Читать книгу А&В. Бабочка - Tais - Страница 3

Сдавали экзамен они с Дэннисом в разных аудиториях. Сам экзамен ему показался даже слишком простым. Новак долго глядел на экзаменационный бланк и выискивал какой-то подвох, но не нашел. Сдавшись, он отдал его принимающим экзамен преподавателям и вышел из школы. Дэнниса ждать бессмысленно, подумал он. «Он либо уже сам ушел, не дожидаясь меня, либо все равно предпочтет идти один». Он пошел домой, по пути размышляя над их последним разговором. «Ты прав, Дэн» – продолжил он их диалог у себя в голове. – «Чертовски прав. Я отвратителен. Маленький мерзкий уродец». В горле будто застрял ком, но он нашел в себе силы его проглотить. «Терпи, тряпка, если сейчас разрыдаешься, то будешь выглядеть совсем жалко». Быстрым шагом он дошел до дома, запер за собой дверь и сразу направился в ванную. «Ее сегодня не будет, так что можно один разок, всего разок, в этом же нет ничего плохого» – уговаривал он сам себя, хотя знал, что все это пустые оправдания.

Матери его сегодня дома не будет. Она держит небольшое турагентство, и поэтому часто находится в разъездах. В таких командировках она договаривается с гостиницами о размещении постояльцев, проверяет качество сервиса и условия их проживания, также проверяет экскурсии, транспорт на котором будут возить ее клиентов и много другое. Перфекционистка по натуре, она всегда очень щепетильно к этому подходила, поэтому если и уезжала, то надолго. Именно благодаря этой щепетильности ее агентство до сих пор держится на плаву, хоть и огромного дохода не приносит. Им двоим на жизнь хватает, и то хорошо. Братьев, сестер, отца, бабушек или других родственников, кроме матери, у него нет.

Отца, который когда-то их бросил, он помнил очень смутно. Помнил, что он был очень-очень высокий, а руки у него были огромные, а еще что его он называл больным выродком, но каких-либо других черт ему не припоминалось, ни лица, ни жестов, ни его одежды. Фотографий никаких с ним не осталось. Несомненно, это работа его матери. Что бы он ни спрашивал у нее про отца, всегда получал один ответ: «Для нас он мертв! Запомни это хорошенько!». Если он пытался расспрашивать дальше, то она просто его игнорировала. С чего-то он был уверен, что он ушел из-за него, из-за его болезни. Оно и понятно, какой мужчина захочет себе такого ущербного сына?

Он зашел в ванну, разделся догола, достал небольшой целлофановый пакет из схрона между зеркалом и стеной и лег в ванну. Воду не включал и пару минут сидел просто вслушиваюсь в тишину дома. «А если она вернется раньше?… Нет, нет. Такого точно не будет. Расслабься. Ты просто слишком нервничаешь». Он вынул из пакета пару идеально заточенных лезвий для ножа по бумаге и сам нож. Нож-скальпель предусмотрен для профессионального вырезания по бумаге, а поэтому он очень острый и хорошо ложится в руку. Этот нож доступен, да и вопросов при покупке лезвий к нему ни у кого не появляется.

Он сменил слегка затупившееся лезвие на новое, старое аккуратно положил на край ванной, чтобы потом выкинуть, продезинфицировал нож перекисью водорода, приготовил вату и бинт.

Для него это было не впервой. «Интересно когда это было в первый раз? Наверно, лет в 8-9». Он не помнил, когда точно был первый раз, но зато хорошо помнил, как именно это произошло. Из-за болезни, комплексов, кучи ограничений, постоянных страхов и много чего еще, что для его детской психики было сильным ударом, ребенком он был крайне нервным. Нервозность проявлялась постоянным ковырянием чего-либо. Он буквально не мог успокоить свои руки. Ногти его всегда были обкусаны, заусенцы сорваны, часто до крови. Обои, если где отставали, были ободраны, маленькая дырочка на футболке моментально превращалась в огромную. Даже когда он просто сидел за школьной партой, он постоянно что-то ковырял, мял, сжимал, отколупывал, отвинчивал, отрывал, раскурочивал и ломал. Он просто не мог себя унять, и детский психолог, к которому его повела мать, посоветовал занять чем-то эти беспокойные руки, чем-то полезным и успокаивающим. Сначала это было рисование, потом лепка из глины, вышивка, детский конструктор, но он быстро ко всему терял интерес, так постепенно они дошли до более экзотичных видов творчества. Самым последним из них стало фигурное вырезание по бумаге. Для этих целей ему был куплен набор специальных ножичков, одним из которых и был этот нож-скальпель. Мама сидела с ним только первые пару раз, когда он только учился, но потом, когда она убеждалась, что он не поранится и справится со всем сам, она его оставляла и шла заниматься своими делами. В один из таких вечеров, он сидел в одиночестве в своей комнате за своим столом и вырезал. Это была какая-то сложная фигура, какая он уже и не вспомнит, и что-то у него пошло не так. Он ее испортил, окончательно и неисправимо. Одной рукой он смял этот злосчастный лист бумаги и кинул на пол. В другой руке все еще лежал нож и будто ждал чего-то. Руки срочно требовали другого занятия. В голове неожиданно вспыхнула идея. Он прикоснулся кончиком ножа к коже, собрался с мыслями, выдохнул и резко всадил его в бедро. По телу словно прокатился электрический разряд, он зажмурился, чуть слышно вскрикнул. «Я это заслужил» – пронеслось у него тогда в голове. После этого все его страхи и проблемы куда-то улетучились. Словно он попал на далекую-далекую планету и все, что с ним раньше происходило, не имеет ни малейшего значения. На этой планете он здоровый, красивый мальчик у которого прекрасный любящий отец и счастливая мать, которая всегда рядом. Этот мальчик не знал страха и боли, длинных больничных коридоров, не видел слез своей мамы, и не винил себя в них. Этот мальчик был счастлив. Боль в ноге стихала, и он постепенно возвращался в реальность. Маме он наплел, что порезался случайно. После этого набор был выкинут, но он успел умыкнуть из него этот нож. Как ни странно, такой мазохистский способ унять руки сработал, и надобность в прочих «творческих терапиях» отпала. Он не часто прибегал с тех пор к этому своему способу снятия стресса, достаточно было одного факта: в любой день, что бы ни случилось, он может достать ножик из своего тайника под раковиной и стать ненадолго «нормальным». Это его успокаивало.

Место для пореза он всегда выбирал такое, чтобы никто его ни в чем не заподозрил. Стоит матери хотя бы допустить, что он себя режет намеренно, как, в лучшем случае, она устроит скандал, а в худшем, потащит его к психиатру, что для него было бы в разы унизительнее. Этого он допустить не мог, поэтому подстраивал все как несчастный случай. Порез на коленке – катался на велосипеде и случайно упал на осколок битой бутылки. Длинный тонкий порез на указательном пальце левой руки – нарезал овощи, порезался ножом. Крупный глубокий порез на внутренней стороне ступни – во время поездки на пляж напоролся на ракушку. Никаких запястий. Никаких повторений. Все должно выглядеть максимально естественно. Правда, иногда фантазия его иссякала и тогда ничего лучше, чем резать там, где точно никто не увидит, в голову ему не приходило. Единственной безопасной зоной он признавал все, что скрывают трусы. Все остальное в той или иной ситуации могут увидеть посторонние. Например, на пляже, в бассейне или во время переодеваний в спортзале. Излюбленными местами были верхняя часть паха и внутренняя сторона бедер.

Вот и сейчас он сделал надрез в паху. Волна боли прокатилась по телу, он издал стон. Тяжелое дыхание разносилось по ванной, руки обмякли, стали словно ватные, он облокотился, закрыл глаза. «Я поставил новый рекорд» – с грустной усмешкой подумал он. Раньше для него и два раза в год было много, этот же раз уже шестой. В последнее время что ни день – то испытание для нервов. Экзамены, постоянная ругань с матерью, вконец испорченные отношения с Дэном. Последнее било по нервам в разы сильнее. Он не понимал причину. Просто в один момент все стало ухудшаться. Каждый раз, пытаясь узнать у него, что не так, он не получал ответа. «Отвали, мудила», «Потому что ты – слабак», «В зеркало посмотрись, найдешь причину», «Сам будто не знаешь почему» – вот что он обычно слышал. Раз за разом он прокручивал в своей голове все его ответы, надеясь углядеть в них скрытый смысл, некое послание, которое Дэн не мог передать напрямую, но, сколько бы ни старался, так и не нашел. «Почему? Что я сделал не так? Или это просто потому, что я отвратительный? Но я таким был всегда, тогда почему именно сейчас ты меня возненавидел?»

Сейчас их общение – это непрекращающийся поток оскорблений и унижений со стороны Дэна. Сложно поверить, что когда-то все было совершенно иначе, что их отношения строились на доверии и взаимопонимании, а Дэн не позволял себе грубостей в его адрес. Раньше он был счастлив от того, что у него есть друг, хотя всегда думал, что он этого недостоин. «Ну не может кто-то по своей воле дружить с таким как я. Особенно такой, как он. Вот и все». Он лежал в ледяной ванне без воды, чувствуя, как тонкой струйкой стекала из пореза кровь.

Он с детства завидовал ему, ведь у него было все то, о чем он мечтал – здоровье, полноценная семья, приятная внешность и уверенность в себе. Несмотря на зависть, злобы он на него не держал и скорее наоборот восхищался им и старался на него походить, но получалось это плохо – они слишком разные, полные противоположности. Дэн сильный и смелый, он никогда не боится ошибиться, не задумывается о том, что о нем подумают, и поступает только так, как сам считает нужным. Но есть и другая сторона медали, он крайне эгоистичный и полностью лишён эмпатии. За их 13 лет общения он ни разу ни видел, чтобы Дэн кого-то пожалел или кому-то посочувствовал. Слабых он презирал и считал, что они недостойны существовать в этом мире. А слабыми для него были все, кто просил помощи неважно по какой причине. Жертвы наводнений, землетрясений и других катастроф, старики, инвалиды, просто люди, попавшие в сложную жизненную ситуацию – все они были ему противны. Он этого никогда ни от кого не скрывал, часто высказываясь резко и грубо в адрес нуждающихся.

Один случай сильно врезался в память Новаку, каждый раз, думая о такой черте характера его друга, именно этот эпизод всплывал у него в голове. Когда им было по 13 лет, они поехали в центр города за покупками. Купив, что нужно, они собрались ехать обратно. У входа в метро сидел бездомный и просил милостыню. Новак не смог пройти мимо и встал, ища в карманах мелочь.

– Пошли, – раздраженно одернул его Дэн.

– Сейчас, подожди минуту. – Как назло он не мог найти ни монетки.

– Пошли, сказал. Он все равно все деньги пропьет.

– Я не ел несколько дней. Пожалуйста, подайте. Что вам стоит? – Голос у бродяги был хриплый, нездоровый, что еще сильнее разжалобила Новака.

– Мелочи нет. Поэтому вот. – Новак вынул из сумки бутерброд, который взял из дома, чтобы перекусить по дороге, и протянул нищему.

– Наигрался в благородного рыцаря? – Дэн был сильно раздражен. – А теперь может-таки пойдем?!

– Спасибо вам огромное. – Бездомный с радостью в глазах принял еду. – Вы хороший человек. Не то, что ваш друг.

Лучше бы он не произносил последнюю фразу. Дэн выхватил из рук бутерброд и бросил его в ближайшую лужу. Хлеб тут же пропитался грязной водой, а колбаса разлетелась по асфальту.

– Приятного аппетита, ублюдок. Пошли уже!

В этот момент Новак ощутил шок, стыд и злость одновременно. Он бы хотел Дэна пристыдить, заставить его извиниться перед беднягой. Пусть он и опустился на социальное дно, но он – человек, так к нему относиться нельзя. Но сказать об этом Дэну он не смог. Смелости не хватило.

– Иди один, – все, что он тогда сказал.

– Как знаешь, – отмахнулся Дэн и ушел.

Новаку пришлось долго извиняться за поведение товарища. Чтобы загладить вину, он дошел до ближайшей булочной, купил целый пакет самой разной выпечки и вручил его бездомному. Тот его долго благодарил и сказал, что такое к нему отношение норма, что не стоит переживать из-за этого. Но, несмотря на все его слова, эти воспоминания еще долго терзали. Его мучил стыд, что он ничего не сделал, что не упрекнул даже, но самым болезненным было то, что он боялся хоть как-то ему воспротивиться. « С тех пор ничего не изменилось. Я и сейчас боюсь. Жалкий слабак» —подумал он про себя. «Но так оставлять нельзя. Если еще хоть раз я увижу, что он кому-то вредит, я обязательно выскажу ему все и образумлю. Он меня послушает» .

Кровотечение остановилось, слабость постепенно отступала, но ему этого не хотелось. Он хотел бы дольше пробыть в этом приятном расслабленном состоянии, когда все проблемы отдаляются настолько, что перестают волновать. «Ладно. Еще один раз» – уговорил он сам себя, решив повторить. Он поднес лезвие к коже и занес руку. В последний момент рука дрогнула, лезвие прошло намного глубже, чем Новак рассчитывал. Нестерпимая боль. Слишком сильная, совсем не такая как обычно. После осмотра места пореза его тут же бросило в дрожь от страха. Под ним натекла уже целая лужа крови, а из свежего пореза фонтаном бьет яркая алая кровь. «Нет. Нет. Нет. Только не артерия. Только не это». Его тут же охватила паника. Пусть он много раз резал себя, но никогда и мысли не было сводить счеты с жизнью. Для него это был лишь способ успокоить себя, снять напряжение. Но один промах и из простой «забавы» это переросло в серьезную угрозу жизни. «Так не должно было случиться. Нет-нет-нет…»