Читать книгу Адская машина принуждения к свободе - Татьяна Александровна Югай - Страница 7

В 2017 году в России была издана книга Дэниела Стедмен-Джоунза «Рождение неолиберальной политики: от Хайека и Фридмана до Рейгана и Тэтчер» (М.: Мысль, 2017). Правда, название русской версии значительно скучнее оригинального Masters of the universe: Hayek, Friedman, and the birth of neoliberal politics и вдобавок несколько смещены акценты. Если перевести буквально, то будет выглядеть примерно так: «Властелины Вселенной: Хайек, Фридман и рождение неолиберальной политики».

Стедмен-Джоунз обыграл название популярного одноименного фильма «Властелины вселенной», а я, в свою очередь, сравню Хайека и Фридмана с героем моей любимой детской книжки «Удивительный Волшебник из Страны Оз», которую изучала в английской спецшколе в качестве домашнего чтения. Кстати, с этой книжкой тоже произошла досадная метаморфоза. Детский писатель Александр Волков перевел книгу Лаймена Баума на русский язык под названием «Волшебник Изумрудного города» и опубликовал под собственным именем. Тогда ведь не существовало копирайта. В моей детской книжке в Изумрудном городе жил великий и ужасный Волшебник, который нагонял страх на жителей города и заставлял их носить зеленые очки. Однако смелая девочка Дороти со своими верными сказочными друзьями разоблачает Волшебника. Он оказывается безобидным старичком, который не умеет колдовать, но является талантливым мистификатором. Если снять зеленые очки, то город оказывается самым обычным, а не изумрудным.

На мой взгляд, Стедмен-Джоунз чересчур демонизирует Хайека и Фридмана, приписывая им сверхъестественные могущество и влияние. Долгое время они были обычными учеными, известными только в узких кругах, а не великими и ужасными Волшебниками, которые заставили весь мир носить зеленые неолиберальные очки. У меня весьма сложное, почти личное отношение к ним. Я открыла их довольно поздно в эпоху гласности и перестройки и попала под их очарование, несмотря на то, что до этого преподавала политическую экономию, марксистскую, разумеется. Сначала я, как и все, зачитывалась Хайеком, а Фридмана открыла позже. Прошло почти 30 лет, и я снова достала первые российские издания книжечек в бумажных переплетах с закладками и пометками на каждой странице. Впечатление было такое же, как если бы я снова перечитала детскую сказку «Удивительный Волшебник из Страны Оз». Признаться, я была разочарована.

Потеряв надежду найти в трудах интернациональной команды приватизаторов в России сколь-нибудь научное доказательство гипотезы о более высокой эффективности частной собственности по сравнению с государственной, я решила обратиться к их чикагским гуру. Сразу стало понятно, откуда был позаимствован безапелляционный и менторский тон, который не предполагал никаких доказательств; только обвинения государства во всех мыслимых грехах и восхваление частной собственности. Скажу сразу, я не нашла того, что искала и у «властелинов Вселенной». Перечитывая когда-то так поразившие меня книги неолиберальных кумиров, я испытывала некое чувство стыда за то, что в свое время так легко поверила их обещаниям свободы. Когда начались процессы гласности и перестройки, я жадно вдыхала воздух свободы, единственное чего мне по-настоящему не хватало при социализме. Я смотрела на либеральные реформы сквозь розовые очки и взахлеб читала неолиберальные опусы.

Теперь после четверти века либеральных реформ, которые до неузнаваемости изменили мою страну, я могу более или менее трезво оценить доктрину, которая лежала в их основе. Я называю неолиберализм доктриной потому, что строго говоря, он не отвечает критериям научной теории. Ее создатели еще оставались учеными в первой половине ХХ века, но перестали быть таковыми, когда принесли научную беспристрастность в жертву безудержной пропаганде свободного рынка. Секрет притягательности их трудов чрезвычайно прост. Они говорили то, что люди хотели услышать. Для этого не нужно было ничего доказывать. Читателю нужно было убедиться в собственной правоте. В послевоенные годы их немногочисленную аудиторию составляли студенты, которым они преподавали, хотя университетские коллеги смотрели косо, и консервативные бизнесмены. Тэтчер и Рейган увидели в их трудах теорию, которую можно было подстелить под их экономические реформы. А когда либеральная пропагандистская машина начала работать на полных оборотах, тогда академическое сообщество и обыватели приняли их на веру.