Читать книгу Жизни и реальности Сальваторе - Татьяна Шевченко - Страница 11

Я открыл глаза, а песня ещё отдавалась эхом где-то внутри головы. Нет, не так – скорее эхо песни или воспоминание, или настроение. Или не было никакой музыки, а было лишь бесконечное в кресло падение?

Я потряс головой и вдруг с ужасом понял, что лежу. Отвественный из меня пилот, нечего сказать.

Я попытался подняться.

– Но-но, – сказали мне. Я повернул голову; правый глаз заныл, но не сильно. Я вдруг понял, что отёк с него спал, и обрадовался.

Рядом со мной, боком ко мне был повёрнут стол. За ним сидел мой брат – звали его Фред, – и что-то деловито набирал на клавиатуре. Далее виднелись другие кушетки, перегородки, стеллажи и прочее такое.

Конечно, медблок.

– Резвый, – Фред насмешливо скривил губы; он всегда старался их как-нибудь перекрутить, ведь в обычном состоянии они, пухлые, были похожи на детские, и это его раздражало. От этих рож лицо у него всегда казалось презрительным. – Полежи немного. Я тебе блокатор обоняния вколол, так что ты пока без нюха.

– Как я здесь?..

– Старр притащил. Иккетно уроды, – Фред озлобленно защёлкал по клавишам, – заголосили, что ты специально откосил, чтоб не работать. Старр, этот звёзднутый, предложил смену за тебя отстоять. Ага, чтобы дать повод Иккетно потом корить нас…

– Кто там сейчас?

– Второй наш.

Ну да, кому ещё в этой ситуации стать крайним? Надеюсь, он успел отдохнуть: после его дежурства прошли всего сутки.

– Блокаторы сам не пьешь.

Брат не спрашивал, а утверждал. Я молча кивнул. Фред даже не укорял меня: в конце концов, он сам видел мир и в ультрафиолете, и прекрасно понимал соблазн отказаться от нормализующих препаратов.

Я всё порывался отправиться в рубку. Фред дружелюбно прервал мои попытки самопожертвоваться:

– Потом поменяетесь. Отдыхай.

Но я, конечно, в лазарете не усидел. Фред отправлялся на празднование дня рождения кого-то из Иккетно, и я напросился с ним, пригрозив, что в противном случае пойду куда-нибудь сам, без его чуткого надзора.

В столовой девчонки украсили стены праздничными флажками с Земли, а на экран, занимавший почти всю стену, пустили видео с какого-то земного карнавала. Люди в головных уборах из огромнейших перьев били в барабаны и синхронно вскрикивали: «Оуа!». Столы уже накрыли (стандартное праздничное меню № 1: питательные смеси со вкусом пирога, шампанское, водоросли под лжесырным соусом) и, видимо, достаточно давно – часть стаканов и порционных контейнеров уже перекочевала за стол, а часть – в мусорные контейнеры, стоявшие у входа. Я сразу понял, что праздник сегодня у Предатора – тот сидел за центральным столом, вещал, и его даже слушали.

Предатор носил очки – не те забавные штучки, что можно увидеть на носах землян в обучающих роликах, а большую прозрачную пластину, накрывавшую пол-лица. Существуют предания, что у людей, оставшихся на Земле, были когда-то линзы, надевавшиеся прямо на глаза, но синтезировать на нашем корабле необходимый материал мы не можем. Впрочем, это не беда: Предатор смотрелся в очках хорошо и знал это.

Фред поджал губы и отправился вперёд. Я, пока он не увидел, подхватил бокал с шампанским и проследовал за ним.

Мы поздравили Предатора. Не знаю, почему, но он нам очень обрадовался и пригласил за их стол. Парни потеснились, мы притащили стулья и сели. Когда Фред отворачивался, чтобы посмотреть на именинника, я быстро отхлёбывал шампанское.

– …так я открыл её, – продолжал вещать Предатор, по обыкновению строгий и возвышенный. – Её, Вечную женственность. Я пронзил разумом пространство и понял её суть. Вечная женственность – это сила, подобная безусловной любви. Она оживляет мёртвую материю и заставляет её начать движение. В начале вселенной был лишь хаос веществ; но когда появилась вечная женственность, она стала приводить всё в порядок. И мир, желая ответить на это её стремление, начал совершать подвиги.

Я хихикнул, но, заметив, что больше никто не смеётся, отхлебнул из бокала.

– Откуда она появилась? – торжественно, будто говорилось о чём-то сакральном, спросили справа.

– Это тайна, – улыбнулся Предатор. – Как и явление всякой женщины в нашу жизнь. Она сохраняет нас в те минуты, когда не остаётся ничего. Это энергия извне, которая успокаивает и отрезвляет нас, позволяя остаться людьми. Она ведёт нас по истинному пути, пути жизни, оберегая от разрушения, и лишь благодаря ей наш корабль всё ещё пронзает пространство…

Я кашлянул и заговорил:

– А как ты это открыл-то? Я могу взглянуть ей в лицо?.. – Фред строго посмотрел на меня, на бокал в моей руке, молча забрал его и куда-то унёс. Я продолжил: – Подтвердить эмпирически.

– Она находится в непостижимых пока измерениях, – добродушно улыбнулся Предатор. – И лица в обыденном смысле у неё нет.

– А что есть? Что есть, кроме твоей скуки и желания романтизировать законы механики и стойкость наших нервных систем? Я понимаю, наука кажется пресной, когда сидишь на корабле всю свою жизнь. Но ты докажи мне, что она существует, и я с удовольствием буду говорить то же самое! – пока я распинался, вернулся Фред, поставил передо мной бокал и сел на место. Я автоматически взял и отхлебнул. Минералка, конечно. – Вечная женственная – плод твоей фантазии и прочего такого. Космос равнодушен и холоден, и никто нас не оберегает, кроме нашей собственной порядочности.

– Ты ещё поймёшь, – Предатор продолжал добродушно улыбаться. Ну конечно, он знал меня как облупленного, и знал, что я выскажусь на эту скользкую тему. – Ты ещё поймёшь, когда вера, живущая внутри тебя, заговорит.

– Внутри меня нет никакой Веры. Конечно, если это не глист, – возразил я, и несколько человек усмехнулось.

– А что ты споришь? Может, тебя вечная мужественность привлекает? – хихикнул Индиго и тряхнул копной волос.

– Ага, голубые в колонизаторской миссии. Очень логично.

– А что ты смеёшься? Вон Старр в тебя влюблён, – безжалостно произнёс Индиго. Была у него такая неприятная черта: то ли вываливать вот так при всех правду, которую человек хотел бы скрыть, то ли вовсе придумывать о нём пачкающие репутацию вещи. Предатор медленно произнёс: «Кхм-кхм», привлекая моё внимание, и, дождавшись моего взгляда, возвёл глаза к потолку.

Впрочем, никто бы и никогда не стал порицать Индиго в открытую: всё-таки это был собеседник приятный и обаятельный, а также – товарищ, всегда готовый прийти на помощь. Вот и сейчас он улыбнулся, и все находившиеся за столом тут же расслабились. Но отвечать что-то было нужно, и я сказал:

– Это его выбор, хоть и очень глупый. Мы все здесь, чтобы заселить иные миры.

– Это не выбор, – возразил Индиго. – Они такими рождаются.

– Это выбор, Индиго. При отборе на корабль первых космонавтов тестировали, выбирая генетически самых здоровых и совместимых. У нас не может быть людей с физическими отклонениями вроде этого или, допустим, шизофрении.

– Но мутантов у нас много!

– Ты хочешь сказать, ты сам не проходил в детстве генетическую экспертизу? Никто здесь не проходил?

– Всё, парни, хватит, – прервал нас Предатор. – Это не та тема, которую приятно обсудить в тёплой дружеской компании за столом. Позвольте, лучше я расскажу вам…

Не успел он сам договорить, как пол и стены сотрясла дрожь. Экран, только что вспыхивавший земными фейерверками, залился синим и замер, точно мы погрузились под воду. Мы с Фредом переглянулись. Он поднял руку и, скомандовав в браслет: «Телефон!» начал куда-то звонить, а я первым делом бросился в рубку. Эн попыталась преградить мне дорогу, что-то спрашивая или возмущаясь, а может, даже пытаясь приказать, но я схватил сестру за запястье и поволок за собой – сам не знаю зачем.

Мы поднялись в рубку на лифте, и, едва двери открылись, я отпустил Эн и кинулся к пилоту. Тот смотрел прямо перед собой, откинувшись на спину кресла, и на окрики не реагировал. Я прижал пальцы к его шее – тишина; тогда я отшвырнул его вместе с креслом куда-то назад и лихорадочно оглядел экраны приборов.

Старый курс перерезало большое облако Т-излучения. Курс писал ещё я. Мы успешно двигаемся к середине облака, сжигая защитные поля корабля. Видимо, корабль давно без управления.

Я начал исправлять курс и очнулся лишь, когда показатели опасности – я не буду вам тут расписывать, это не имеет к повествованию никакого отношения, – опустились на десять процентов. Мы выходили из облака, так и не встретившись с его ядром; дальше автоматика должна была справиться сама, но желательно было за ней приглядывать.

Я вспомнил о пилоте и подошёл к нему. Он по-прежнему сидел в кресле; над ним суетились Эн, Фред, Индиго и другие.

– Как он? – спросил я.

– Не понимаю, – тихо ответила Эн, отдёргивая от него руки. – Он… как будто мёртв, но этого не может быть. Я видела его показатели, он здоров.

Фред знаком приказал всем расступиться и покатил кресло с телом к лифту.