Читать книгу Взгляд изнутри - Тали Гофман - Страница 3

– Мне было тогда 17-ть. Обычный июльский день, мы с родителями собирались на дачу к друзьям отца, пригласивших нас провести выходные на природе.

Мой отец – человек со стальным характером, и, кажется, будто бы каждая черта его лица подтверждала это: прямой, острый нос, выступающие скулы, чуть впалые щёки, и взгляд, устремлённый куда-то вдаль, с необычайной сосредоточенностью. Лицо его было всегда гладко выбрито, – он терпеть не мог неряшливости в своём внешнем виде.

Элис поелозила в своём кресле. Её рука механически воспроизвела характерное для отца поглаживание «гладковыбритого» подбородка.

– Отец предпочитал серые оттенки одежды, уверяя, что белый цвет делает его длиннее, чёрный – смешивает с толпой, а в других цветах он чувствует себя нелепо. Мама часто его теребила из-за этого, ей хотелось, чтобы он всегда одевался под стать её настроению, особенно, если они выбирались в свет вместе. А настроение у неё никогда не было в спокойной гамме, она предпочитала показывать себя очень счастливым человеком, поэтому улыбка на её лице была её неизменным аксессуаром. И именно поэтому в шкафу у отца была парочка галстуков в горошек, весёлые футболки и, конечно, его любимые ярко-фиолетовые шорты, которые «отлично шли к его розовой панаме».

Отец был выдающимся хирургом, у него была своя клиника с кучей благодарных пациентов. Дом был завален всякими безделушками, которые переходили к нему от них в дар. Очень часто раздавались звонки от людей, которые уже как год или больше были выписаны, но неизменно помнили своего спасителя.

Дело в том, что в основном, отец брался за самые сложные случаи, где, казалось бы, уже нет надежды. К нему съезжались люди из разных городов, он принимал всех без исключения. Поэтому, приходя иногда домой под утро после бессонной операционной ночи, он просил маму отключать телефон и не беспокоить его по пустякам в течение всего дня. Он любил запереться в своём кабинете и читать книгу, так как считал, что чтение – лучшее лекарство от беспокойности ума. Там он и засыпал, прямо в кресле, наверное, без единой мысли в голове. Вообще, он выглядел гораздо старше своих лет, оно и понятно: такая напряжённая деятельность и огромная ответственность не проходят, как водится, незаметно.

Мама была полной противоположностью отца во всём. Во-первых, она была типичной домохозяйкой, и, если уж наставал тот день, когда у неё просыпалось желание почитать, то это были исключительно любовные романы. Ростом она еле дотягивала отцу до плеча, была пухленькой и, как я уже говорила, очень много улыбалась.

Когда мы сидели за столом, её еда, как правило, остывала быстрее, чем она успевала дорассказать очередные слухи из «внешнего», как выражался отец, мира. Она очень любила готовить, хлопотать по хозяйству, при этом почти без передышки её ухо было приковано к телефонной трубке. Кажется, что ни одна новость не проходила мимо неё, а история, услышанная ею от одной из подруг, тот час же передавалась другой, как только разговор был окончен.

Мама давно не работала, вся её бурная деятельность происходила на одном лишь «поле боя» – это был наш дом. Ежедневно она придумывала себе разнообразные занятия, без выполнения которых, как она говорила, невозможно спокойно заснуть. Стол у нас всегда ломился от интересных сложных блюд, пол блестел, и даже на самых верхних полках шкафов не было ни пылинки.

– А эти сборы! Как сейчас вижу эту ужасную кутерьму! – Элис даже взмахнула рукой, отчего Джон чуть не выронил свою авторучку.

– Для матери выезд в компанию старых друзей приравнивался к самому шикарному светскому рауту. Она носилась из гардеробной в уборную, из уборной опять в гардеробную, то подбирая косметику к одежде, то одежду к косметике. Отец следил за этими передвижениями с абсолютным безразличием, – он считал это в порядке вещей. Когда она, взмыленная, влетала к нему в кабинет, явно ожидая оценки, он с абсолютной серьёзностью говорил ей, что лучшие модельеры страны, увидев её сейчас, тот час же написали бы заявление об увольнении по собственному желанию.

Тогда я ещё не понимала, что женщине, неделями сидящей в четырёх стенах, очень важно ощущать момент триумфа: когда отовсюду льются комплименты, а мужчины на улице оборачиваются вслед. Восхищение – вот чего не хватало моей маме. Как бы искренне не звучали слова похвалы от родных и близких, однажды наступает момент, когда этого становится недостаточно. Всё «своё» быстро приедается: любимые фрукты, например, яблоки, через недели две станут уже не столь уж любимыми, если ими питаться все время. Хотя, если придумывать из них разные блюда, то можно продержаться и с месяц. Но это уже ненужные размышления философского характера, а я не философ, Джон! – сказала она и потянулась к стакану с водой.

– Не всегда бывает так…. Но часто, – задумчиво протянул Джон.

– Да Вы просто эталон мудрости! – Элис рассмеялась. Серьёзный вид, с которым молодой человек произнёс столь несодержательную фразу, её очень позабавил.

Вообще комната, где они находились, была вполне уютной. К сожалению, или к счастью, частные предприятия всегда качественно отличаются от предприятий государственных. Вот, например, Элис сидела на вполне себе новом и даже кожаном кресле. Оно было не потёрто и хорошо вписывалось в интерьер. Ковёр на полу будто перетекал в коричневатого цвета обои, и всё это вместе собиралось на потолке в длинную люстру, которая по своей форме напоминала Джону торт на какой-нибудь весьма богатой свадьбе.

– Этот день, – прокашлявшись, продолжила Элис, – день нашей поездки, не был исключением из правил, – уже как два часа мы должны были выехать из дома. Я сидела в кресле, смиренно ожидая, когда мать наведёт полный марафет, щёлкая кнопками пульта от телевизора. Вообще, раньше меня очень злило долгое ожидание, поэтому я часто закатывала истерики, а однажды даже притворилась, что заснула. Но когда услышала хлопающую входную дверь, тут же побежала в коридор, где увидела ожидающего меня отца со снисходительной улыбкой на лице. С тех самых пор я научилась быть сдержанной, потому что выглядеть дурой намного хуже, чем ждать.

– А отец у Вас был тот ещё шутник! – Джон улыбнулся. Он очень уважал людей, которые умеют воспитывать детей правильными методами. К правильным методам он относил все, кроме ругани и побоев. Ну и когда принципиально лишают сладкого на десерт, – тоже очень обидно.

– Да, он был сумасшедшим выдумщиком! Всегда при случае водил меня за нос…. Но продолжим.

– Когда мы выехали, уже вечерело. По небу разлился прекрасный закат, и в окнах проплывающих мимо домов и машин виднелись оранжево-красные блики. Мама с досадой в голосе рассказывала нам, что наши соседи купили новую машину, и теперь хвастаются ей при любом удобном случае. Она даже перестала им звонить, потому что в разговорах всё сводится к тому, что Фил стал очень много зарабатывать, и скоро они переедут в дом более роскошный. Моя мама очень не любила, когда у других, по ее разумению, всё складывалось намного лучше, чем у неё, хотя жаловаться ей было не на что.

Мне надоела эта бессмысленная болтовня, и я переключилась на виды вокруг. Уже скоро замелькали деревья, машина ускорила ход, – мы выехали на трассу. Под эти монотонные картины и шуршание колес я начала зевать, и ожидание предстоящего веселья меня окончательно покинуло. Я ушла в свои мысли, злясь на маму, что она, как всегда, нас задержала, и на отца за то, что он ее не поторопил.

– Дальше я буду описывать события, которые и по сей день являются для меня сложными. Надеюсь на Ваше понимание, Джон… и постарайтесь задавать меньше вопросов, потому что они меня будут отвлекать.

Джон еле заметно кивнул головой, на его лице было написано, что он безоговорочно готов следовать за рассказчицей туда, куда она его поведёт.

Он не учился тому «Как же заставить респондента выложить больше, чем он готов рассказать?». И хотя многие его коллеги обсуждали при нём этот животрепещущий вопрос, Джон никогда не участвовал в обсуждениях, потому что знал, что главное – чувствовать как рассказчик. Дышать, как он. И даже мыслить.