Читать книгу Битва при Гастингсе - Тигран Осипов - Страница 7

В которой, наконец, начинается Битва при Гастингсе.

Утром легко нашли игровой зал. Точнее даже не искали. Просто увидели много людей идущих в одном направлении. Кое в ком узнали вчерашних попутчиков, но главное встретили двух Браунов, аптекаря и его внука Макса, с которым тут же познакомились.

Турнирный зал оказался довольно внушительных размеров. Городской шахматный клуб не мог вместить такого количества игроков, тренеров, зрителей, поэтому раз в год на время турнира арендовалось это просторное помещение. В 9—00 началась регистрация и жеребьевка, а в 10—00 после речи мэра города и президента фестиваля Гриша уже сидел за столиком номер девять.

В соперники ему на первый тур достался Грегори Алмонд, местный шахматист. Хорошего в этом было мало. И не, потому что надо играть на чужом поле (для шахмат это не важно), а важно и очень то, что Гриша об англичанине ничего не знал, а значит, не представлял, в какую силу тот играет, какой тактики придерживается, какие дебюты использует. Сложность была еще и в том, что Алмонд вполне мог знать о Грише. Партии Гарова уже публиковались, что доказал вчерашний разговор с Уотсоном.

Как играть? Броситься на него в надежде на блицкриг? Опасно. А вдруг отобьется. Проигрывать в первом туре никак нельзя. Может настроение испортиться на весь турнир – ничем не поправишь. Никто не рискует чрезмерно в первом туре. Ну, почти никто. Только восьмой чемпион мира гениальный Михаил Таль в свои лучшие годы в первой партии почти всегда… проигрывал! Но копировать гения бесперспективно. Что дозволено Юпитеру…

Давно уже прозвучал гонг. Задвигались пешки, кони, слоны, застучали кнопки шахматных часов, заскрипели ручки, записывая ходы на бланках. Только на Гришиной доске фигуры застыли в первоначальных позах. Прошло три минуты, а он все сидел, подперев рукой, подбородок и не мог решить каким ходом начать игру.

Читатели знакомые с шахматами знают, что из двадцати возможных первых ходов белых восемь откровенно плохие. Гаров (мастер по шахматам!) конечно, это знал. И дело было вовсе не в том, чтобы выбрать один из двенадцати. Они тоже не равноценны.

Он перебирал в голове свои опубликованные партии, сыгранные белым цветом. К счастью их пока было не так много. Оказалось, что в печать просочились только те, в которых он первым ходом отправлял в бой королевскую пешку. Значит, соперник может быть готов к первому ходу E2-E4. Надо убить его подготовку и двинуть не эту пешку, а ее соседку с клетки «D2». Рука уже сама потянулась к ферзевой пешке, но в последний момент отдернулась. Гриша вдруг вспомнил свою партию со Слоновым в самолете. И тут уже уверенно взял королевского коня и переставил на клетку «F3».

Размышления над первым ходом отняли у Гарова небывалые тринадцать минут! Но он так долго думал не зря и пошел именно Конь «F3» очень удачно. В шахматах начало игры (дебют) имеет огромное значение, а к этому первому ходу соперник, как мы уже выяснили, готовиться не мог (Гриша так сыграл впервые в жизни), да и схема, разыгранная Слоновым в самолете, озадачила молодого москвича не на шутку. А значит и Алмонда она может озадачить.

Но самое главное свое достижение молодой шахматист, погруженный в свои размышления, не увидел. Эти тринадцать минут Алмонд ерзал на стуле, поправлял очки, протирал их платком, крутил головой, стряхивал пылинки с пиджака. Его одолевал страх. И чем дольше думал Гаров, тем больше страх англичанина превращался в ужас. К моменту, когда ход был сделан, Алмонд просто перегорел и нормально играть уже не мог: из него за эти тринадцать минут как будто бы выпустили всю энергию, как воздух из воздушного шарика. Как-то совсем вяло он передвинул фрезерую пешку на клетку «D5» и постепенно попал под атаку, которую мы с вами уже наблюдали во время перелета в Лондон, а читатели-шахматисты, конечно, знают ее по партиям Арона Нимцовича. Игра превратилась в пытку к счастью Алмонда недолгую. Он не просто расстроился: был убит горем настолько, что не стал анализировать со своим соперником сыгранную партию и очень быстро, подписав протокол, исчез из турнирного зала.

Закончив игру, Гриша прошелся вдоль шахматных столов. Посмотрел на соперников. Многих он знал по фамилиям, но в лицо видел впервые. С интересом понаблюдал партию рейтинг-лидера турнира Ричарда Бишопа. Рано или поздно с ним придется сразиться. Хорошо, что не в первом туре. Нашел столик, за которым играл Браун. Глазами улыбнулся его дедушке-аптекарю. Слонова в зале не было видно. Но Гриша уже достаточно хорошо изучил своего старшего товарища, а потому уверенно двинулся к курительной комнате – единственному месту в турнирном зале, где можно не только курить, но и разговаривать. Там часто проводят время тренеры-наставники, делая короткие вылазки в турнирный зал: проверить обстановку. Обычных зрителей в курилку не пускают, но для журналистов преград не бывает. Эти проходят везде. Хотя шахматный турнир посещают максимум два раза: в первый день открытие плюс первый тур и в самом конце последний тур. Но если на закрытии бывает много представителей прессы (тут и фуршет с хорошими напитками, и победители с медалями – щелкнул фото репортаж готов), то на открытии негусто, человека четыре из которых двое представляли местные газеты. Большие издания тоже были представлены. Один солидный дядечка, не дожидаясь результатов первого тура уже отстукивал на портативной машинке материал.

Рядом со Слоновым в курилке сидела красивая молодая женщина, судя по надписи на аккредитации репортер «Guardian». В руках у нее был прямоугольного вида прибор при ближайшем рассмотрении оказавшийся маленьким магнитофоном (диктофоном) – по тем временам роскошь невиданная. «Да, классная вещица» – подходя к Слонову подумал Гриша, большой любитель технических новинок.

– Ну, что уже закончил? – спросил Слонов. Гриша кивнул.

– Мисс Скоулз, позвольте вам представить восходящую звезду наших шахмат. Грегори Гаров.

– Очень приятно – улыбнулась блондинка.

Гриша скорчил такую рожицу, что стало понятно: восходящей звездой себя не чувствует: «Ну, о чем вы… Восходящая звезда – это Каспаров.»

– Каспаров? Кто это? – спросила корреспондент.

– Скоро узнаете. – скупо пообещал Гриша.

– Вы так хорошо владеете английским. – сделала комплимент англичанка.

– У меня способности к языкам. – уточнил Гриша.

– Вот как? А вот Анатолий Карпов был несколько раз в Англии, а язык наш не освоил. У него нет таланта?

– Не знаю – развел руками юный шахматист – Зато у него шахматный талант.

Слонов объяснил журналистке, неискушенной в премудростях великой игры: «Карпову действительно не очень надо, ведь все шахматисты говорят по-русски. Во всяком случае, на гроссмейстерском уровне.»

– Неужели все?

– Практически все.

– А что такое случилось, почему все вдруг освоили русский?

– Это не сейчас началось. Это давно. Возьмите, к примеру, первых чемпионов. Стейниц, Ласкер, Капабланка. Они тоже русским в той или иной степени владели.

– ОК Мистер Слонов…

– Влади. Просто Влади.

– ОК! Влади! А вот вы сказали, что знаете чемпиона мира Карпова с детства.

– Да. – подтвердил Слонов

– А скажите, сможет кто-либо обыграть Карпова?

– Обыграть Карпова? Не вижу никого, кто в ближайшие десять лет смог бы…

– А Корчной? Что вы скажете о нем.

Слонов задумался, что ответить, а нетерпеливая журналистка перенаправила вопрос Грише

– А вы мистер Гаров, что думаете о Корчном?

Гриша уже открыл рот, но Владислав начал первым:

– Дорогая Барбара! Мы с удовольствием ответим на все ваши вопросы, но не сегодня. Сейчас – он постучал по наручным часам – спешим по срочному делу. Нас ждут. Простите нас и до завтра.

– Да конечно господа, до завтра.