Читать книгу Квир - Та - Страница 3

Развитие, ошибки и достижения своих старших сестры и брата, Ли брала себе в копилочку знаний не на веру, но проверяя все самостоятельно. Младших же учила, только разобравшись в себе. Понимание, что в каждом человеке имеются различные желания, которые требует физиология, а не интеллект, пришло к Ли рано. И она стала прислушиваться к самой себе. Благо, что жизнь дала ей удивительных друзей с помощью которых, приключения в мир познания всего и вся стали более разнообразными, нежели способен выдумать один ребенок.

Друзей было много потому, что из-за родителей Ли всю свою детскую жизнь переезжала, путешествовала и в целом, самостоятельно не способна была усидеть на месте. Морально она буквально разрывалась между Японией и Россией. Еще треть детства прошла в отелях множества других стран, из которых она всегда не знала, куда ей больше хочется вернуться. Жаль, нельзя было разделиться! Это чувство сожаления не иметь возможности поступать двояко или быть двумя людьми сразу, как врослось в нее сызмальства, так и мучило всю сознательную жизнь, что она уверовала, с ним и умрет…

Родители Ли были сумасбродными романтиками, которые разъезжают по всему миру в поисках вдохновения. Имя отца, Тору, буквально и значит – «странствующий». Он японец по матери, а по отцу русский, и имя свое оправдывал полностью. А еще, имя это значит «проникновенный» и всю свою жизнь он был влюблен в одну единственную женщину – в свою супругу. Маму Ли с детства называют ласковым сокращением – Алина, хотя полное имя ее Алефтина. Она дизайнер-модельер, но не смотря на талант и возможности, которыми ее наградила судьба, Алина не увлекалась карьерой. Зато увлекалась своей семьей. И ещё одеждой, которую выдумывала, рисовала и даже шила сразу для нескольких именитых домов моды, отказываясь от прав и не претендуя на статусы. Ей хотелось только творить, любоваться своими работами на дорожках, в фильмах, в журналах и чтоб никто никогда ее не трогал, не узнавал, не лез в ее жизнь. На показы ее с Тору приглашали в качестве специальных гостей, зарплата превышала все возможные ожидания, но и контракты были жесткими – сроки выполнения, объем работ, полный отказ от авторских прав – все было прописано детально и обратного пути не было. Другой бы художник не факт, что выдержал натиска, но Алине только то и было нужно, она осознанно пришла к такой работе, не требующей привязки к месту и положению. Рисовать она могла в любой ситуации, с шитьем дела обстояли иначе, но они привыкли с Тору делить один чемодан с вещами на двоих, второй полностью отводился на дорожный швейный набор с тканями и бесчисленными коробочками, наполненными мелочовкой для рукоделия. В отъездах Алина шила без машинки, руками, и отправляла почтой уменьшенные варианты одежды по офисам из любого уголка мира, где находилась. Это не всегда требовалось, но Алине нравилось шить, вышивать, обшивать, плести и потому она делала свои работы уникальными даже без запроса – за такой подход ее и ценили, а она никогда не руководствовалась деньгами и с легкостью фантазировала в разных стилях, под нужды заказчиков, которые потом выдавали ее шедевры за свои. Остальное все в делах решалось через интернет, фото работ и видео-презентации были в помощь.

Тору тоже занимался сразу несколькими направлениями и был мобилен в работе. Его увлекли когда-то инвестиции, а потом он занялся страхованием жизни. И по сути, их постоянные перемещения были только на руку его делам, поиску и завлечению новых клиентов. Вся его жизнь дублировалась на камеру, а команда сотрудников, которых он никогда не видел, вела за него блог. Тору не предавал большого значения тому, что делает, не задумывался, сколько будет заниматься этим, не считал денег, не строил планов. Все в работе давалось ему легко. Сама его жизнь, личность, вкусы, окружение, места и новые связи – приходили к нему легче легкого, он ничего не делал со скрежетом, не занимался никаким противоборством, и когда что-то вдруг не получалось, он просто отворачивался в иную сторону и улыбался иным вещам. Про него говорили, что он живет играючи, а он в ответ всегда пожимал плечами и отшучивался, что не видит смысла жить иначе, мол, жизнь и есть сплошное удовольствие! В детстве его учили другому: ответственности, долгу, обязательствам. В Японии не ожидалось изменений и этим все сказано, а потому, наверное, во взрослой жизни он захотел перемен – слишком велико и непомерно показалось давление семейных уз да традиций. Благо, когда Тору был маленьким, бабушка с дедушкой по многим причинам отправляли его путешествовать в Россию: то к друзьям, то подучиться, то на семейные праздники. Там, еще, будучи детьми, Тору случайно столкнулся с Алиной в саду их общего учителя, который был им репетитором русского языка на тех летних каникулах.

Алина приезжала в ту деревню, где жила Бабушка Раиса и дедушка Иван, только не к ним домой, а к своим родным тете с дядей, выступающими буквально вторыми родителями в теплое время года. Тетя Настя и дядя Дима были полностью ровесниками Томары и Игоря, родителям Алины, но отличались тем, что были домашними, постоянными. То было в небольшой деревне под Климовом. Все родственники здесь держали хозяйство и взращивали огород. У тети с дядей своих было четверо детей: Даниил, Артемий, и близнецы Петр с Просковьей. Алина росла с ними и считала не кузенами, а родными, как и своих старших сестер: среднюю из троих погодок – Полину и старшую – Софью, которую мама Тамара назвала в честь одной из своих сестер. Тамара сама была одной из троих сестер, только они были не погодками, а в самом деле тройняшками и ей да Насте повезло – природой дано было много детей. Третья близняшка, Софья была бездетной и потому Тамара, родившая из сестер первой, назвала дочь в честь бездетной сестры, словно наградив племяшкой в искупление перед природой. Той врачи посоветовали своих детей больше не пытаться завести. И Софья, дважды разведенная, изгоревавшаяся к тому времени и полностью сложившая руки, переключила всю свою страсть на племянницу Софийку, а потом и на всех остальных малышей, которые друг за дружкой начали рожать сестры.

Детвора росла гуртом, бурно, спорно да весело. Ладно старшая из сестер Софья все свои средства, как финансы, так и время, посвящала племянникам, а Настя с Димой да четырьмя своими малышами и рады были бы сэкономить, но Тамара с Игорем, сбагривая детей на все лето в деревню и отправляясь в очередную научную экспедицию, даже не заботились о том, на что там родители да сестры кормят их девочек, не говоря уж про все остальное. Они были биотехнологами, занимались исследованиями, постоянно были в разъездах и совершенно не имели энтузиазма и времени увлекаться развитием да нуждами дочек. Зато сестра Софья, которая имела педагогический авторский курс по эстетике и небольшую онлайн школу с головным офисом в столице, имела возможность и истинное желание заниматься племянницами! Дима с Настей работали в деревне: она почтальоном, он трактористом. Зимой они всегда на каникулы новогодние, а то и на месяц, приезжали к Софье и племяшкам в город, останавливаясь у Игоря и Тамары, пока те отсутствовали. Так и жили то тут, то там, одним большим семейством.

Дети их, братья с сестрами не делились на джентльменов и леди, всегда находясь в тесноте и какой-нибудь да нужде – все были те еще сорванцы! Но самой разбойницей была Алинка – безостановочна и не смолкаема, затейница, хулиганка. Ей хотелось узнать в этом мире все и сразу. В школе она училась плохо, если не сказать отвратительно. Но не потому, что была глупа, а потому, что просто была живым и подвижным ребенком, и ее невозможно было уговорить или заставить заниматься по программе. Тетя Софья корпела над нею с манерами, тетя Настя настаивала над оценками: мол, пусть она занимается изысканиями в поисках своего таланта и пристрастия, сколько вздумается, но родной язык Алина обязана знать выше тройки! И потому каждое лето тети договоривались о летних занятиях для племянницы со своим одноклассником, преподававшим в той же деревенской школе, где они и сами некогда учились.

Алине было стыдно одной из семерых ходить домой к Михаилу Георгиевичу и заниматься таким элементарным предметом, как родной язык. Тем паче, было совсем не интересно. Чувство стыда, и вследствие злости, мучило ее, когда она пробиралась с занятий тайком через сады, чтоб никто ее не видел у дядя Мишы. И кипевшая в ней смесь куда-то обязательно вылилась бы с очередным сезоном позора, если бы так продолжалось и дальше. Алинка била стекла у соседей камнями, ломала ветки деревьев, обдирала кусты и топтала грядки, пакостничая и выливаясь после занятий. Тем летом особо было невмоготу, ибо все братья с сестрами уже подросли на столько, что могли одни без взрослых гонять на великах в лес, купаться в озере. А она должна была подтягивать русский. Летом! Когда уж ей и вовсе в этом возрасте не положено на каникулах об уроках думать…

Алинка как раз вынашивала план, где бы спрятаться до самой ночи, чтоб всех наказать, но те мысли, которые и ее саму-то пугали, с легкостью разлетелись по ветру, как только она встретилась с мальчиком, на столько красивым, что о таком даже мечтать не получилось бы. Он был какой-то ненастоящий и не уместный здесь среди коряжистых яблонь, словно оживший персонаж из аниме. Алина, пока рассматривала его думала, что перегрелась на солнце или перекипела от злости, но уж никак не то, что он живой!

Глаза их встретились и она вдруг перестала думать хоть о чем либо, кроме того, на сколько он красив. Сам Тору в тот миг провалился в мысль, что ему все это уже знакомо. Он оцепенел от дежавю, которое произошло в его сознании. Тору смотрел на нее не моргая, действительно как мультяшка, но попытался компенсировать неловкость тем, что поздоровался вежливым наклоном головы. Алина же вопреки настроению, минувшему лишь пару мгновений как, вдруг перестала желать быть сорванцом, донимающим всех, и захотела понравиться этому необыкновенному созданию. Тору ни за что не догадался бы сейчас о чем она решила, а сам понял о перевертыше, как сразу обозвал про себя этот случай.

Дело в том, что подобную встречу глаза в глаза он пережил много раз. Но, тогда он был не он сам, а его отец Николай. Девчонка эта была, не Алина с перепачканным лицом, взлохмаченными волосами да в драных джинсах, а его красивой мамочкой Наоми. Там в перевертыше он был русским парнем, не японцем, а она наоборот – японской девушкой, а не русской. И все это, сразу дало понимание Тору, что все, что должно произойти в его жизни, уже началось. До этого момента была подготовка, жизнь же настоящая стартовала в тот момент, когда под ее ногой хрустнула сухая яблоневая ветка, и он, смотрящий себе под ноги, вздрогнув, поднял растерянное лицо, и встретился с ее таким же не мигающим взглядом.