Читать книгу Игрушечные люди. Повести и рассказы - Тимофей Ковальков - Страница 8

Заведующий психиатрическим отделением подмосковного невропатологического санатория «Бодрость» профессор Олег Исаевич Йолкин адски проголодался. Уединившись в своем скромном кабинете, доктор предвкушал скромное пиршество. Расстелив на видавшем виды, поцарапанном письменном столе газету «Правда», профессор водрузил помятый алюминиевый чайник на электрическую плитку и включил репродуктор. Кабинет наполнили знакомые звуки оптимистической детской песенки:

Профессор начал раскладывать принесенные из дома, заботливо приготовленные накануне женой припасы, тихо напевая вслед за репродуктором и ворча про себя:

– А-а-а, крокодилы бегемоты, а-а-а… Так-так, что у нас тут? Колбаска любительская, – слово «колбаска» получилось особенно плотоядно. – Что тут у нас еще? А-а-а, обезьяны, кашалоты и помидорчики спелые, хорошо. А это что такое? Ух ты, и зеленый попугай, а также яички вороньи, ага, лучок, хлебушек «Бородинский». А вот и свежий кефирчик, творожок, конфетка «Коровка» и пирожок с яблочным повидлом. Замечательно!

Тут Йолкин случайно бросил взгляд на текст, напечатанный в газете «Правда», попавший как раз в промежуток между любительской колбаской и вареными яичками.

Психиатрическое отделение подмосковного невропатологического санатория «Бодрость»

– Так-так, что у нас тут? Статейка, отлично! А что тут у нас за статейка? Ага, происшествия, прекрасно, а-а-а, и зеленый попугай, – продолжал профессор разговаривать сам с собой.

Йолкин обожал просматривать раздел «На партийном контроле» на последней странице, особенно во время еды, потому и скапливались в тумбочке старые номера газеты «Правда». В последние дни событий было хоть отбавляй. Профессор углубился в чтение. Вот что публиковала респектабельная газета под заголовком «Куда смотрят народные дружинники?»:

«Возмутительное происшествие нарушило ход социалистического соревнования и сорвало план по ремонту вагонов. Депо метрополитена Краснопресненской линии второй раз за год оказывается недостойным звания передовика пятилетки. Не успели отгреметь сирены милиции, когда в июне старший электрик депо Э. И. Мишин в нетрезвом виде распугивал комсомольский актив, как теперь, в день траура советского народа, двое скатившихся граждан устраивают новые инсинуации. Товарищ А. Л. Рыбоглаз, ранее никогда ни в чем не замеченный, в преступном сговоре с участковым психоневрологом Р. В. Спивун утвердились на почве несознательного отношения к труду. Оказавшись вечером у территории депо, хулиганствующий тандем оглашал воздух звериными криками. Милиция, вызванная сторожем на место происшествия, застала злоумышленников в состоянии невменяемости. Куда смотрит наш комсомол, куда смотрит актив? Куда, наконец, смотрит народная дружина? Редакция газеты берет вопрос на карандаш и ставит жирную галочку в графу „На заметку“».

Йолкин увлекся чтением и начал жевать вкусную колбаску. Статейка представлялась интересной, там упоминались пациенты санатория.

В психиатрическое отделение за последнее время поступило несколько больных со схожими и весьма тревожными признаками. Среди симптомов наблюдались проявления диссоциативной фуги – болезни, характеризующейся внезапной, но выраженной сменой обстоятельств жизни и психической схемы личности пострадавшего гражданина. Больные забывали всю прошлую информацию о себе, вплоть до имени, и входили в новый, созданный ими самими, образ. Память на универсальную информацию, такую как литература, математика и другие науки, сохранялась. Оставалась и способность запоминать новое. Диссоциативная фуга длилась несколько недель, изредка дольше. Постепенно пациенты вспоминали факты прошлой жизни, но склонны были придумывать фантастические объяснения событиям.

Йолкин отступал пред коварной болезнью, кроме галоперидола и клопиксола ничего достойного доктор предложить не мог, разве что инсулиновый шок, но крайние меры применять было слишком рано. Йолкину показалось удивительным то, что больные с данным видом отклонений упоминали в рассказах схожие отрывочные обстоятельства, предшествовавшие смене образа. А именно, пациенты настойчиво рассказывали о заброшенном фундаменте на востоке Москвы, о перемещении сознания, по их выражению, «между слоями восприятия», о загадочной гибели знакомых «внутри слоя восприятия».

Детали рассказа профессор квалифицировал поначалу как параноидальный бред и галлюцинации. Однако Йолкина насторожил тот факт, что схожие бредовые картины возникали у разных по социальному статусу, возрасту и привычкам людей. Пациенты данной группы упорно настаивали, что их состояние сознания изменилось, или «трансформировалось в новый слой», под воздействием неких буквенных кодов активации и им нужно найти «позывные обратного выхода» в прежнее, нормальное мироощущение.

Йолкину ситуация казалась необъяснимой, больные вели себя агрессивно, отказывались от лечения и настойчиво требовали вернуть им ту одежду, что была на них в день прибытия в санаторий. Эта одежда казалась крайне важной несчастным и служила виртуальным якорем для фиксации рассыпающегося калейдоскопа мозаичного сознания. Требование повторялось пациентами настолько часто, что профессор был вынужден уступить, в виде исключения. Йолкину хватило научной интуиции объединить истории болезни непроясненных товарищей по схожести симптомов в одну папку с рабочим названием «трансформация». Вот какие записи остались в истории болезни.

№1. Лидия Васильевна Апрелькина, русская, ученица десятого класса, 17 лет. Поступила в июне 1982 года с амнезией, в состоянии тяжелой депрессии. Одета в лыжные ботинки, синее платье на пуговицах. Не принимает пищу, запустила себя, истощена. После применения медикаментозного лечения вспоминала детали шокировавшего события, связанного с мнимой гибелью возлюбленного. После проверки милицией по нашему заявлению обстоятельств, выяснилось, что указанный ею молодой человек, Игорь Стасин, жив, но не имеет к пациентке никакого отношения. Выписана в сентябре после временного улучшения состояния, но через два месяца госпитализирована принудительно с обострением психоза.

№2. Эфраим Иосифович Мишин, еврей, старший электрик депо метрополитена, 27 лет. Госпитализирован в июне 1982 года в состоянии белой горячки и галлюцинаторного бреда. Одет в серый костюм, серую рубашку и серые импортные ботинки. Особенно удивившая нас, медиков, деталь бреда: независимо от Лидии Апрелькиной настаивал на гибели Игоря Стасина, своего якобы приятеля по работе в депо, а также трагической смерти секретаря комсомольской ячейки депо Нюры Ивановой. Проверка милиции по нашему заявлению показала, что Нюра Иванова жива, но не имеет никакого отношения к депо метрополитена, а работает продавщицей винного магазина, куда часто заходил пациент.

№3. Альберт Львович Рыбоглаз, русский, полковник в отставке, преподаватель начальной военной подготовки в школе, 52 года. Поступил в ноябре 1982 года в состоянии частичной амнезии и галлюцинаторного вычурного бреда. Одет в зеленый прорезиненный плащ военного образца, широкополую шляпу черного цвета, желтые резиновые сапоги. К изумлению персонала, также настаивал на гибели Игоря Стасина, якобы тот погиб, будучи «затерт во льдах, как бригантина». Трудно идет на контакт, полностью поглощен бредовыми идеями, в частности манией участия в деятельности некого «сектора трансформации управления десять-а».

№4. Рива Вениаминовна Спивун, еврейка, врач-психоневролог, 52 года. Поступила в ноябре 1982 года в состоянии параноидального психоза. Одета в черное длинное пальто с каракулевым воротником, шапку-ушанку из кроличьего меха и желтые резиновые сапоги. Настаивала на том, что ее личность принудительно трансформирована и теперь она секретарь пресловутого «сектора трансформации управления десять-а».

К счастью, Йолкину пришла идея испробовать на злополучных пациентах новаторский метод групповой гештальт-терапии по книге немецкого психиатра Перлза. Терапия дала неожиданные результаты. Больные раскрепостились, вышли из состояния агрессии и неприятия лечения. Ремиссии способствовало глубокое взаимопонимание, установившееся неожиданным образом между четырьмя пациентами. Выздоравливающие без всякой критики охотно выслушивали и дополняли повествование о происшедшем с каждым из них. В сочетании с медикаментозными методами терапия позволила полностью стабилизировать состояние больных.

Новаторский метод групповой гештальттерапии по книге немецкого психиатра Перлза

Йолкин готовил пациентов к выписке. Теплилась смутная надежда, что пострадавшие вернутся к старому образу жизни и прежним занятиям, к работе. Можно было предполагать, что после освобождения из санатория пациенты не вызовут жалоб со стороны окружающих. В конце-то концов они безобидны, а санаторий и так переполнен.

Йолкин доел припасы, запил крепким чайком с домашним пирожком и конфеткой «Коровка», потом он аккуратно свернул газету, вызвал по телефону дежурную медсестру.

– Как там ведут себя четверо заговорщиков с фугой? – спросил он.

– Олег Исаевич, вы знаете, – ответила старшая медсестра, – им заметно полегчало, но больные неохотно вступают в контакт с другими пациентами, держатся особнячком, замкнуто. Соседи по палате нашептали мне, что четверку часто можно застать такой воробьиной стайкой во время прогулки. Они шушукаются, спорят. И потом… – добавила она, – зря вы разрешили оставить эту их одежду, у больных такой неряшливый вид.

– Ну ничего-ничего, готовьте их к выписке, у нас и без них аншлаг, – распорядился профессор. – Куда только катится эта страна?

Медсестра ушла, а Йолкин, довольный вкусным обедом, продолжал напевать: