Читать книгу А&В. Бабочка - Tais - Страница 5

Она не очень-то хотела быть старшей сестрой. Но ни одни родители на свете не скажут: «Ты хочешь младшую сестру? Нет? Ну ладно, тогда младшенькую – в детдом». Всех всегда ставят перед фактом. Вот ты теперь старшая и все тут. А надо оно ей, хочет ли она того, до лампочки. Конечно, мало какого ребенка это обрадует. Если и обрадует, то только вначале, когда еще не совсем понятно, что это за зверь такой – младшая сестра. Ходишь хвастаешься друзьям, что ты теперь старшая и думаешь, что на этом все. А потом внезапно твоя комната становиться вашей комнатой, твои игрушки – вашими игрушками. Вкусности, которые раньше бы ты съела одна, теперь дели на двоих, сестра тоже хочет. Она в грязи по самые уши извазюкается? Ты виновата, ты же старшая, не досмотрела. В следующий раз дашь ей по шее, чтоб она в грязь не лезла? Опять виновата, ты права не имеешь руку на нее поднимать. А что, спрашивается, делать, если на твои уговоры она не реагирует? «Ты же взрослая уже, сама и думай». Вот и получается, что быть старшей невыгодно, никаких плюсов, одни только минусы. Следи, убирай, присматривай, делись. Что бы младшая ни натворила, виновата ты. А родители только и твердят: ответственность, ответственность, ответственность… «Она твоя сестра, ты за нее в ответе». «Ты должна быть примером, ты же старшая сестра». «Ты старшая, веди себя соответственно». К тому же, с ее рождением резко все внимание достается ей. Будто мир начинает крутится только вокруг нее. А ты ходишь такая обиженная, покинутая, ни папе, ни маме больше не нужная. Ведь некогда им, младшую кормить надо, подмыть, убрать, в садик отвести. Только и можешь, что злится на нее и думать: «Я же не виновата в том, что родилась первая. Ну почему она на голову мне свалилась?». И начинаешь шпинять ее при первой попавшей возможности, душу так отводишь, хоть немного компенсируешь эту «вселенскую несправедливость». Только с возрастом в голову приходит, что, собственно, она тоже не виновата в том, что родилась второй. Но до этой поры ты ее ненавидишь. И бесишься, когда она к тебе тянется, обнять хочет, теми же ручонками, которыми она вчера твою любимую книжку порвала. Ты на нее срываешься, получаешь за это втык от родителей и отбываешь свое наказание в углу. И чуть позже это повторяется, и так по кругу, пока не повзрослеете. И если со временем осознание того, что, как бы, и она не виновата в этой ситуации, рано или поздно приходит, то вот понимание ответственности приходит далеко не всегда.

Когда Лилит выходила от Дэнниса, для нее это тоже было загадкой. Что такое эта ответственность, она не понимала. Но ей все равно было. Ей уже 23, а сестре аж 18 лет. Взрослая уже. О какой ответственности, вообще, речь может идти? Она уже отдельный взрослый человек. Шла она домой не спеша, переваривая этот неприятный инцидент с Дэннисом. Кисть немного ныла, схватил он сильно. Как же сильно она тогда испугалась. «А вдруг ударит бы?» – пронеслось у нее в голове.

– «Да не ударил бы он тебя, идиотка. Он тебя любит. Любит».

– «Но у него такой жуткий вид был, и на запястье наверно синяк останется».

– «Ты выдумываешь. Да, немного силу не рассчитал, с кем не бывает, но руку бы он на тебя точно не поднял».

– «Но мне страшно было! Да и обвинил он меня в какой-то мерзости. Как у него язык вообще повернулся?!».

– «Так и это сугубо из-за любви к тебе. Он же сам говорил, ревность – проявление любви. Не любил бы, не устроил бы скандал».

– «И все же…».

Так и шла она домой, пререкаясь сама с собой. Дойдя до дома, вошла, сняла верхнюю одежду и, почувствовав зверский аппетит, сразу прошла на кухню. «Как-то тихо дома» – подумала она. Родители были на вечере снобов, как она его называет. Встреча с коллегами его отца, где мама будет ходить в своем самом дорогом вечернем платье, отец – во фраке, и оба будут не смешно шутить в ответ на несмешные шутки папиных коллег. «Сборище надутых индюков» – подумала она, и глаза как-то сами автоматически закатились. Родителей не будет до поздней ночи, дома, только сестра. Только все равно как-то странно тихо.

– «Где она?».

– «Наверно, в ванной» – ответила она сама себе, – «Ты же видела свет в ванной, когда входила».

– «И правда… Так, а где мой йогурт?!» – Она всегда себе оставляет на вечер йогурт, особый, малокаллорийный. Всем в доме трогать его запрещено, тем более, ее сестре. – «Мелкая, падла, сожрала!» – моментально обвинила она сестру, – «Ну я ей сейчас покажу».

– Эй, мелкая, тебе кто разрешал йогурт трогать? – прокричала она, но в ответ тишина.

«Не слышит меня, что ли?». Она подошла к ванной и уже под дверью повторила, но опять никто не ответил.

– Я со стенкой разговариваю?! – прокричала она и открыла дверь в ванную.

И все проблемы с Дэном, страшнее которых, казалось, и быть не может, разом померкли. В сравнении с тем, что открылось ее взгляду, вся их ссора была полнейшей ерундой. Хмель выветрился мгновенно. Оливия, ее сестра, лежала на полу в ванной, голая. Под головой натекла целая лужа крови, а правая нога у нее была как-то странно неестественно выгнута. Кровь была везде, в том числе и на бортике ванны. Перед глазами сразу пронеслась сцена: вот она выходит из ванны мокрая, поскальзывается на кафельном полу, опрокидывается назад, расшибает голову о ванну и неудачно приземляется всем своим весом на свою подогнутую под себя ногу. «Сколько она уже так лежит? Неужели пока я с Дэном кувыркалась, она…». Резко ей стало плохо, ноги покосились. Вот-вот она грохнется в обморок, да так и расстелится рядом на полу с сестрой. «Ты старшая!» – взвыл внутренний голос. «В руки себя взяла, быстро!». Она схватилась за стенку, приказала ногам стоять и пыталась собраться с мыслями.

– «Она жива?».

– «Да. Вроде дышит» – Плечи Оливии чуть заметно колыхались.

– «Врачей вызывай».

Она послушалась сама себя и достала из кармана мобильный, чтобы набрать номер «скорой помощи». Только вот руки дрожали так сильно, что телефон она выронила. Красивая стекляшка блеснула и покрылась паутинкой после встречи с кафельным полом. «Работай, пожалуйста, только работай» – молилась она, поднимая телефон. Да он работал, хоть и разобрать что-то на нем было сложно. Она набрала номер «скорой». Вызвала врачей. Потом набрала родителей, задыхаясь, объяснила, что произошло. И села на пол рядом с сестрой. Аккуратно коснулась рукой ее щеки, чтобы убедится, что она теплая. На что Оливия среагировала и открыла глаза.

– Лили? – тихо спросила она.

– Да.

– Ты такая теплая.

– По сравнению с кафельным полом-то?

– Что-то случилось? Ты почему плачешь?

– Ничего страшного, – она пыталась успокоиться, но слезы предательски лились из глаз. – Ты, главное, не шевелись.

– Это из-за йогурта? – спросила Оливия, но ответа не дождалась. – Прости, пожалуйста. Я домой пришла, жуть как кушать хотела, а в холодильнике кроме него ничего не было. Я там каши тебе сделала, ты же любишь манную?

– Какая же ты дура…

Зазвенел домофон. Лили открыла дверь. Оливию положили на каталку, и тут же она оказалась в руках врачей. Пока ей кололи обезболивающее, Лилит быстро сориентировалась, и достала все ее документы, которые потребуются в больнице, и свои тоже. Когда Оли погрузили в машину, она залезла туда же.

– Простите, я думаю, вам лучше вернуться домой, – протянул парень в белой фирменной одежде, попытавшись выгнать Лилит. Толи врач-стажер, толи медбрат не понятно.

– Я – ее старшая сестра. Я еду с ней! – она буквально выкрикнула это в лицо бедного парня.

Тот лишь пожал плечами и, растерявшись, странно кивнул.

По пути Оливия то просыпалась, то вновь теряла сознание, а врачи вокруг нее носились, поставили ей капельницу, подключили к каким-то приборам, на которых можно было видеть, как бьется ее сердце. А Лилит все смотрела на кардиограмму и думала: «Вот она, ответственность эта». Не будь она старшей сестрой, грохнулась бы в обморок. Но как старшая сестра она не могла себе этого позволить, она же в ответе за нее! От ее действий напрямую зависела жизнь ее младшей сестры.

– Скажите, с ней все будет хорошо? – обратилась она к врачам.

– Сложно сказать, пока мы не сделаем рентген и томографию, – отозвался этот врач-медбрат. – Но состояние у нее стабильное, пульс хороший. Скажу прямо, видали и похуже. Вы не переживайте. Может, вам что-то успокаивающее дать?

– Нет, спасибо.

– Как знаете.

– В какую больницу мы едем?

– В четвертую областную, она ближе всего.

Тут же она набрала матери, сказала, что они уже едут в больницу. По голосу она уловила, что мать в истерике. Оно и понятно. Доехав, они завезли ее внутрь. Лили старалась не отходить ни на шаг, но ее все равно выставили за дверь операционной, потому что туда никому кроме врачей нельзя. Сначала она ходила там как неприкаянная одна по коридору, потом приехали родители, и теперь они ходили втроем. Спустя очень долгое время, им показалось, что прошли целые века, вышел тот врач-медбрат, сказал, что все вроде как хорошо. Кости черепа целы, кровоизлияний в мозг они тоже не нашли. Сильное рассечение тканей головы, большая потеря крови, но не смертельно. Сейчас делают рентген ноги.

– … Вероятно, наибольшие проблемы будут именно с ногой. Невооруженным взглядом видно, что она сильно пострадала, но пока не будет сделан рентген, я ничего толком не могу сказать. Но вы не переживайте, переломы сейчас все лечатся.

Как он и предсказывал, у нее был сильный перелом голени. Зарастет он по прогнозам не раньше чем через месяц. Но больше ничего страшного у нее не нашли. Родители выдохнули. После того, как ей зашили голову и отвезли в палату, пустили Лилит и родителей. Оливия была в сознании.

– Как же я тебя, идиотку, люблю, – тут нервы Лилит сдали и она разревелась.

– Мам, я, что, умираю? – спросила Оливия.

– С чего ты так решила? – Мать удивленно подняла брови.

– Она сказала, что меня любит. Я точно при смерти. Скажи честно, сколько мне осталось?

Родители расхохотались, а Лили, разозлившись, лишь обиженно фыркнула.

Посидев немного, они успокоились. «С ней все будет хорошо» – подумали они и засобирались домой. Мать отошла в туалет привести себя в порядок. От слез у нее вся тушь потекла. Отец зачем-то поплелся с ней. Улучив момент, Лили выскользнула на улицу. На свежем воздухе ей стало лучше, хоть и холодно. За углом была обустроена курилка для персонала. Она сразу направилась к ней, надеясь стрельнуть сигаретку. Ей очень хотелось курить, ей казалось, что она эту потребность ощущала даже своими костями. И почему-то она ничуть не удивилась, встретив там медбрата-врача.

– Угостите?

Какое-то время он рассматривал ее молча.

– Как врач предупреждаю, курение вредно для здоровья, – в конце концов, выдал он.

– Я не о вреде курения спрашивала. Так угостите, нет?

Он протянул пачку, она выдернула из нее одну, он помог прикурить. Она с наслаждением затянулась. Через пару затяжек, врач решил нарушить тишину:

– И не холодно вам? – сказал он и почему-то кивнул ей в ноги.

Сначала она удивилась его жесту, а потом взглянула, куда он указывал. Она стояла босая. Тут же она рассмеялась. «Ну молодец, Лилит. Документы взять додумалась, а обуться нет. Браво!».

– Честно, я и не заметила бы, если бы вы не сказали. Погодите, я, что, прям из дома такая? И в больницу такая пришла? Что ж, вы раньше-то не сказали?

– Я пытался, когда вы в машину садились, но вы меня разве послушали?

– Да верно, не послушала. Будь я хоть голая, мне бы все равно было, – призналась она и продолжила курить. – А вы медбрат?

– Вообще-то, интерн, – обиженно ответил он.

– Вопрос вам как интерну, правду говорят, что курение убивает?

– Наверно, да. Но я пока ни разу не встречал «убитого» сигаретами. Одни убийства, самоубийства и вот такие несчастные случаи. Курение, конечно, штука вредная, но как причина смерти – маловероятная. Больше шансов помереть в ДТП, например.

– Ясно. Значит, можно курить спокойно. – Она хихикнула.

– Все равно советую бросить. Хорошего от этой привычки ничего. Да и маловероятно не значит невозможно. – Он с укором взглянул на нее.

– Да поняла-поняла.

Тут у него зазвенело в кармане, он достал мобильный, объяснил, что это будильник, возвещающий об окончании его перерыва.

– Я надеялся с вами поболтать еще, – грустно протянул он.

– Я понимаю, вам нужно идти спасать мир.

– Я вас умоляю, какой там мир? Бабульку из тридцать седьмой палаты и только.

Она вновь засмеялась.

– Ладно, я тоже пойду. – Она затушила окурок в пепельнице. – Удачного вам спасения бабульки. – Она сделала пару шагов в сторону парковки, родители, наверно, уже ее обыскались.

– Постойте.

Она остановилась и посмотрела на него с вопросом. А он, опершись на стенку, разулся.

– Вы чего делаете?

– Обувайтесь. – Он протянул ей свою обувь.

– Нет-нет. Вы что? Оставьте себе.

– Никаких отказов. Вас в школе не учили, все, что говорят полицейские, спасатели и врачи, нужно выполнять без возражений? Обувайтесь, я и так опаздываю.

– Так вы не врач, вы – интерн.

– Вы решили на самое больное давить, да? – Он шутливо улыбнулся.

– Не хотела вас задеть. Но мне буквально до машины дойти, а там уже и дома буду. А вам еще босиком работать.

– Это сменные тапочки для работы в отделении. В больнице еще пруд пруди таких. Да и как я – врач, будущий великий хирург, без преувеличения надежда всей отечественной медицины – могу позволить, чтобы такая прекрасная дева, как вы, отморозили себе ноги? Это же бросит тень на мою репутацию! – Это была шутка, она сразу это поняла, но, стоило признать, у него недюжинный актерский талант.

– Какой вы скромный. Ладно, так уж и быть, давайте сюда свои тапочки. – Она обулась, и сразу стало намного теплее. – Как я могу вас отблагодарить?

– Как насчет ужина?

Тут она будто впервые увидела его. Перед ней стоял не безликий государственный врач. Перед ней стоял мужчина. Молодой и, между прочим, симпатичный. Она взглянула на него, оплела взглядом с ног до макушки. Дойдя до макушки, ее взгляд остановился на его волосах. Иссиня-черные. Тут же в голову полезли рыжие волосы Дэна, его улыбка, смех. Она испытала дикое желание оказаться с ним рядом. А потом она вспомнила сегодняшний день и бессознательно потерла свое запястье.

– Простите, – сказала она, опустив взгляд в пол. – Вынуждена отказать. У меня есть парень.

– Ну никто сразу про такие отношения и не говорит. Я предлагаю дружбу.

– Поймите, он очень ревнивый. Будет лучше без ужина.

– Печально. Ну что ж, если передумаете, в этой больнице я работаю до конца года по понедельникам, средам и четвергам с 16 до 4 утра. Заходите. Если меня вдруг не будет на смене, спросите у любого врача : «Где Харон?». Они помогут вам меня найти.

– Харон? – Его имя вызвало у нее улыбку. Совсем не подходящее имя для врача.

– Да-да. Ирония, бессердечная сука. А вас зовут Лилит, да?

– Откуда вы знаете?

– Случайно подслушал, когда вы с родителями говорили. Ладно, я побежал. Хорошей вам ночи.

– И вам. Спасибо огромное за обувь.

Он убежал, а она направилась на парковку, шаркая подаренными тапочками. Там заслуженно получила втык за то, что пропала. Потом, когда отец принюхался, получила и за курение. Пока они ехали домой, ей прочитали нудную лекцию о вреде курения, но она особо не слушала. Так странно, меньше часа назад, она думала, что жизнь рухнула, что пришла такая беда, с которой справиться не получится. А сейчас все так хорошо, спокойно. В кармане завибрировало. Она достала его из кармана. Сообщение. От Дэна. Она смогла понять это только по фото, что у нее на него стоит, но самого сообщения не прочесть. Телефон разбит в хлам. Ответить ему она тоже не может. Громко вздохнув, она убрала телефон обратно. Он тут же завибрировал вновь. Она не могла ему ответить, поэтому решила оставить это на завтра, мысленно пожелав ему сладких снов. Хотя вибрировал телефон в эту ночь часто, но она уже не слышала этого, так как крепко уснула.