Читать книгу Авантюра цвета фуксий - Татьяна Сергеевна Скобелева - Страница 5

В отеле номера Вероники и Дворжецкого располагались в обособленном коридорчике на две двери. Возвращаясь вечером из ресторана, в ответ на приглашение Эдуарда Николаевича зайти к нему и рассортировать покупки, Вероника ответила, что сделает это чуть позже, поскольку утомилась и хочет принять душ.

День и вправду оказался насыщенным эмоциями, следовало расслабиться и осмыслить происходящее. То, что интерес Дворжецкого к ней не ограничивался профессиональной сферой, сомнений не вызывало. В том, как он смотрел на нее, каждый раз откровенно раздевая взглядом так, что она почти физически ощущала его прикосновение, в том, как он был предупредителен, щедр и готов выполнить любое ее желание, что же было, если не влюбленность или даже страсть? Вероника была уже достаточно искушенной, чтобы распознать даже скрытое чувство, а он и не скрывал его. Не скрывал, но и не проявлял. Все его поступки внешне носили абсолютно приличный характер. Он не позволял себе ни лишних слов, ни лишних движений, только глаза по-прежнему, как и в первую встречу, выдавали его.

«Может быть, он маньяк или извращенец, потому и жена прогнала его, – с шуточным ужасом предположила Вероника. – Женщина ему нужна, это точно, – и она улыбнулась, – однако его что-то сдерживает. Не могу понять, что именно. Если бы я была слишком молода и он боялся меня растлить, если бы я была замужней и он остерегался отказа… но я взрослая, свободная женщина, к тому же давшая ему понять, что и он мне небезразличен».

Вероника устала мучиться загадками и отгадками, не понимая, как действовать дальше. Чтобы вытряхнуть из головы путаницу, она стянула с себя облегающее платье и отправилась в душ. Сначала она пустила горячую воду, чтобы почувствовать острое наслаждение, а потом резко переключила на прохладный режим. Такой контраст освежал и снимал утомление. Она часто пользовалась этим средством, закончив работу, прежде чем заново прочитать долго сочиняемый текст. После душа все огрехи были видны как на ладони.

Ей стало легче и в этот раз. «Пусть все будет как будет. Я обещала к нему зайти, на этом и надо пока сосредоточиться», – решила Вероника.

Она смыла всю косметику и отражалась в зеркале молоденькой простушкой с невинным личиком. Себе она нравилась такой и часто забавлялась тем, что, расчесав волосы на прямой пробор, заплетала их в косички, укладывая то колечками, то короной, подобно тому, как делают девчонки, пока вездесущая мода на экстравагантные стрижки не проникнет в их души. Ей хотелось добиться чего-то среднего между образами той элегантной леди, которую Дворжецкий не без гордости представлял сегодня вечером в ресторане французским партнерам по бизнесу, и наивной девчушки, что смотрела на нее из зеркала.

Присутствие Вероники на переговорах не ограничивалось демонстрацией златовласой красоты с рельефными формами скульптурного тела, магически притягивающей взгляды и отвлекающей внимание мужчин от серьезных тем. Речь шла о принятии очень непростых решений по участию иностранных компаний в российском бизнесе. Французские партнеры декорировали интерьеры большого торгового центра, но с отклонением от первоначальных замыслов. Корректно и профессионально объяснить проблему могла именно Вероника. Несомненно, что ее женское обаяние тоже играло свою роль.

Дворжецкий был доволен. Во время переговоров Вероника заметила, как внимательно и уважительно он смотрел на нее, не перебивая и предоставляя полную свободу высказываться по всем обсуждаемым вопросам, доверяя ее знаниям и умениям. Однако повышенное внимание мужчин к ней распаляло чувства собственника. В определенный момент он подчеркнул, кому принадлежит эта красавица и умница, когда, прощаясь с гостями, демонстративно обнял ее за талию. Вероника не возражала, избегая назойливого ухаживания партнеров и прикрываясь близостью шефа.

Зачесав назад свободно раскинувшиеся по плечам волосы, придав им нарочитую небрежность, Вероника привычными мазками нанесла на кожу легкий тональный крем. Подчеркнула русалочий цвет глаз и коварный изгиб бровей, чувственный рот. Посмотрела на себя как бы чужими глазами и осталась довольна – уже не простушка, но так свежа. Еще не женщина-вамп, но уже с искусом. Она улыбнулась своему двойнику и движением губ послала поцелуй.

Но что надеть? Она была в длинном шелковом халате цвета чайной розы, накинутом на голое тело. «Не слишком ли откровенно? – подумала Вероника. – А почему бы и нет?» – и, встряхнув волосами, завязала бантом непослушный кушак.

Она постучала в дверь, Дворжецкий открыл и пропустил гостью в комнату.

Он, по-видимому, тоже не теряя времени, принял душ, переоделся и выглядел посвежевшим. Вероника впервые видела его таким «домашним». Официальная обстановка, в которой они обычно встречались, требовала соответствующего костюма. Теперь на нем были джинсы и тоненькая майка с короткими рукавами, которые не прикрывали рельефные бицепсы и загорелую кожу, покрытую на руках и груди жесткими волосками. Почему-то эти волоски смутили ее и заставили сердце сжаться от предчувствия и предвкушения надвигающейся развязки. Невозмутимая уверенность в том, что ситуация под контролем, вмиг улетучилась. Вероника опять растерялась, как в бутике, когда Дворжецкий обнял ее, и его тело оказалось слишком близко.

– Я буквально на минуточку, Эдуард Николаевич, заберу свои пакеты и уйду.

– Почему? Я никуда не спешу, а спать еще не хочется. Посидите со мной?

Только теперь она обратила внимание на откупоренную, но непочатую бутылку шампанского и сладости в украшенной бумажными кружевами круглой коробочке. Тихо звучала ее любимая мелодия, о которой она недавно говорила с Дворжецким: он готовился к ее приходу.

– Но я не рассчитывала… вот так, в халатике…

– Именно в халатике, – улыбнулся глазами обладатель бархатного баритона, – вам очень к лицу этот халатик, не думаю, что он нам помешает.

– Ну, хорошо, только сначала я разберусь с пакетами.

И она стала разбирать купленные сегодня вещи, доставленные в номер Дворжецкого, отставляя в сторону свои свертки и коробки.

Эдуард Николаевич отошел к раскрытому окну и присел на подоконник.

На улочках Сен-Жермен, несмотря на близость набережной, не было слышно шума машин, но Париж еще не спал, и откуда-то снизу доносился женский смех. В черноте летнего ночного неба мелькали светлячки, неведомо как залетевшие сюда с реки, где они сверкающими точками носятся над водой, изумляя туристов. Вероника, увидев их впервые во время прогулки вечером по Сене на речном трамвайчике, приняла их за искры от сигарет, и была удивлена, узнав, что это живые существа.

Но Дворжецкий не следил за безмолвным полетом мерцающих огоньков, он не отрывал взгляда от шуршащей бумажками женщины, которая с грацией кошки перебирала пакеты.

А ей было не до пакетов, равно как и ему не до светлячков. Она надеялась успокоиться и использовала первый попавшийся предлог. Слишком мощными и неожиданными оказались его власть над ней и ее влечение к нему, которые она начинала чувствовать. Ее вдруг испугала неотвратимость финала, к которому она вполне осознанно шла в последние дни и которого ждала.

Что если все не так, как она задумала? Что если он сделает ее дорогой куклой и, насладившись, уйдет навсегда, а она полюбит его, привыкнет и будет нуждаться в нем?

Начиная игру, Вероника надеялась на свое хладнокровие, на то, что сумеет трезво оценивать ситуацию и подчинять ее себе, избегая драматических осложнений. Теперь ее манило и пугало новое ощущение, когда желание захлестывает океанской волной и ему уже невозможно сопротивляться. Она боялась, что не справится с ним, но отступать было поздно: «Вино налито, его нужно выпить», как говорят в таких случаях французы.

Двигаясь по комнате, изгибаясь и наклоняясь так, чтобы тонкий шелк скорее подчеркивал, нежели скрывал таившиеся под ним формы, встряхивая золотистой гривой, она чувствовала на себе взгляд наблюдавшего за ней мужчины, представляла, как учащаются его пульс и дыхание. Тянуть дольше было нестерпимо трудно. Сделав вид, что закончила с пакетами, она отложила их в сторону.

– Ну, а теперь…

– А теперь поухаживайте за мной, Вероника, – голос Дворжецкого прозвучал глухо, словно ему было трудно дышать. – Выпьем шампанского?

Вероника подошла к столику и, наполнив два бокала, отнесла их к окну, передав один в руку Дворжецкого.

– Давайте сегодня на «ты», – вдруг предложил он, глядя на нее в упор темными настойчивыми глазами.

Мужчина и женщина молча выпили волшебный напиток.

Дворжеций взял у Вероники бокал и поставил его вместе со своим на подоконник, затем осторожно привлек ее к себе. Сначала губы только прикоснулись к ней, словно спрашивая согласия, потом, не встречая сопротивления, впились в рот, забирая сладкую влагу. Ей показалось, что тысячи тоненьких иголочек пронзили ее насквозь сладкой истомой, лишая разума и воли. Сильные пальцы сжали податливый шелк, кушак развязался, и полы халатика, как врата крепости, распахнулись сами собой. Дворжецкий на мгновение замер, поняв, что произошло. Обнаженной кожей она почувствовала его жар и слегка отстранилась, но захватчик рывком, уже не желая останавливаться, снова прижал добычу к себе, проникая в недра ее одежды.

– Вероника, – тихо и мучительно простонал он, – я не отпущу тебя, теперь не смогу, – и снова нашел ее губы…

Утром Вероника проснулась от ощущения холода: в раскрытое с вечера окно проникала прохлада, чувствовалась близость реки. Она встала и выглянула на улицу. Погода изменилась, и небо затянуло облаками, но на горизонте светилась розовая полоска рассвета. Скоро выглянет солнце и опять начнется жаркий день. Закрывать окно уже не имело смысла. Она вернулась к кровати, на которой, обнимая подушку, безмятежно спал Дворжецкий. Легкое одеяло сползло в сторону, обнажив мускулистое загорелое тело. Он лежал раскрытый и совершенно беззащитный, однако его нагота, даже там, где лишенная загара кожа поражала белизной, не вызывала жалости. В нем ощущалась высокомерная уверенность и грозная сила. Вероника почувствовала это ночью, а теперь с неожиданно бесстыдным интересом рассматривала Эдуарда. Она любовалась его мощью и зрелостью: крупный, поджарый, с выпуклыми рельефными мышцами атлета, он был похож на уснувшего после охоты зверя. Вместе с тем она сама себе напоминала хищницу, заполучившую долгожданную добычу, сладострастно разглядывала ее и беспокоилась лишь о том, чтобы не упустить ее, когда та оживет и вновь обретет свою волю.

Из окна повеяло ветерком. Вероника, стараясь не потревожить, осторожно накрыла Эдуарда одеялом. Он пошевелился, но не проснулся. Веронике захотелось скользнуть в постель и прижаться к его теплому телу.

Уходить или остаться? Пусть он проснется один.

При этом женщина уже решила: этот мужчина будет принадлежать ей, во что бы то ни стало, но он захочет этого сам. Во всяком случае, у него должно сложиться такое впечатление.

Вероника ушла к себе, но не закрыла дверь и через пару минут увидела Эдуарда. Он вошел следом за ней. Вероятно, ее осторожные движения все-таки разбудили его и, быстро натянув джинсы, он поспешил за беглянкой, вошел к ней и запер дверь на замок.

– Открываю глаза, тебя нет, – прошептал он, привлекая ее к себе. – Девочка моя, ты не приснилась мне, скажи, не приснилась?

Его глаза по-прежнему светились желанием, а движения стали уверенными и властными. Вероника, словно кошка, провела щекой по его шее, затем чуть куснула плечо и поняла, что сегодня он уйдет от нее нескоро.