Читать книгу Алле-ап! Манюня. Или любовные приключения Прасковьи - Таня Сербиянова - Страница 4

– Ну, Факик, моя душечка! Не расстраивайся ты так, все обойдется, – говорила Марианна – Бухгалтерша, утешая Артиста. – Подумаешь, упала, с кем не бывает…

– Уйти! Сять и помолчать, пошалуйста – отрывая от себя ее руки, говорил ей сердито Артист. А дальше в своих описаниях мы не будем коверкать слова, произносимые им, и будем писать все по-русски правильно…

А потом, смягчаясь и видя, как Бухгалтерша, обижаясь, на него поглядывает…

– Ну, как ты не понимаешь?! Беда! Она упала у всех на глазах, это раз, во – вторых, упадут сборы, в – третьих, публика перестанет ходить на представления! Ты хоть это понимаешь?

– Да я все понимаю, Котик, но только я за твое сердечко ласковое больше всего беспокоюсь, – снова подлизывалась к нему Бухгалтерша.

Потом Артист выпроводил Бухгалтершу и остался один в кабинете директора, где долго молча сидел, уставившись в одну точку…

Потом медленно достал начатую когда-то бутылку, налил мартини и выпил залпом, чего отродясь не проделывал никогда. Он обычно пил как итальянец, мелкими и небольшими глотками, оценивая искусство виноделов и сладость вина, а тут, такое приключилось? Эх, подведут ведь меня, эти русские бабы?!

Потому и пил по-русски! Выпил и замер, вспоминания что-то из прошлого со стаканом в руке…

А ведь, снова в его жизни вмешивается падение!

Первый раз это было у него дома, когда насмерть разбилась гимнастка в его труппе на родине в Италии, сорвавшись с напарницы и тоже при исполнении той же фигуры – спицы!

Что и говорить, номер этот со спицей был его коронным трюком, который всегда подавался публике на десерт. Он этот трюк сам придумал, долго вынашивал, советовался и наконец, еще в далекие годы, дома, сумел поставить и главное, убедить девочку, которую звали.…Да, вспомню сейчас.… Эх, память! Когда же все это было, да и в каком году…

Он тогда, после того несчастья вообще ничего не помнил. Ведь, его тогда чуть не упекли за решетку, он потерял все! И если бы не те русские, то ему бы туго пришлось…

– Давай с нами! – переводила ему переводчица-гид, скромно озираясь, стесняясь близко стоять с пьяными русскими… А те, все равно, ее доставали, обнимали и тискали, не стесняясь в его присутствии. И вот, из-за ее спины, увлекаясь, один говорит ему…

Так он согласился и выехал с ними в Россию, где уже который год он трубит, как говорят русские.…но что, это означает, он до сих пор так и не понимает. Вообще, к русским трудно привыкнуть! К русским? Нет, от русских женщин трудно отвыкнуть! – поправил себя сам.…И уже за семьдесят, а у него все равно на русских красавиц как у мальчика.…Ну, эти русские женщины… нет от них никакого спасения.…Еще раз выпил и крикнул.

– Мари, кам хее… – прокричал, возбуждаясь.

Что на него больше всего подействовало, коньяк или же.…Да, эти русские женщины – сущие божье наказанье! думал он, в очередной раз, испытывая наслаждения от завладения его чреслами таким, как говорили русские бабы, задушевным у них языком…

Настроение заметно улучшилось, и он снова стал импресарио….

На какое-то время надо прекратить публичные выступления, говорил сам себе, и сосредоточиться на корпоративах. Часть труппы придется отправить в отпуск без содержания, часть оставить, но при одном условии… И вот об этом ему надо было кое с кем переговорить.

Освобожденную от исполненных ею своих интимных обязанностей Бухгалтершу он снова пригласил и с ней обсудил свой план при полном одобрении с ее стороны.

Она с ним, без возражений и как только он стал обговаривать особые условия для остальных, так она заволновалась, заерзала, а потом, когда он сделал паузу, собираясь ей что еще добавить…

– Не знаю, а согласятся ли все на твои условия, кого ты наметил? Это же… шутка сказать?

– Ты что-то хочешь добавить? С чем не согласна, скажи!

– Думаю, что девочки некоторые могут и заартачиться… Шутка ли сказать, выступать на корпоративах как в варьете с обнаженной грудью? Это что же, обязательно топлес?

– Почему? я их еще попрошу и совсем обнажиться, разумеется, за отдельную плату.

– Не знаю, как все, а вот Манюня может теперь заартачиться, это точно.…Кстати, Факик, с кем она будет теперь выступать? Да и хотела спросить у тебя, девка, эта – Малая, она хоть жива? – не успела спросить, как звонок прервал ход ее «заботливых» мыслей…

Трубку взял Артист и, послушав немного, протянул трубку телефона Бухгалтерше приговаривая…

– Ничего не пойму, о чем она говорит? Что это обозначает? На, сама послушай… – в трубку с радостью шумела Манюня…

– Бухгалтерша это вы? Так вы и передайте Факетти, что Малая оклемалась! И врачи мне сказали, что она крепкая, потому сдюжит! Эх, себе никак не прощу… Вы меня слушаете, Бухгалтерша?

Бухгалтерша отвела трубку, прикрыла ее рукой и своему Факику…

– Пришла в себя, к утру, врачи переведут ее в палату. Надо бы ей деньжат подкинуть, пусть и девочки тоже скинутся, а не только одна я из кассы.…Ну, что вы молчите, Факетти? Выпить бы надо за ее здоровье?

Артист снова поставил бокалы, налил, и они вместе выпили за везенье и за счастливую звезду ловкого итальянского импресарио Факетти!

А что касается денег, то Артист не пожалел, раскошелился, как всем говорила Бухгалтерша, собирая с девочек деньги на выздоровление пострадавшей.… При этом она, поразмыслив, часть денег убрала.… Как она сама говорила, подальше от Манюни, которая, и она этого все время боялась, снова скоро запьет и тогда не увидеть им ни леченья, ни денег.

Да, подумала, ну и кто же сейчас остановит Манюню? Ведь, единственная смелая с ней была только ее напарница Малая. Казалось, она никогда Манюни пьяной ли, трезвой ли, одна не боялась. Ну, и кто же теперь остановит и выведет Манюничку из запоя? А, ведь, она знала, что если Манюня запьет, то лучше с ней не только не разговаривать, но и заходить к ней не надо в гремерную – убьет, ведь!

Манюня как выпьет, так сразу же по морде любой и даже Факеттику как-то раз надавала! Думала, он ее выгонит, ан, нет! Видимо, все же любил он ее! – ревниво подумала.

И об этой тайне знали только: Факетти, Манюня, Малая и она, Бухгалтерша!

А ведь и Бухгалтерша не просто спала с ним, она его просто боготворила! Она его полюбила с первого взгляда, потому как, где еще было встретить такого импозантного мужчину? Элегантного вечно с платочком на шее, с густой шевелюрой темных волос чуть тронутых сединой и тонкими усиками, к том же всегда улыбчивого, прекрасно выбритого, надушенного, с ухоженными ноготочками на мягких и легких ручках.…А как он всегда одевался! Он ведь, как модель с подиума! Всегда на нем светлый пиджачок, чистые брючки и настоящая кожаная обувь… Небольшого росточка Факетти всегда ей казался реальным воплощением мечты ее детства о любовнике-киногерое… Он сущая прелесть! В отличие от него была Манюня…

Высокого роста, под метр восемьдесят, плотная, крутобедренная, с очень красивыми полноватыми и длинными ногами, и что немаловажно для женщины – с большой и полной отвислой грудью! Она эту грудь не афишировала, но ее так носила, как золотую медаль с выставки Мисс Россия…

А лицо? Ну, скажите, откуда у нее такое благородное, с правильными чертами лицо русской красавицы? Почему у нее такие густые и длинные русые волосы?! Почему это именно все у нее?! А ведь, глядя на Манюню со стороны, можно было подумать что она либо дочь, либо жена олигарха, а не какая-то циркачка заср….!

Нет та за собой, неведомо каким образом, эта простая деревенская девка, словно чутьем угадывала модные тенденции и, ведь, чертовка, всегда не менее элегантно, чем сам хозяин могла одеваться. Причем, всегда в своих модных нарядах Манюня так сексуально выглядела, просто прелесть! Ну и досталась ей конкурентка, ревниво вспоминала Бухгалтерша…

Да, да! Она ее и ненавидела, за обожание ее со стороны патрона, но и отдавала ей должное за ее безупречное поведение и порядочность как женщины.…Хотя, какая порядочность может быть у циркачки?

И что немаловажно, она немногословна, и о ней решительно никто и ничего не знал. Так, одни слухи, что жила и выросла в деревне стараньями отца, мать умерла при родах такого совершенного создания… Она представляла себе, какой красавицей была ее мать, раз дочь такая выросла! Говорили, что вышла замуж за какого-то военного, а вот куда и кто об этом не знал никто. Потому, как и речь ее всегда, и это ее: – ну! Что не скажи, не спроси, молчит, а потом только свое – ну и ну, вот и все!

И никому из мужчин не удавалось ее покорить! Никому!

А ведь, такие за ней мужики увивались… И она, как-то так с ними со всеми – ровно, без каких либо эмоций, как должное все: их комплементы, цветы, подарки и на все их вопросы, все предложения о встречи только посмотрит и долго молчит.…Вот же, су…!

Один за ней грех – пьет. Редко, но так.… Причем, пьет, как мужик – запоем по нескольку дней!

Нет! Пусть и на этот раз пьет, к тому же, она к ней не пойдет и пусть уж ей письмом пояснят, что ее на месяц, на два, отправят в отпуск за ее же счет. А она… Она не камикадзе, чтобы идти с таким известием к пьяной Манюни! Ведь, того и гляди, зашибет! Любого та зашибет! Недаром она из деревни и дочь кузнеца.…

Ну, ее, пусть охолониться пока, перебесится.…А то, наверняка, думает, что Малая по ее вине грохнулась… Пьяной пойди, докажи!

Нет! Пусть уж только по почте станем общаться с ней. Да и за Малой пусть присмотрит, когда ту выпишут из больницы домой… Главное, чтобы Малая не ботала чего лишнего, если ее спросят…