Читать книгу Таксист. Маша - Тимофей Абакумов - Страница 14

Просторный холл главного (но не самого большого) здания компании «РусОйл» пережил небольшое потрясение, когда через вращающиеся двери в него влетела миниатюрная, улыбающаяся во весь рот девчушка с двумя хвостиками, собранными бело-оранжевыми резинками, в пуховике и комбинезоне, с коробкой, перевязанной сиреневой ленточкой, в руках.

На фоне чинно бороздящих холл строгих людей в пиджаках, а еще – на фоне стоящих как изваяния бесчисленных охранников со спиральками, идущих от ушей, Маша смотрелась как инопланетянка. Конечно, этот холл посещали и немало различных мастей курьеров, которые выглядели иногда так, словно они прилетели только что из Тимбукту, а то и вовсе с Марса. Правда такие курьеры, войдя в величественный холл, сначала замирали от величия организации, воплощенного в мраморных стенах, а затем быстро и тихо исчезали за дверью с надписью «Прием корреспонденции».

Маша же, в отличие от них, уверенно пересекла весь холл почти вприпрыжку, подбежала прямо к лифту, поймав на себе несколько удивленных взглядов, бросила охраннику, не успевшему поздороваться с ней, свое «Здрасьте!» и нырнула в лифт.

Ей не пришлось нажимать никаких кнопок, тем более что кнопки этажа, на который ей было необходимо подняться, попросту не существовало. Кто-то, отвечающий за безопасность, следил за лифтом и, как только Маша оказалась внутри, нажал на пульте кнопку, после чего двери бесшумно закрылись и лифт отправился на этаж, где сидел Главный.

Так же непринужденно Маша вынырнула из лифта и, так же пританцовывая, направилась в конец коридора. Она потянула большую дубовую дверь и оказалась в просторной приемной.

– Здрасьте, Ольга Викторовна! – Весело сказала Маша. – Не занят ведь? – И, не дожидаясь ответа, дернула ручку кабинета.

Бессменный Старший секретарь генерального директора «РусОйла» Ольга Карлова, строго-настрого запретившая всем напоминать ей про свой 55-летний юбилей и выглядевшая не больше чем на 35, беспомощно протянула руки к Маше, давая понять, что торт было бы неплохо отдать ей, ведь именно в обязанности ее помощниц входило чайно-кофейно-кондитерское обслуживание шефа. Но дверь за Машей закрылась быстрее, чем она успела что-либо сказать.

Сергей Петрович Соболев, известный на всю страну человек, нефтяной магнат, был больше похож на геолога, чем на нефтяного магната. Строгий, спортивный, с простыми чертами лица и с аккуратной бородой. Когда по телевизору показывали встречу президента с представителями крупного бизнеса, он явно выбивался из всего ряда присутствовавших на встрече миллиардеров и воротил. Он совершенно не был похож на неимоверно толстого мультимиллиардера Рахимова. Он разительно отличался от бритоголового алмазного магната Амелькина, который был визуальным воплощением самого настоящего головореза. Он не был таким деловитым, как главный по алюминию Павлов, которого хотелось спросить, когда он последний раз читал лекцию в Гарварде. «Геолог» – говорят, кто-то даже дал ему такую кличку за глаза. Он был единственным, кто наплевал на правило приходить к президенту в галстуке. Костюм он все-таки носил, но под ним, как правило, была дорогая и очень красивая водолазка. «Мне его завязывать некогда, Михал Иваныч. Работы много» – прилюдно отшутился он, когда президент сделал ему замечание, сказав: «Встречу без галстуков не назначали». Безумно толковому, самому талантливому управленцу президент отсутствие галстука прощал.

Сергей Петрович никогда не смеялся. Он умел дипломатично улыбаться, и даже когда рассказывали какой-то анекдот, который повергал всех присутствующих в повальный гогот, он лишь еле заметно улыбался и кивал головой. Редкий смешок проскальзывал с его губ только в качестве злой иронии над ситуацией. Или людьми. У него была репутация бескомпромиссного руководителя. За словом он в карман не лез, но близко знающие его люди чувствовали, что за этим каменным характером скрыта очень тонкая, душевная натура. Поэтому некоторые гадали, сколько же сил ему стоит оставаться такой вот каменной стеной, об которую в пыль разбиваются бронебойные пули.

Когда дверь открылась, Сергей Петрович поднял глаза, сказал в микрофон «Ладно, давай позже» и нажал на кнопку. Недоуменно посмотрел на Машу, которая на цыпочках, словно пытаясь не мешать телефонному разговору, пробралась в кресло посетителя и поставила на стол тортик. Затем она поставила локти на стол, подперла ладонями подбородок и уставилась на отца.

– Ты не на работе сегодня?.. – Недоуменно спросил Сергей Петрович.

– Была. Дала всем ценные указания и уехала, – не пошевелившись и не отрывая взгляда от глаз отца, ответила Маша.

– Та-ак… Ты, то есть, вот так… – Сергей Петрович руками показал, что имеет ввиду внешний вид Маши, – Вот так давала все ценные указания?!

На его лице появилась легкая улыбка с оттенком недоумения.

– Ага так и давала. – Маша все так же, не отрываясь, смотрела в глаза отца, выискивая там что-то глубоко запрятанное и живое, которое она не видела очень давно. Или никогда – этого Маша уже и не помнила.

– Ага. – Кивнул Сергей Петрович, словно резюмировав первую часть выяснения обстоятельств появления дочери в столь необычном виде. И приступил ко второй:

– Так. Хорошо. Допустим. А это что? – Он кивнул на коробку, перевязанную сиреневой ленточкой.

– Это? – Поджав губы, Маша на секунду посмотрела на коробку и тут же снова посмотрела отцу в глаза. – Это тортик, пап, – сказала Маша и загадочно улыбнулась.

– Тортик?! – Сергей Петрович внезапно расплылся в широкой улыбке.

– Тортик, – кивнула Маша. – Чай будем пить. С тортиком, – не отрывая взгляда от глаз отца, ответила все так же загадочно улыбающаяся Маша.

Даже если бы сейчас возле офиса «РусОйла» приземлилась летающая тарелка с Альфа Центавры, она не произвела бы на узкое окружение Сергея Петровича такого эффекта как то, что произошло еще спустя несколько секунд: Сергей Петрович… расхохотался!

– Тортик!.. Ха-ха-ха!.. – Он не сдерживал смех, а Маша улыбалась еще больше.

Услышав нетипичный звук, доносившийся и комнаты шефа, Ольга, не на шутку перепугавшись, приоткрыла дверь и обомлела, увидев хохочущего до слез Сергея Соболева. Она буквально замерла от изумления, глядя на эту картину. И так и застряла в дверях, впервые растерявшись за много лет безупречной службы.

– Оль, ты что там застряла? – Сквозь смех сказал Сергей Петрович и рассмеялся еще сильнее.

– Я просто подумала… – Растерянно хлопая глазами, начала оправдываться Ольга.

– Да ты не думай! Сваргань с девочками нам чаю. Мы чай пить будем!

– Конечно, Сергей Петрович…

– Не видишь, что ли? Маша тортик принесла! – Сказал Сергей Петрович с особым акцентом на слове «тортик», подчеркнув особую значимость кондитерского изделия.

Дверь за недоумевающей Ольгой закрылась.

Маша, все так же улыбаясь, подперев лицо руками, смотрела на отца.

Сергей Петрович вытер влажные от смеха уголки глаз, положил руки на стол, наклонился поближе к Маше и посмотрел ей прямо в глаза. Так, как смотрит по-настоящему любящий отец. Выдержав небольшую паузу, продолжая улыбаться, он тихо спросил:

– Ну? И как его зовут?

* * *

Ольга принесла свежезаваренный чай в чайнике с коричневым узором и золотой ручкой. Шеф пил чай только из своей чашки, которую в этот раз Ольга забрать не успела. Она было потянула руки к чашке, но Сергей Петрович остановил ее жестом, мол, не надо ее мыть, наливай так.

– Пап, а у тебя той чашки из Ноябрьска не осталось? – Спросила Маша.

– А-а, есть! Достать тебе ее?

– Да-а, очень хочу!

Сергей Петрович развернулся в кресле и достал из нижнего отделения шкафа черную кружку, которую ему в свое время подарили во время поездки в нефтяной город Ноябрьск. На черной кружке белым рисунком был изображен ожесточенно качающий нефтяной насос Микки Маус. Под ним, «диснеевским» шрифтом, было написано русское слово «Херачим!»

– Помню-помню, ты ее очень любила.

Ольга налила чай в обе кружки, затем взяла торт и переместила его на журнальный столик. Через пару минут перед Машей и Сергеем Петровичем выросли блюдца с кусочками торта и серебряными ложками.

Когда Ольга удалилась, Сергей Петрович взял кусок торта и, прожевав его, спросил:

– Познакомились вы в кино, это здорово. Ну а потом что-нибудь было интересное?

– Ой, интересное – не то слово! – Маша в красках рассказала о своих восторженных впечатлениях о посещении Шуховской башни.

– Ну, это он молодец. Идейные люди – это всегда хорошо. Но ты же ко мне приехала с тортиком не после Шуховской башни. – Он вопросительно посмотрел на дочь.

– Н-нет… Нет, конечно. – Потупив глаза, сказала Маша. Потом она словно собралась с духом и выпалила на выдохе: – Пап, я у него уснула.

Сергей Петрович не деланно поперхнулся чаем и тортом одновременно и замер с открытым ртом.

– Ты у него… что?!.

– Да-да, заснула, пап. Кроме шуток.

Сергей Петрович медленно поставил чашку. Кому-кому, а ему было лучше всех знать, какие у Маши проблемы со сном, особенно на новом месте.

– И ты… То есть вы…

– Пап, он очень боялся меня разбудить, сказал, что я очень крепко спала. Мы с ним позавтракали потом, потом он работать поехал.

– Нет, погоди, Маш, ну ты взрослый человек, ты не подумай, что я там стану…

– Да нет, пап! – Перебила его Маша. – Это я все прекрасно понимаю. Но нет. Я просто заснула.

– Да ты не подумай, что я… – Не унимался Сергей Петрович. – Это твое дело, просто…

– Пап, да успокойся ты!

– А может тогда просто он…

– Пап! И с этим все в порядке.

– А!.. – Растерянно кивнул Сергей Петрович.

– Просто он очень заботливый и понимающий. И это не просто то, что мне хотелось бы себе надумать. Ты же знаешь, я не люблю мечтать. Просто он это показал. И я… Я себя почувствовала сразу как-то по-другому. Я поняла, что он заботится обо мне так, как никогда никто не заботился. Ну, ты, конечно, не в счет.

Наступила небольшая пауза. Сергей Петрович смотрел то на чашку с Микки Маусом, то на Машу.

– Насчет того, что ты спросил. Я к тебе приехала даже не после того, как я у него уснула. С этого момента прошел уже почти месяц. А вот вчера, – вздохнув, продолжила Маша и замолчала, словно собираясь с силами, чтобы рассказать самую важную часть. Соболев, уловив это, приготовился слушать особенно внимательно. – Вчера я уволила Галицкого. – Сергей Петрович, прищурив глаз, посмотрел в потолок, пытаясь понять, знает ли он вообще, кто это такой. – Нет, ты вряд ли знаешь. Это из отдела международников. «Немец». У него жена, ребенок, второй на подходе, а он налажал. Просто взял и забил на договор, решив, что его можно сделать через неделю. Мне все это таких нервов стоило…

– Ну Маш, позвонила бы мне хоть раз, чего уж там, договор-то…

– Не «договор», пап! Я уволила его. Все по твоим заветам. Уволила напоказ. Но ты же знаешь, чего мне это стоит, каких нервов… В общем я сорвалась, уехала, но не подала вида. А по дороге словно в тумане и… В общем я как-то сама не заметила, как почти на автомате к Артему приехала. Когда приехала, поняла, что иду ва-банк. Пришла, проревелась, все ему рассказала.

– А, то есть до этого он не знал, кем ты работаешь?

– В этом все и дело, пап. Где – знал. Кем – нет. Ну а вчера я ему все рассказала. И про фамилию, и про институт, и про то, как норвежцев вытащила. В общем все.

– А он? – Казалось, для Сергея Петровича наступил один из самых важных моментов: если его дочь заснула у кого-то, кто не воспользовался положением, а оберегал сон его дочери, если этот кто-тоне знал, кто она такая и просто полюбил ее… Этого кого-то надо было ставить во главу… М-да! Семьи.

– Так что он в итоге сказал, когда ты ему все рассказала?

– А он сказал, что ему все равно. Что будь я кем-то еще, он сыграл бы в Гошу, он же Гога, он же Жора4…

– …он же Юра, – подхватил отец, кивая.

– Именно. Но успокоился, он, по-моему, только тогда, когда на полном серьезе спросил меня, поеду ли я с ним на всю жизнь в Тульскую область кроликов разводить. Я честно ответила, что поеду. С ним – поеду, – сказала Маша чрезвычайно серьезным тоном.

Сергей Петрович многозначительно поджал губы и наклонил голову. В этот момент Маша чуть повеселела и продолжила:

– А потом мы еще в «Детский мир» поехали, и он на это так мило отреагировал!

– А что, помимо «Детского мира» ничего рядом не было?

– В Чертаново? Может и было, но мне захотелось по-быстрому снять с себя всю это офисную пакость… – Маша поморщилась, давая понять, что ненавидит дресс-код, как и ее отец. – И, кстати, это все он выбрал! Как тебе?

Маша встала с кресла и сделала оборот вокруг своей оси.

– Очень мило и со вкусом! – Одобрительно кивнул Соболев.

– Да, мне тоже очень понравилось!

– Да уж… Ну, познакомь что ли со своим героем! Раз он на все согласен, думаю, со мной согласится встретиться?

– Думаю, да. Ой, что будет!.. – Пискнула Маша и вжалась в кресло.

– А что будет? – Изумился Соболев. – Ну не съем же я его!

– Конечно не съешь, – улыбнулась Маша. – Просто все это…

– Машка. Я хочу, чтобы ты знала. – Соболев выдержал паузу, зажмурился. – Ты даже не представляешь, как я за тебя счастлив.

* * *

– Папа сказал, что никогда меня такой еще не видел! – Весело сказала Маша прямо с порога.

– Прямо никогда?! – Удивился Артем, целуя Машу.

– Ага! Он так хохотал, когда я к нему заявилась прямо в таком виде!

– Ты что – не переодевалась сегодня?! – Еще больше удивился Артем.

– Не-а! Я приехала прямо так на работу. Коллеги были немного в замешательстве, – весело продолжила Маша, снимая кроссовки.

– И?..

– И я сказала, что я на минуту. Там были два очень важных документа, на которых должна была стоять моя подпись. Потом я отменила два совещания и поехала к папе на работу.

– Ох… – Готовясь к ожидаемому продолжению этой новости, выдохнул Артем.

Они прошли в спальню и плюхнулись на застеленную кровать. Маша смотрела на Артема не отрывая глаз.

– И что сказал папа? – Медленно спросил Артем.

– Нет, все было гораздо интереснее. Я, значит, влетела в его кабинет с тортиком. Ну, решила тортик принести. – Артем широко улыбнулся и чуть не засмеялся: настолько живо и задорно Маша рассказывала о своем визите к отцу. – Он меня во всем этом увидел, спросил, была ли я на работе, я сказала, что была. Он удивился, показал на коробку с тортиком и спросил, что это такое. Я ему и говорю: «Это тортик, пап!». Ты вот не знаешь моего отца, а он рассмеялся. Рассмеялся, Тём! Ты даже не представляешь, что это такое! Да он в жизни не смеется! Никогда!

– И что это значит?!. – Обеспокоенно спросил Артем.

– Он просто был очень рад. И знаешь, я не сказала ему ни слова, он первый спросил.

– Спросил что?

– Он когда отсмеялся, посмотрел на меня и говорит: «Ну и как его зовут?»

– То есть, ты не сказала ему ни слова про меня, просто пришла в таком виде и с тортиком, а он засмеялся и спросил «Как его зовут»?

– Да!

Артем улыбнулся до ушей, представив себе, что в сердце каждого нефтяного воротилы есть чувства, которые позволяют ему безошибочно понимать, что именно произошло с его любимым ребенком. Ребенок пришел в офис генерального директора «РусОйла» в джинсовом комбинезоне и полосатых носочках, с улыбкой до ушей и тортиком в придачу. Что произошло с ребенком? Ребенок влюбился! Что тут странного?

– Ну, он тебя насквозь видит, – улыбаясь, сказал Артем.

Маша кивнула.

– Ну и он… – Несмело продолжила Маша. – Нет, ты не подумай, – внезапно начала оправдываться она. – Он понимает, что я давно самостоятельная девочка, но он все же мой папа и поэтому он выразил надежду, что ты… Ну, что ты захочешь с ним познакомиться. Я сказала, что, конечно.

Артем кивнул.

– Это ничего, что я… – Осторожно спросила Маша. – То есть ты не против?

– Нет, Маша, я не против. Уж не знаю, чего мне ждать от этой встречи. То есть я понимаю, что твой папа не кусается и вряд ли он захочет меня сослать на буровую вышку в Сибири, чтобы ты меня больше не видела, – в этот момент Маша осуждающе насупила брови, – но я еще вчера для себя все решил, когда ты мне все рассказала. Решил, что я готов к разговору с твоим отцом. И сделаю все что угодно, только бы получить его благословение на то, что мы вместе.

Маша молча прижалась к Артему, и он обнял ее.

– Правда он-то уж точно будет против, чтобы мы ехали растить кроликов в Тульскую область, – задумчиво сказал Артем.

– А вот это ты зря, – оживленно сказала Маша. – Совершенно не будет против. Он сам знаешь как отдыхает? Вот этого никто не знает. А я знаю. Все думают, что у него вилла на Канарах, а на самом деле он один с рюкзаком по тайге или по горам ходит. С палаткой. Так что кролики в Тульской области, в случае чего, однозначно получат его одобрение.

– Блин, за кроликов можно только порадоваться! – Сказал Артем и они с Машей вместе рассмеялись. – Ну, пора собираться?

– Да, давай. Никогда не была на «Ночи пожирателей рекламы», но судя по тем роликам, которые ты мне показывал, к утру у нас будут болеть от смеха животы.

– Скорее всего, да. Ну, ты выдержишь ночь? Ты же «жаворонок», вчера в час ночи отключилась.

– Вчера был очень тяжелый день. Но я так хорошо выспалась, что сегодня с удовольствием лягу спать хоть завтра днем.

– Сегодня с удовольствием ляжем завтра. Договорились, – рассмеялся Артем.

* * *

– Пойдем снова гулять по Арбату? – Сказал Артем, когда они с Машей вышли из кинотеатра «Октябрь» на богатый свежим воздухом ночной Новый Арбат.

– Пойдем!

Они шли по Арбату держась за руки. На небе было еще совсем темно, но в воздухе уже пахло приближающимся рассветом.

Странно. Артем почти не думал о предстоящей встрече с Машиным отцом.

Он попытался представить себе, что было бы, если бы эта встреча планировалась когда ему было двадцать? Отбросив мысли о том, что на такой неравный союз он не согласился бы из ребячьей гордости, он представил себе, что ему нужно было бы идти к такому человеку как Сергей Соболев просто на деловые переговоры.

И что тогда?..

Он наверняка выключил бы основной телефон, сказав всем самым важным абонентам звонить ему “только в случае ядерной войны” на запасной номер, потом сел бы за компьютер, посмотрел что-нибудь про биографию Соболева, про его достижения и увлечения. Потом он тщательно начал бы готовить костюм, потом он бы скрупулезно, вплоть до последней секунды расписал бы время и маршрут до встречи, потом…

“М-да…” – мысленно сказал сам себе Артем, удивившись тому, что сейчас он не думал не только ни о чем таком, а вообще не думал о встрече с Соболевым. Ну, то есть как – думал! Но как о чем-то достаточно рядовом. С одной стороны, Артем понимал, что он идет встречаться с отцом девушки, ради которой он готов на все. С другой, ему казалось, что между ним и Машей все уже решено и по-другому быть не может. Никто и никогда не сможет их разлучить!

И это были не амбициозные мысли о том, что он будет драться до победного, только бы отстоять право быть рядом с Машей. Она и он – это что-то состоявшееся. Этому нельзя противостоять как… Как вот этому рассвету, который медленно выползал из арбатских двориков.

И еще вот это “мы”, которым он неожиданно для самого себя внезапно начал оперировать.

Это “мы” для Артема было очень непривычно, но в то же время грело ему душу. Раньше он никогда не мыслил этой категорией. Он всегда мечтал о том, как он поедет за границу, он возьмет в аренду гидроплан чтобы полетать над Мальдивами, он…

А теперь это превратилось в “мы”. Он даже не мог представить себе, что поедет куда-то без Маши. “Мы поедем”. “Мы”.

«“Мы” будем счастливы», – подумал Артем, улыбнулся и покрепче обнял Машу.

Они прошли от Большого Николопесковского переулка, который вроде бы только вчера еще был улицей Вахтангова до Большого Афанасьевского, который тоже будто только вчера был еще улицей Мясковского. Пока они поднимались по Арбатскому переулку обратно, к Новому Арбату, Артем мельком вспомнил золотые годы своего детства, когда на Арбате яблоку негде было упасть от бесчисленных продавцов матрешек. Кажется, все это тоже было как будто вчера.

На секунду Артем почему-то подумал, что безвозвратно потерял то счастливое время своего детства и внезапно сильно сжал Машину руку. Маша тихонько ойкнула и посмотрела на него с вопросительной улыбкой.

– Прости, солнышко, просто вспомнилось…

– Что-то плохое?

– Нет, даже наоборот, хорошее… Я вспомнил те годы, когда я здесь вырос. Это было… – Артем осекся, решив не говорить про счастливое детство, вовремя вспомнив, что у Маши его не было. – Это было очень здорово. И просто оно все… Ушло. Я почему-то испугался. Вдруг все, что у нас есть самого хорошего в жизни, когда-то уходит?

      Маша остановилась, развернулась к Артему лицом, посмотрела на него очень серьезно и в то же время очень нежно.

– Я от тебя никуда не уйду, – тихо сказала она и добавила с ноткой наигранного детского упрека:

– Я у тебя уснула.

Они уже подъезжали к дому, когда Маша внезапно сказала:

– Ты только… Ты не удивляйся, если тебе завтра… Нет, наверное, в понедельник… Ну, кто-нибудь позвонит. Скорее всего это будет Игорь Иванович, это начальник папиной охраны. Они с института дружат. И он… Ну, такой, своеобразный человек. Нет, он нормальный! – Поспешила она успокоить Артема. – Он вполне адекватный, просто он говорит, что папина безопасность – его забота, поэтому все будет по его.

– Ну, надеюсь он меня не съест. А как же твой папа по горам с палаткой ходит? Над ним летает вертолет с автоматчиками?

– Нет. Папа опытный путешественник, поэтому если кого и бояться, то только людей, а там, где он ходит, людей, как правило, нет.

* * *

Они приехали домой около шести утра. Артем понимал, что Маша не привыкла к такому режиму дня, но то, с какой готовностью она откликнулась на мужские желания Артема, завело его не на шутку. Видимо, именно поэтому все получилось очень быстро. И очень нежно.

И очень тихо.

      Маша словно подчинялась ему, пытаясь подстроиться под его настроение. Такого у него в жизни еще никогда не было. Во время занятия любовью она смотрела на него умоляющим взглядом, которым будто говорила: «Я твоя, сделай со мной все, что хочешь!» И таким взглядом, в эти моменты на Артема раньше не смотрела ни одна девушка, отчего он просто улетал в облака, не веря собственному счастью и поражаясь тем ощущениям, которые возникали на фоне того, как Маша смотрела на него.

– Прости, – шепотом сказал он, как только в изнеможении свалился на спину.

– За что? – Маша испуганно приподнялась на локте.

– Ну, что так быстро…

      Маша словно выдохнула, посмотрела ему в глаза и сказала:

– Я не понимаю, почему ты так говоришь. Это было так здорово…

– Но ведь ты даже не успела…

– А это не главное. Ты сейчас смотрел на меня такими глазами, что это… это было даже лучше… ну, лучше, чем когда все до конца. Правда!

      Маша смущалась называть вещи своими именами и Артему это даже нравилось.

– Какими глазами? – С интересом спросил он.

– Ты как будто… Я даже не знаю. Как собственник. «Это мое, я буду делать все, что захочу». Ты был таким серьезным и… не знаю. Непреклонным, наверное.

– Прости, даже не заметил… Точнее – не мог заметить. А это… Это вот «буду делать все, что захочу» – это хорошо?

      Маша закрыла глаза и очень нежно, как только может женщина, прижалась к Артему и абсолютно искренним голосом сказала:

– Это бесподобно. Так и должно быть. Ведь я и правда твоя.

– Тебе… – запинаясь, хриплым от повторно подступающего возбуждения голосом, спросил Артем, – Тебе больше нравится осознание того, что я делаю с тобой все, что захочу, чем сам финал?!

Маша закивала головой.

– Боже, боже… – прошептали губы Артема. – Если я скажу тебе, что люблю тебя, это будет неправдой. Я, конечно, люблю тебя, Машенька. Но этого слова недостаточно. А другого… наверное, еще не придумали, – сказал он и нежно прижал к себе маленькую, хрупкую Машу обеими руками.

* * *

В понедельник утром Артем умудрился проснуться на пятнадцать минут раньше Машиного будильника, чему был несказанно рад. Он включил чайник и задумчиво смотрел на просыпающийся рассвет за окном, когда Маша нежно обняла его сзади и прижалась щекой к его спине. Он положил руки поверх ее и нежно сжал ее ладони:

– Кофе будешь?

– Лучше чай. Давай я все приготовлю, Тем? У нас есть еще вроде все для завтрака…

– Я кушать совсем не хочу, Машуль. Главное, чтобы ты голодная не убегала.

– Да я тоже на работе перекушу.

– Тогда давай просто чая попьем.

Они пили чай в полной тишине, нарушаемой лишь негромким тиканьем часов, висящих на стене. Артема не покидало внезапно подступившее чувство перемен. Понедельник. В этот понедельник, в отличие от многих остальных, которые были в последние пару лет, он не выполнял последний утренний заказ, после которого можно было ехать домой, пить водку и забываться сном, начинался очень необычно.

Он и Маша. Кухня. Чай. Маша поедет на работу. Он… Работы в понедельник нет и никогда не было.

Ах, ну да… Встреча…

– Сегодня должен позвонить папин головорез? – Шутливо спросил Артем.

– Да не головорез он вовсе, – ласково улыбнулась Маша. – Нормальный дядька, тебе понравится. Ну, безопасник. Но вполне адекватный.

– Как говоришь его зовут?

– Игорь Иванович.

– Просто запомнить. Как Печкина.

– Слушай, точно!

Артем не мог нарадоваться тому, что Маша, в отличие от всех других девушек, с которыми ему приходилось общаться, знала все, о чем он говорил. Казалось, внутри у нее спрятана Википедия и мощный процессор, который молниеносно находил совпадения и разговор продолжался в нужном русле без заминки. Но, конечно, это было не так: просто они выросли на одних и тех же книжках, хотя Маша и была моложе Артема на восемь лет.

Ее сверстницы обсуждали в инстаграме маникюр, камеди-клаб, богатых женихов и извечный вопрос “куда подевались настоящие мужчины”.

Маша думала о том, чтобы приготовить Артему завтрак и нежно зарывалась носом в его волосатую грудь, когда они лежали в обнимку.

И при этом она не была провинциалкой, начавшей строить карьеру в столице. Москвичка. Дочь самого богатого человека в стране.

Не считая президента.

Но Артему впервые в жизни было насрать на деньги.

Он проводил Машу и сел за компьютер. Открыл форум таксистов, в надежде урвать какой-нибудь заказ и начал строить планы о том, как дальше зарабатывать деньги. Единственное, как можно было бы использовать Машины деньги – это инвестировать в развитие проекта бизнес-перевозок. Купить еще один минивэн, потом еще один. Где-то попробовать дать рекламу. Авось пойдет?

Мысль о том, что можно было бы смело начать жить на Машины накопления, даже если их сотни миллионов, Артем стряхивал с себя как проказу. “Ну а если папа ее даст?”

Артем подумал о том, что если бы на его пути встретился бы богатый чудак, не имеющий никакого отношения к его личной жизни, он безумно обрадовался бы такому предложению и взял бы все до копейки. Но он ее отец и… Никаких денег!

“Чтобы я никогда, слышите, никогда! Ни от одного человека! Не услышал, что я женился на деньгах ее отца! Никаких денег! Все сам!” – С ноткой искреннего внутреннего бунта подумал Артем.

Он изучал очередное нововведение диспетчерских, касавшееся новых лимитов на заказы в аэропорт, когда зазвонил телефон.

– Артем? – Дружелюбно спросил мужской голос.

– Да, добрый день, – сказал Артем. Голос и правда звучал очень дружелюбно и приветливо и на секунду в Артеме поселилась почти стопроцентная уверенность, что сейчас ему дадут какой-то заказ.

– Добрый день! Моя фамилия Зотов. – Наступила пауза. “А моя – Меньшиков! Пить будем?” – мысленно пошутил Артем и улыбнулся.

В трубке что-то пошуршало, словно человек что-то уронил на пол. Через секунду пауза закончилась.

– Простите, тут со связью что-то. Игорь Иванович меня зовут. Я от Соболева Сергея Петровича. Вы простите, что он сам не позвонил, но вроде как ему неудобно, вы не знакомы, а он мне сказал, что он с Машей согласовал ваш обед.

– Обе-ед?! – Изобразил искреннее удивление Артем.

Игорь Иванович уловил нотку иронии в его голосе и дружелюбно подыграл:

– Ну, называйте это как хотите. Ну, не хотите – не ешьте, что уж там.

– Да нет, я тоже шучу, просто… Ну, вы понимаете.

– Да, конечно. Смотрите. Можно только вы без своей машины? Вы меня поймите, мне сейчас так удобнее, работа такая, ну, понимаете? Я за вами пришлю куда скажете, во сколько угодно.

– Так. Да, я вполне понимаю, – Артем посмотрел на часы. – А во сколько господину Соболеву удобно со мной встретиться?

– Да в общем-то тут никаких рамок нет. Вы как освободитесь там…

– Да и я, в общем-то не занят, просто чтобы не нарушать график господина Соболева…

– Ой да ну ладно, график там какой-то… Надо просто по времени понимать… – Казалось, Игорь Иванович что-то продолжал искать на полу.

– Да я, принципе, готов, если что.

Внезапно Артем ощутил всю важность этой встречи. Как будто она, эта важность, все это время сидела где-то тихонько в глубине его организма, а теперь выскочила и закричала “Ага! Вот и момент, дружище!” и наполнила Артема волнительной теплотой от икроножных мышц до груди.

– Ну и отлично. А давайте на десять назначим.

Артем посмотрел на часы. Они показывали пятнадцать минут десятого.

– К десяти быть готовым?

– Э… В смысле? Вы же говорите, что вы готовы? Или не готовы?

– Нет, я готов. Просто мне ну, там, одеться нужно минут десять хотя бы и…

– Ну и отлично! Вот я так и думал тогда. Тогда все бьется. Заедем за вами через десять минут. Ну ладно, через пятнадцать, хорошо? И на десять встреча с Соболевым.

– Хорошо. Куда, если не секрет, едем?

– А, ну, в офис, на Кржижановского.

– Э-э… Хорошо. В десять будем там, да?

– Да, конечно!

Артем нажал на кнопку “отбой” и застыл. Затем он открыл карты, включил отображение пробок, проложил маршрут от дома до Кржижановского. Карты показывали “1ч.15м. Без пробок – 25 мин”. “Но не пятнадцать же!!!” – схватился за голову Артем. Вторая мысль, которая помешала ему оперативно выйти из ступора, заключалась в том, что Игорь Иванович Зотов (которого упорно хотелось называть Печкиным) не спросил его адрес. “Наверное Маша сказала”, – успокоил себя Артем.

“Или не сказала?”

Предательски разыгравшееся волнение мешало собраться с мыслями. Артем достал из шкафа новую рубашку, но понял, что он не успеет ее погладить. На другой рубашке обнаружилось не отстиравшееся пятно от кетчупа. На третьей – дырка. Пятая была измята хуже новой. Выбор пал на темный пуловер из ткани, которая никогда не мнется и всегда хорошо отстирывается. Артем наспех умылся, протер подмышки сухим дезодорантом, брызнул чуть-чуть одеколона под подбородок, надел светлые брюки и подошел к двери.

Он задумчиво посмотрел на ботинки, которые ему предстояло обуть, затем в зеркало, висевшее тут же, напротив него.

– Ты чего разнервничался, идиот? – Спросил он у своего отражения. – Вчера ж не нервничал! Эх, Машенька, как же я тебя люблю…

Последнее было сказано искренне, но совершенно непонятно к чему: в данный момент Артем почему-то совершенно не думал о Маше.

Черт, Соболев!

И только сейчас он осознал уровень человека, с которым ему предстояло встретиться.

* * *

Когда Артем спустился к подъезду, возле него стояло две выделяющихся машины: необычно доработанный внедорожник “Land Cruiser” с кучей штырьков на крыше (Артем тут же мысленно обозвал его “ежиком”) и неизвестной модели “Мерседес”, который больше всего был похож на “пятисотый”, но был как будто больше него. И в то же время это был не “Майбах”.

На переднем сиденье “ежика” сидел коротко стриженый громила в сером костюме. Из его уха торчал почти прозрачный витой провод, уходивший куда-то за спину.

Артем постоял в нерешительности, затем сделал еще пару шагов в сторону машин. Задняя дверь “ежика” открылась и из машины вышел мужчина, в короткой куртке, с усами и короткими, слегка седеющими волосами, обрамлявшими лысину. Больше всего мужчина был похож на ведущего шоу “Искатели” Андрея И.

– Артем, добрый день! – Дружески поприветствовал его Зотов. То, что это именно Зотов, Артем почему-то догадался сразу.

– Добрый день.

Зотов крепко пожал ему руку.

– Садитесь тогда вот в эту машину, а я…

– А вы тут? – Спросил Артем, показывая на “ежика”.

– А, ну хотите, с вами поеду?

– Да я даже не знаю… Может расскажете чего полезного, – глупо усмехнулся Артем.

– Да, давайте с вами. Сереж, я тут! – Крикнул Зотов в “ежик” и задняя дверь, из которой вышел Зотов, волшебным образом закрылась сама собой. Артем отметил, что второго человека на заднем сиденье не было, а громила, сидевший спереди, даже не пошевелился, лишь слегка кивнув. Своего изумления Артем решил не демонстрировать.

“Блин, при случае обязательно нужно будет спросить, как это работает!” – подумал он.

Они сели в просторный салон, наглухо закрытый изнутри шелковыми шторками. Впереди было много места для ног и стоял маленький шкафчик из красной древесины. Место водителя и переднего пассажира находилось за перегородкой, на которой также висела шелковая штора, хотя было понятно, что штора на этой перегородке выполняет исключительно декоративную роль.

Машины неслышно тронулись. Артем не успел взглянуть в щелку окна между шторой и каркасом двери, но мысленно отметил, что они пересекли трамвайные пути и сделали они это слишком скоро. “Значит, поехали налево по встречке до ближайшего разворота, негодяи”, – улыбнулся Артем.

На машинах, которые позволяют себе нарушать правила, он еще никогда не ездил.

Затем он решил, что постарается не смотреть в окно.

Игорь Иванович сидел молча, поглядывая на небольшой дисплей, расположенный над перегородкой водителя. На нем мигали пара лампочек и отображались какие-то цифры, значения которых он понять не мог. Единственное, что пришло ему на ум, что последний трехзначный блок – это курс в градусах.

Артем решил нарушить молчание простым вопросом, который не давал ему покоя:

– Это ведь не “пятисотый” и не “майбах”?

Зотов кивнул.

– Тогда что?

– Да попросили сделать. Это не немцы, это наши делают. Ну, там много интересных “фишек”. Иногда нужно по работе от машины что-то особенное. Ну, тут все, что нужно, есть.

– Понимаю. Игорь Иванович, может вы меня во что-то посвятите?

– Например?

– Ну я не знаю, может какие-то запрещенные темы для господина Соболева есть.

– Ой, да брось ты! – Игорь Иванович внезапно перешел на “ты”, и Артем не понял, радоваться ему или пугаться. – Ты его только “господином Соболевым” не называй – он это ненавидит. А так он нормальный мужик!

– Понятно. – Артем не знал, что еще спросить у Зотова.

Артем все же поддался соблазну и начал изредка поглядывать в щелку. Отмечая невероятно плавный ход машины, он с удивлением обнаружил как быстро они проскочили перекресток у метро Чертановская и свернули на Балаклавский проспект. Артем уже хотел было сказать, что на Кржижановского удобнее ехать прямо, но тут же понял, что будет выглядеть идиотом: как ехать, тут знали явно лучше него.

Пробку у метро «Калужская» они объехали по “встречке”, но как могла быть в это время пуста Профсоюзная улица, особенно в районе Новых Черемушек и метро Профсоюзная, Артем понять не мог. “Разве что перекрыли”, – предположил он. “Неужели для нас?” – и усмехнулся.

Зотов, заметив этот смешок, любопытно посмотрел на Артема.

– Быстро едем, – пояснил Артем.

– А, да, это мы умеем, а как же! – Горделиво ответил Зотов.

За окном потемнело, пошел резкий наклон вниз и Артем понял что они въехали на подземный паркинг “РусОйла” на улице Кржижановского. Дорога и вправду заняла пятнадцать минут.

Место, в котором очутился Артем, меньше всего походило на обычный подземный паркинг. Окружающая обстановка напоминала холл пятизвездочного отеля, в который машины заезжают только для красоты. И становятся там на подиум. “Хотя, где ты видел машины на подиумах в отелях?” – мысленно улыбнулся Артем. “Ну, в торговых центрах – да”.

Однако по сравнению с торговым центром здесь все выглядело во много раз богаче, помпезнее.

Громилы остались в машинах, а Артем с Зотовым прошли через золоченую арку и оказались в лифте всего с тремя кнопками. Зотов не притронулся ни к одной из них, но двери закрылись и лифт устремился вверх.

– Лифт управляется оператором? – Спросил Артем.

– Конечно.

* * *

Шестой этаж выглядел чуть менее роскошно, чем парковка. Соболев не любил особой роскоши, но статус требовал: здесь всегда мог появиться (и бывал!) сам президент. Почему для своей резиденции Соболев выбрал именно шестой, а не последний этаж, откуда могла бы открываться живописная панорама близлежащего района, история умалчивала. Поговаривают, что в одном из кабинетов, когда в этом здании был еще какой-то профильный НИИ, он начинал свою карьеру. И ему на шестом этаже понравилось. Привыклось.

Длинный коридор, в котором Артем и Зотов оказались, когда лифт распахнул двери, оказался застелен мягкими коврами.

– Вот там Ольга встретит, – сказал Зотов, показав на дальний конец коридора. – Ну а я – к себе.

И направился в противоположную сторону.

Артем немного растерялся и неуверенно пошел в конец коридора. В его конце виднелась единственная массивная дверь. Подойдя к ней, он потянул за ручку и оказался в просторной приемной, в которой стояли два массивных дубовых стола. За одним из них сидела женщина. “Наверное это и есть Ольга”, – подумал Артем. Но узнать этого он не успел. Когда до цели оставалось несколько шагов, дверь слева, рядом со столом женщины распахнулась и на пороге появился мужчина с бородой, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Он слегка улыбнулся, протянул Артему свою руку. Его глаза были чисты и излучали самое настоящее дружелюбие. Артем почувствовал себя так, словно встречается с давнишним приятелем, которого он не видел много лет.

“А по телевизору он не такой…” – только и успел подумать Артем.

– Привет, – сказал Соболев, пожав руку Артема.

– Здравствуйте, Сергей Петрович. Я очень рад.

– И я. – Кивнул Соболев. – Чай? Кофе?

– Кофе, если можно.

– Проходи. – Соболев гостеприимно распахнул перед Артемом дверь кабинета.

Пройдя через двойную дверь Артем оказался в святая святых компании “РусОйл”. Кабинет босса был обставлен дорогими шкафами, в которых стояли книги, награды, кубки. Все это, конечно, выглядело очень дорого, но главное было не в этом. Здесь царил какой-то неописуемый порядок, все стояло на своих местах. Артем видел немало перфекционизма в своей жизни, но это был не перфекционизм, а нечто большее! Возникало ощущение, что сначала был составлен список всего того, что будет стоять на полках, а затем его передали самому крутому дизайнеру в мире, который изготовил всю мебель под этот список, а затем не менее мастерски все расставил на полках.

– Ух ты, как у вас тут… – Сказал Артем и запнулся. Соболев вопросительно посмотрел на него. – Ну даже не знаю, как сказать. Вот аккуратно прямо. Я такого еще не видел.

Соболев облегченно вздохнул, видимо, обрадовавшись тому, что Артем не сказал таких слов как “круто” или “роскошно”.

– И даже перфекционизмом это не назовешь, но в то же время все так идеально и продуманно, что прям… – Артем показал свой восторг, раздвинув руки в сторону всей этой красоты.

– Это все Ольга, – махнул рукой Соболев. – За порядок отвечает она.

– Наверное в душе она первоклассный дизайнер, – сказал Артем.

– Да, у нее красиво получается. Ну, прошу. Усаживайся.

Последнее слово приятно согрело Артема. Он очень любил историю про то, как Екатерина II ввела это слово в обиход, посчитав что “садитесь” звучало слишком властно, а “присаживайтесь” – словно “на краешек”.

Артем сел в мягкое кресло и нервно сжал левую руку правой. Он не знал с чего начать. Он уже было хотел открыть рот, чтобы сказать что-то вроде “Возможно вы хотите узнать что-то обо мне?”, но Соболев, словно прочтя его мысли, опередил его:

– Про тебя, Артем, я уже практически все знаю. Что-то Маша рассказала, ну а что-то пришлось узнать. Ты уж прости, но дочь у меня одна, так что… В общем, я тебе так скажу: я за вас, ребята, очень рад. Парень ты целеустремленный. Не все всегда получается, но ты вообще молодец. Правда-правда! – Сказал он с убеждением, заметив, как Артем смутился.

– Я, если честно, своим ушам не поверил, когда услышал, что произошло, когда она к тебе приехала. – Продолжил Соболев. Артем слегка покраснел. – Понимаешь, Артем, после смерти матери она очень изменилась. В меня, наверное, пошла вот этим “я все сама”. От матери ей вроде бы ничего не успело достаться.

Артем улыбнулся и покачал головой. Соболев с любопытством посмотрел на Артема.

– Я не знаю, что могло… Достаться. Простите, все же, стоит признаться, что я немного волнуюсь. – Соболев, прищурившись, улыбнулся и добродушно кивнул. мол, “не парься, все свои!”. – Но… Понимаете, Сергей Петрович, Маша – она не такая как все! Мои родители прожили вместе всю жизнь, у них скоро золотая свадьба. Мать бросила престижный ВУЗ для того, чтобы воспитать меня. Когда я был ребенком, я помню всего одну трагедию, которая повторялась по вечерам: “Темка, сбегай быстро за хлебом, сейчас отец с работы придет, а хлеба к супу нет!” А в наше время можно заказать все что угодно. Маша, как я понимаю, хорошо зарабатывает, она, наверное, может каждый день в рестораны ходить. Но ей не это нужно. Вы знаете, что она тут умудрилась приготовить ужин?

Соболев посмотрел на Артема широко раскрытыми глазами.

– Да, Сергей Петрович! Я дал ей ключи. Уж простите, если поторопил события, просто хотел, чтобы они у нее были. Сам был на работе. Маша спросила, не будет ли чего страшного, если она приедет пока без меня. Я, признаться, был на седьмом небе от счастья. Просто понимаете, вот это ощущение, что человек, которого ты… – Артем хотел сказать слово “любишь”, но почему-то решил, что это может быть чересчур. – …который тебе дороже всех на свете, что он… то есть она придет в твою квартиру, сама, будет там как дома, это так… Невероятно! Так вот, что-то я все на эмоциях, простите…

– Никогда не проси прощения за то, что у тебя внутри, – одобрительно улыбаясь, покачал головой Соболев.

– Да, хорошо, – смутился Артем и продолжил. – Так вот когда я приехал, по квартире разносился запах такой божественный, я чуть дар речи не потерял. Маша приготовила мясо по-провански, салат греческий, это все было такое вкусное! А Маша… Простите, Сергей Петрович, как школьница, что ли, все переживала, что может быть невкусно. – Соболев слушал Артема с открытым ртом. – А потом она призналась, что, если не считать яичницу, готовила она первый раз в жизни. И знаете почему? – Соболев вопросительно посмотрел на Артема, всем своим видом давая понять, что однозначно правильного ответа у него нет. – Потому что ей захотелось приготовить для меня! И пока я ел, она так смотрела… Я читал где-то, что, если женщина смотрит, как мужчина ест, это очень многое значит. А у меня даже…

Артем запнулся, наступила неловкая пауза.

Соболев, сидевший в некоем оцепенении, внезапно очнулся и, слегка закивав головой, задумчиво вставил “пропущенную фразу”:

– А на тебя так даже бывшая жена не смотрела.

Артем снова покраснел как рак. Про жену Соболеву явно рассказала не Маша. “Ну ладно уж, он все правильно делает – единственная дочь как-никак”, – успокоил себя Артем.

– Да… А самое главное, Сергей Петрович, – тихо продолжил Артем, – я, признаться, сам себя не узнаю. И это не какие-то там выдумки. Просто я неожиданно перестал оперировать местоимением “я”. Для меня это было достаточно большим… удивлением, что ли. Просто я всегда мечтал о том, что “я” поеду, “я” построю, “я” куплю… Так к этому привык, что сам не знаю, как это все перевернулось за один миг. Я теперь без слова “мы” себе ничего не представляю, – сказал Артем и словно провинившийся школьник опустил глаза. Его исповедь была окончена.

– Нет, все ей от матери досталось. Все. – Задумчиво скала Соболев, потирая лоб. – Ты даже не представляешь, как все это удивительно и очень приятно слышать. Надо же! Ты видел мою дочь такой, какой ее не видел даже я! Счастливчик! – Усмехнулся Соболев.

– Знаешь, Маша действительно стала другой после того, как ее матери не стало. Сама решила делать карьеру, фамилию сменила, работала ночами. Я в ее личную жизнь никогда не лез – не мое это дело. Но видел, конечно, как за ней пытались ухлестывать. Тут ты прав: найти приличного парня с восьмизначным счетом – дело нехитрое. Может даже и любил бы он ее по-настоящему. Но я-то знаю, что она не такая. Только вот какая – не знал. А ты мне сейчас все рассказал. Ну точь-в-точь как мать! И знаешь, что я тебе скажу? – Соболев наклонился поближе к Артему и положил руки на стол. – Теперь мне совершенно понятно, что для Маши – истинное счастье.

Наступила звенящая пауза. Артем вопросительно смотрел на Соболева.

– Ты. – Многозначительно подняв на Артема глаза, сказал Соболев.

Артем смущенно пожал плечами, словно хотел сказать, что это и так, вроде бы, ясно.

Соболев усмехнулся, давая понять, что суть этого вопроса куда глубже, чем могло показаться Артему.

– Нет, ты меня не так понял, наверное, – все в том же добродушном тоне продолжил он. – Дело не только в том, что она тебя полюбила, как и ты ее. Я слушаю все то, что ты рассказываешь и понимаю, что ты рассказываешь, как будто о Наташе. Она была точь-в-точь такая же. Только знаешь, она не просто меня любила. Это у них порода такая, Артем. Любовь у Наташи выражалась не столько в ласках, заботе и прочей ерунде. Она знаешь… – Соболев поднял глаза вверх, словно пытаясь найти лучшую фразу. – Она жила не ради нашего счастья, а ради моего. Тебе это может показаться ненормальным, семья ведь, гнездо, все такое, но… – Соболев сделал паузу и потер руки. – Я как-то спросил ее, что для нее настоящее счастье. Ну, что женщина должна ответить? Нормальная? Что “мы с тобой”, “дети”, “семья”. А она так искренне мне тогда сказала: “Сереж, главное, чтобы ты был счастлив. Если ты будешь, то и я буду”. И знаешь, может показаться, что это достаточно банальные слова, но нет. – Соболев пожал плечами. – Она на самом деле жила тем, чтобы я был счастлив. И она так превосходно чувствовала все, что тогда у меня происходило! Вот не поверишь. На работе какой-нибудь кавардак, приходишь злой, но виду не подаешь. Ну не выплескивать же злость дома? Для этого спортзал есть! А она чувствует: ходит тише воды, ниже травы. Я ей говорю: “Наташ, что ты притаилась-то?” А она мне: “Да у тебя, Сереж, что-то на работе не ладится. Ты скажи, может что я могу сделать…” И так сразу хотелось наплевать на все, потому что это прямо в воздухе витало, что она за меня переживала. И согревало это. Только я, дурак, ее не сберег…

В кабинете наступила полная тишина. В отличие от кухни Артема, на которой похожую тишину нарушали тикающие на стене часы, здесь ее ничего не нарушало. Артем оглянулся в поиске часов. Часы были: большие, красивые, блестящие, белые, с секундной стрелкой. Но двигалась она очень плавно и бесшумно.

– А почему вы себя вините? – Тихо спросил Артем.

– Да потому что, Артем, нельзя вешать на жену дом. Ну, в смысле, только дом. Да, понятно, мне нужно было вперед двигаться, без этого ничего вот этого не было бы. – Соболев показал руками на кабинет. – Время было такое, работа с утра до ночи, бросать ничего нельзя. Хотя, оно всегда так, если дело свое строишь. Каждый тебя норовит нагреть, все это нужно жестко контролировать. – Артем горестно скривил рот и кивнул, вспомнив автосервис, где ремонтировался его “Мерседес”. – Загнался я тогда. А Наташа, получалось, как птица в клетке. Врач мне потом один, после похорон уже, сказал: “Хоть бы ты ее, Петрович, с собой что ли таскал, всяко лучше было бы”. А куда ее таскать было? На драки за месторождения в минпром, где мы глотку друг другу грызли? Ох, в общем, даже вспоминать не хочется. Ладно. Что было, то было.

– Поэтому, Артем, не повторяй моих ошибок. – Соболев встал из-за стола и начал медленно ходить по кабинету. – Я для этого тебе все дам. Только ты дослушай сначала, хорошо? – Добавил он, заметив, как Артем еле заметно подал первые признаки протеста.

– Был бы ты неизвестно кем – другой может был бы разговор. Но ты пробивной. Сам журфак закончил, сам карьеру сделал, пока бизнес твоего босса не потопили, сам свой бизнес попробовал организовать. Подумал, наверное, что если с Машей жить, то расширяться нужно, иначе двоих не прокормишь. Молодец!

Артем не на шутку встревожился: кажется, ни о чем таком в присутствии Соболева он не рассуждал, хотя Соболев был абсолютно прав.

– Ты правильно рассуждаешь! – Продолжил Соболев. – И то, что ты рассуждаешь именно так, говорит о том, что ты не пустозвон, каких сейчас пруд пруди. Поэтому я очень хочу, чтобы вы с Машей пожили в свое удовольствие. Ты уже доказал, что ты все можешь сам. Больше доказывать не нужно. Да и время, поверь мне, не то, чтобы что-то доказывать.

– Но… – попытался возразить Артем.

– Не надо “но”, – властно и в то же время с ноткой обиды сказал Соболев. – Я, дружище, уже повяз в этом дерьме по самое “не балуйся”. Купить могу все, что хочу, только не надо оно мне уже ничего. Когда начинаешь зарабатывать деньги, становишься рабом системы. И на то, чтобы делать что-то для души, тебя уже просто, черт подери, не хватает! Вот ты! Ты – романтик! Ты – мечтатель! Мне Маша про Шуховскую башню рассказала – ты молодчина! И ты именно такой, не меркантильный, не корыстный, честный! А знаешь, что можно сотворить, если не становиться рабом этой системы, а получить возможность делать все, что только захочешь, когда у тебя есть деньги и связи? Ого-го! И жить при этом в свое удовольствие, а не грызть глотки за каждый чертов рубль! Когда есть кому присмотреть и за тем, чтобы у тебя не воровали, и проект согласовать, и с планом помочь… Так что, Артем, не отнекивайся. Я очень хорошо знаю, что говорю. И если уж ты стал теперь для меня членом семьи, то прошу: поверь мне. И сделай так как я прошу.