Читать книгу Квир - Та - Страница 4

Бабушка Наоми, что в переводе с японского означает «красота», будучи на летних каникулах со своей институтской группой в Швейцарии, встретила дедушку Николая. Именно эту романтичную историю Ли обожала и просила пересказать ей всякий раз, когда гостила у бабули с дедулей, коих называла одним словом НаНи, сложенном из первых слогов их имен. Тогда НаНи садились в гостиной на диване, Ли сворачивалась клубочком между прародителями, положив голову деду на колени, а бабушка, укрывала ее ножки тонким пледом, прежде, чем они вдвоем начинали рассказывать внучке о своей встрече.

Николай познакомился со своей судьбой тогда, когда был в Швейцарии на каникулах, как много лет позже и его сын Тору в русской деревне летом. Только он сбежал с института на несколько недель, чтоб узнать, чего стоит. Его друг по протекции работал в небольшой столичной туристической фирме, принадлежащей родителям. Он бесплатно помог Коле с выбором доступного жилья в Швейцарии да с прочими документами, в обход работы. Был октябрь 2012, в первый день прилета Николай сидел за столиком в открытом кафе, а Наоми проходила со своими друзьями на экскурсии по улицам пригорода и они случайно встретились глазами. Русский парень и японская девушка – такая банальщина и одномоментно несуразица.

Николай знал о Японии достаточно, чтоб понимать, что он не в силах вскочить и бежать за той, что украла его взор. Наоми же больше не слышала подруг, а все оборачивалась на него, удаляясь, словно во сне. Николай успел только резко встать, от чего загремела посуда, и то ли кивнуть, то ли поклониться. Он сам не понимал, что делает, это было рефлекторно. Обычно улыбчивый парень, забыл даже о том, что такое улыбка. На него словно обрушился водопад смолы, и он горел в нем, не двигаясь и застывая. Лишь хлопая глазами, провожал ее в оцепенении.

Наоми тоже не поняла, что произошло, и не сделала ничего, позволив подружкам под руки увести ее прочь от этого странного и красивого молодого человека. Позже, когда она вернулась в отель в другом городе, где они остановились, она поняла, что не в состоянии думать ни о чем кроме того момента, как он смотрел на неё.

А Николай, влюбленный в Японию, но никогда даже не мечтавший о японских девушках, все уже решил для себя: что отыщет ее, чего бы ему это ни стоило. Теперь-то он понял, почему его так страстно интересовала эта страна. Все сложилось в единую картинку и он увидел, что непроизвольно год за годом тянулся к знаниям о Японии, о том месте, где живет его судьба.

Наоми в этот же день обратилась к руководителю своей группы и, собрав вещи, закрыла все дела с документами. Она не стала прощаться с подругами, предупредив лишь соседку, что уезжает, и чтоб та прикрыла ее во всех делах и особенно с родителями, если те позвонят в отель. Предстоял большущий скандал, но позже, а это сейчас было не главным.

Отправившись в постель, как только смогла, она пыталась уснуть, чтоб встать, как можно раньше. Но, так и не смогла выкинуть его из головы! Лишь периодически дремала, проваливаясь в короткие бурные сны, в которых слышала свой смех и видела множество его глаз, как бывает в фильмах ужаса. Ей вовсе не было страшно, когда она просыпалась. Наоборот, она вздрагивала и с досадой понимала, что ни единой пары его глаз в этой комнате нет даже в помине. А ей не хотелось больше ничего, кроме того, чтоб он снова смотрел на неё, словно она единственная, последняя девушка в целом мире.

Наутро следующего дня, Наоми не оглядываясь вышла из отеля. Не задумываясь о расписании автобусов, сразу взяла такси, чтоб поскорее вернуться в пригород. Она не знала, что будет делать и зачем. Наоми понимала только, почему она так решила и твердо была убеждена, что иначе поступить не может. Не стала звонить родителям, ведь ее группа возвращалась домой только через неделю. Это значило, что целую неделю она предоставлена самой себе. А может даже и ему, парню из кафе, который как в фильме, просто одним взглядом и своим растерянным лицом, перечеркнул всю ее жизнь.

Перечеркнул потому, что все для нее было предрешено. Расписано родителями на десятилетие вперед и прогноз на остальную жизнь был тоже ясен в общих чертах по обозначенным главным пунктам. Но, как часто бывает с детьми, которых воспитывают в строгих рамках, рано или поздно те осмеливаются выйти за пределы, выдуманных родителями, границ. Наоми перешагнула их, как только приняла решение выйти из учебной группы, не говоря обо всем остальном.

А остальным было то, как она поселилась в самый доступный отель, который смогла найти. Побросав вещи по местам, переоделась в свежее платье и побежала сразу туда, где надеялась встретить его снова. Она пришла рано, и долгое время не решалась на действия. Ходила по улице взад и вперед, делая вид, что разглядывает витрины и каждую деталь вокруг, словно художник, решивший запечатлеть на холсте этот фрагмент города.

Она видела, что его нет, но все равно не могла идти в кафе, сесть, к примеру, за его вчерашний столик или столик напротив, и заказать себе завтрак. Эти действия, явись он, напрямую рассказали бы ему о ее желании знакомства. И она действительно хотела только этого, но не умела сделать первый шаг. Во всяком случае, думала о себе, как о человеке не способном на откровенность с посторонними, и тем паче, с юношей. О факте того, что она уже здесь и это очень смело, она старалась не думать, а то, что он будет здесь не сомневалась ни на секунду.

Прогулявшись несколько раз вдоль улицы и обратно, она поняла, что выглядит глупо в глазах, хотя бы официанта того кафе, в витрину которого заглядывает и здоровается уже шестой раз подряд. Раскрасневшись и вспотев, хоть беги и переодевайся, она все же направилась в нужном направлении и почти уже подошла к нужному столику, но духу хватило лишь мимолетно коснуться рукой спинки стула. Пришлось пройти вперед, открыть дверь кафе и выбрать место внутри.

Там, к слову, Наоми стало комфортнее, когда она стала оглядывать интерьер, доставая вещи из сумочки. Она не знала, что под прицелом, что в то время, как она решилась сделать шаг в сторону кафе, Николай уже повернул из-за угла и, хотя шел, глядя себе под ноги, мечтая о ней, почему-то поднял глаза в тот момент, когда ее рука скользнула по спинке стула на котором вчера сидел он.

Цель его визита в это кафе была проста: не имея никаких представлений о том, где ее искать, он решил, что сначала вернется и оставит у бармена записку на тот случай, если она сама вернется его искать. Какое-то смутное чувство внутри подталкивало его к уверенной мысли, что ее вчерашний зачарованный взгляд – ответ без сомнений, что девушка почувствовала тоже, что и он сам.

Когда Николай увидел, как ее рука нежно коснулась спинки стула, он словно почувствовал тепло ее пальцев на своих плечах. Ни мгновения не раздумывая, как ему поступить, он бросился к кафе. И будь на этой улице дорожное движение, он наверняка умер бы под первыми колесами, так бездумно спешил оказаться подле нее.

Он чуть не врезался в официанта, который выходил, чтоб разнести салфетки на уличные столики. И привлек ее внимание, когда, многословно и громко извинялся, хотя с подноса ничего не упало.

Наоми замерла, не осознавая, что глаза ее не мигают, губы приоткрылись, и вся она наклонилась в его сторону, словно ее грудная клетка была заполнена магнитом, а Николай был огромной железной стеной, наезжающей на нее.

Он подошел без колебаний, резко отодвинул стул и сел напротив, непроизвольно теребя в руках записку, которую намеревался оставить на стойке бара.

Наоми так и сидела не шевелясь, и не сводя глаз с его прекрасного лица, когда он молча протянул ей листочек. Там было всего лишь несколько предложений о том, что записка предназначена для японской девушки, которая спросит, не оставлял ли что-нибудь для нее русский парень. Было указано полное имя, домашний телефон и адрес в России, а так же дата выезда и контактные данные жилья, которое Николай снимал здесь.

Не зная русского, на котором была написана записка, Наоми все же поняла, информацию и то, почему она держит этот листок в руках. Словно получив пощечину, она неожиданно тряхнула головой, и пришла в себя, опомнившись, что не дышит. Больше не было никакого смятения, не было стеснения или неуверенности в том, что будет дальше.

Николай протянул ладони через стол к ее рукам, когда она посмотрела ему в глаза, и наконец, улыбнулась! В его сознании заиграл симфонический оркестр, при чем вступление было сразу с боя литавр.

Он так хотел сказать ей все, что крутилось в его сознании про ее красоту и про то, что его сердце скачет галопом, когда он думает о ней! Но, по тому, как поверхностно она пробежала глазами по записке, он понял, что русского языка она не знает. И не стал ничего говорить.

Это не мешало Наоми, не привиделось странным. Казалось, что они оба постоянно думают об одном и том же. И не было нужды что-то объяснять да рассказывать. Теперь стало так легко дышать. Тепло расплывалось внутри от его взгляда, а больше ей ничего и не было нужно.

Наверное, так и сидели бы они, держась за руки и блаженно улыбаясь, еще долго, если бы не подошел официант. Это был молодой парень, их возраста, и наверняка, уже бывавший в подобной романтичной ситуации третьей ногой. Потому, совсем не деликатно, не скрывая насмешливой улыбки, парень спросил на английском, будет ли парочка что-то заказывать. Их русско-японский дует, без колебаний дал ему повод говорить на английском. И, он оказался прав. Наоми и Николай оба немного знали английский, правда, не на столько, чтоб общаться на различные темы, но для туристов достаточно, чтоб кое-как изъясняться в гостинице, магазинах и кафе.

Оба кивнули официанту, посмотрели друг на друга, и снова словно, только что-то увидев, рассмеялись. Пришлось разомкнуть руки, чтобы взяться за меню, и это каждому принесло неудобство. Никто ничего не сказал вслух, не нахмурил брови и не поджал губ, но было очевидно, что им было намного приятнее касаться друг друга кожей, нежели быть разделенными, пусть и небольшой дистанцией маленького стола.

Николай, со смешным топорным русским акцентом, заказал сырное ассорти и омлет для двоих, когда Наоми покачав головой показала ему, что никак не может сделать выбор. Она не подняла глаза от меню, когда впервые услышала его голос, но замерла, и было видно, что она больше не рассматривает фотографий блюд. Николай, чтоб выручить ее из мечтательного положения, наклонился к ней и перевернул страницы, показывая на картинку кремеролей и ореховых гипфелей. Наоми кивнула, заливаясь румянцем, и одними губами сказала Николаю «аригато».

Он снова устроился поудобнее да попросил у официанта зеленый чай и посмотрел на нее, убеждаясь, согласна ли она с его выбором, чтоб заказать к чайнику две чашки. Официант спросил, весь ли это заказ, на что Николай кивнул. Но, когда парень развернулся уходить, Наоми коснулась рукой его локтя, и попросила тарелку с фруктами.

Она специально не смотрела на Николая, когда говорила это, зная, что может заказывать на двоих. Между ними было такое энергетическое поле вседозволенности и принадлежности, словно они были парой не первые минуты, а годы. Но при этом, она осознавала, что звук ее голоса, так же прогремит громом для него, как и для нее прозвучал его.

В момент заказа, в ее голове даже выстрелила мысль, что она стоит на сцене, подсвеченная десятками прожекторов, а вокруг сцены огромный темный и переполненный стадион людей. И в его лице, весь этот стадион, ждет каждого ее слова.

Так и было на самом деле. Но, для него картинка была иной, хотя смысл оставался прежним: он был на зеленом лугу, лежал в мягком клевере, с поднятым к небу лицом, и солнечные лучи спускались к нему ее голосом.

Они рассказали это друг другу намного позже, в постели, нежась в объятиях и неспеша пытаясь подобрать жесты да скупые слова на английском. И было смешно и романтично, вспоминать их встречу и первые впечатления друг о друге. Даже через годы, когда они вспоминали, как в постели делились первыми ощущениями, между ними по-прежнему была та же энергия, словно они рождены близнецами, разлученными и найденными в мирской суете. Моменты тех первых откровений тоже остались для них незабываемы.

Всем кажется, что так бывает только в фильмах да в книгах, и что такая абсолютная любовь для избранных. Все думают именно так, и никто не верит, пока не полюбит по-настоящему. Пока сам не глотнет этого чувства.

Ни Наоми, ни Николай, не ждали в том возрасте такой любви. Они вовсе не стремились откинуть все свои знания о мире и самих себе, да окунуться с головой в мысли к любимому человеку. Да, некогда в будущем, они планировали влюбиться, создать семью и завести детей. Но, навязчивой идеи не было ни у одного из них. Все произошло по иной воле.

Зато, когда Наоми коснулась рукой локтя официанта, Николай понял, что больше в жизни ему никогда не будет интересно ничего так же, как волнует сейчас желание, чтоб она касалась только его локтя! Смутное чувство внутри щемило и просило выхода. Он еле сдержался, чтоб не выкрикнуть ей, что готов быть ее слугой в этой и во всех следующих жизнях, лишь бы быть подле нее. Что зависть и ревность к прикосновению ее руки к другому человеку, лишают его возможности дышать! Что нет больше никакого смысла жить без нее!

В тот момент, официант уже ушел и Наоми огромным усилием воли перевела взгляд на лицо Николая, еще краснея, что дала ему услышать свой голос. И замерла, увидев бурю в его глазах, тайфун, не оставляющий на своем пути ничего живого.

Не раздумывая ни мгновения и все поняв, она схватила его за руки и, словно воспитательница в детском саду, уверенно и с назиданием сказала ему, медленно да четко:

– Аната ни хицуё да! – что значило «ты нужен мне». И пусть он не понял, дословно, зато почувствовал посыл и это вернуло ему самообладание.