну, да… Тогда, совет и любовь, – растерянно и без нажима ответил стеклянный, да остался стоять, когда Ли махнула хвостом.

Допархала до лестницы и лишь тогда обернулась глянуть, что все в порядке. Это она чувствовала и так. Как вести себя с подобными опасными типами, Ли было слишком хорошо известно. «Вот же везет, ну, что за вечер?» – лишь чертыхнулась она про себя. А проходя вертушку, смеясь, отвесила реверанс воображаемому мужу, который должен был встречать ее здесь.

От метро до дома бежала, уже не притворяясь феей, а правда, прыгая из лужи в лужу, как дочка Малефисенты. Набрать грязной воды, почему бы и нет, ведь всего остального она уже набрала полные боты. Так, эта жидкая грязь хотя бы приятнее!