Читать книгу Лунный камень - Уилки Коллинз - Страница 9

Пока я пребывал в этом растерянном расположении духа, ощущая острую потребность побыть одному, чтобы снова прийти в форму, дочь моя Пенелопа встретилась мне (так же, как раньше мне на лестнице встречалась ее мать-покойница) и призвала меня тотчас поведать, о чем мы с мистером Франклином разговаривали. В данных обстоятельствах нужно было сделать одно: сразу же погасить любопытство Пенелопы. Я ответил, что мы с мистером Франклином обсуждали иностранную политику, пока у нас не начали заплетаться языки, после чего подремали на солнышке. Попробуйте дать такой ответ своей жене или дочери, когда она станет докучать вам неудобными вопросами, и можете быть уверены: она с природной женской мягкостью вас поцелует и снова заговорит об этом при следующей возможности.

Ближе к вечеру вернулись миледи и мисс Рейчел.

Стоит ли говорить, как потрясены они были, когда узнали, что мистер Блейк приехал и снова уехал верхом. Стоит ли говорить, что они засыпали меня неудобными вопросами и что «иностранная политика» и «дремота на солнышке» с ними не сработали. Моя изобретательность к этому времени уже исчерпала себя, и я ранний приезд мистера Франклина приписал исключительно его же причудам. Когда после этого меня спросили, был ли его стремительный отъезд тоже причудой, я ответил: «Да, конечно», – и этим отделался от них, кажется, весьма ловко.

Преодолев затруднение с женщинами, я столкнулся с новым затруднением, когда вернулся к себе. В комнату вошла Пенелопа, чтобы – с природной женской мягкостью – поцеловать меня и – с природным женским любопытством – задать новый вопрос. На этот раз она всего лишь хотела знать, что происходит с нашей второй горничной, Розанной Спирман.

Покинув мистера Франклина и меня на Зыбучих песках, Розанна, похоже, вернулась домой в совершенно необъяснимом душевном состоянии. Она менялась в лице (если верить Пенелопе), она то веселела без всякой причины, то так же беспричинно вдруг сникала и впадала в тоску. На одном дыхании она задавала сотню вопросов о мистере Франклине Блейке, а на другом бранила Пенелопу за то, что та, видите ли, вообразила, будто сей странный джентльмен мог быть ей чем-то интересен. Кто-то заметил, как она, улыбаясь, чертила имя мистера Франклина внутри своего рабочего ящика, потом кто-то заметил, как она плачет, рассматривая в зеркале свое уродливое плечо. Возможно ли, что она и мистер Франклин были знакомы? Совершенно невозможно! Слышали ли они друг о друге? Тоже невозможно. Я готов утверждать, что, когда мистер Франклин увидел, как девица глазеет на него, его удивление было искренним. Пенелопа была готова утверждать, что, когда девица задавала вопросы, ее пытливость тоже была искренней. Наш разговор на сей счет меня порядком утомил, но вдруг моя дочь прекратила его, выпалив то, что мне представилось самым чудовищным предположением, которое я когда-либо слышал.

– Отец! – очень серьезно произнесла она. – У этого есть только одно объяснение. Розанна влюбилась в мистера Франклина Блейка с первого взгляда!

Вы наверняка слышали о прекрасных юных девах, которые влюбляются с первого взгляда, и наверняка считали это совершенно естественным явлением. Но чтобы служанка, прошедшая через исправительный дом, с невзрачным лицом и уродливым плечом, полюбила джентльмена, который заехал в гости к ее хозяйке – попробуйте найти что-либо настолько же абсурдное хотя бы в одной книге! Я смеялся так, что у меня слезы из глаз потекли. Пенелопа свое недовольство моим весельем выразила довольно необычным способом.

– Я не знала, что вы жестокий человек, отец, – очень тихо произнесла она и ушла.

Слова моей девочки точно плеснули в меня ледяной воды. Я рассвирепел на самого себя за то, что забеспокоился, как только их услышал, но поделать ничего не мог. С вашего позволения, сменим тему. Мне стыдно, что я стал писать об этом, и не без причины, как вы увидите дальше.

Настал вечер, звонок, возвещавший о том, что пора одеваться к обеду, прозвучал до того, как мистер Франклин вернулся из Фризинголла. Я сам принес в его комнату горячую воду, полагая, что такая продолжительная задержка случилась, потому что произошло что-то неожиданное. Но, к моему огромному разочарованию (и к вашему, не сомневаюсь, тоже), ничего непредвиденного не случилось. Ни по дороге туда, ни по дороге обратно индусов мистер Франклин не встретил, а Лунный камень он сдал на хранение в банк – сказав, что это просто дорогая вещь, – о чем привез с собой расписку. Я спустился вниз в некотором разочаровании, думая о том, что после возбуждения, которое вызывал у нас алмаз утром, это слишком прозаический конец.

Как проходила встреча мистера Франклина с его тетушкой и кузиной, я не знаю.

Я бы многое дал, чтобы прислуживать за столом в тот день, но в моем положении прислуживать за столом (если речь не идет о больших семейных праздниках) означает утратить достоинство в глазах остальных слуг, а миледи считает, что я и без того к этому склонен. В тот день новости сверху мне принесли Пенелопа и лакей. Пенелопа сообщила, что мисс Рейчел на ее памяти еще никогда не уделяла так много внимания своей прическе и не была такой красивой и оживленной, как когда спускалась к мистеру Франклину в гостиную. Лакей донес, что сохранение почтительного спокойствия в присутствии высших и прислуживание мистеру Блейку за обедом были двумя самыми трудно совместимыми вещами, которые когда-либо ему случалось выполнять за время своего служения. Позже тем вечером мы услышали, как они пели и играли дуэты. Мистер Франклин выводил голосом высокие ноты, мисс Рейчел брала еще более высокие ноты, а миледи на фортепиано поспевала за ними, так сказать, напрямик, не разбирая дороги, и то была прекрасная, чудесная музыка того рода, которую так приятно слушать из открытых окон, сидя ночью на террасе. Еще позже я понес мистеру Франклину в курительную содовую воду и бренди и обнаружил, что мисс Рейчел заставила мистера Франклина позабыть об алмазе. «Она самая очаровательная девушка из всех, кого я встречал после возвращения в Англию!» – вот и все, чего я смог от него добиться, когда попытался перевести разговор на более серьезные темы.

Ближе к полуночи я обошел дом, запирая окна и двери, как всегда в сопровождении помощника, лакея Сэмюэля. Когда все двери, кроме ведущей на террасу, были заперты, я отправил Сэмюэля спать, а сам вышел на террасу подышать свежим воздухом перед сном.

Стояла тихая, спокойная ночь, на небе сияла полная луна. Была такая тишина, что до меня нет-нет да и долетал едва слышный шепот моря, когда вода накатывала на песчаный берег нашей маленькой бухты. Дом стоял так, что сторона террасы была затемнена, но яркий лунный свет освещал гравийную дорожку, которая вела к террасе с другой стороны. Посмотрев на небо, я опустил взгляд на дорожку и вдруг заметил на ней тень, явно отбрасываемую стоявшим за углом дома человеком.

Будучи старым и умным, я не стал этого человека окликать, но, будучи, к сожалению, еще и грузным, я выдал себя, как только ступил на гравий. Прежде чем я успел подкрасться к углу и внезапно заглянуть за него, как намеревался, мои уши уловили удаляющийся топот ног полегче моих и, как мне показалось, не одной пары. Когда я наконец дошел до угла, неизвестные, кем бы они ни были, уже добежали до посадки на другой стороне дорожки и скрылись в густых зарослях деревьев и кустов в той части двора. Оттуда они легко могли перелезть через наш забор и оказаться на дороге. Будь я лет на сорок моложе, возможно, мне бы удалось их догнать. Мне же пришлось вернуться в дом, чтобы найти пару ног помоложе. Никого не потревожив, мы с Сэмюэлем достали пару пистолетов, обошли весь дом и заглянули в заросли. Удостоверившись, что на нашем дворе никто не прячется, мы вернулись. Проходя мимо того места, где я видел тень, я в первый раз заметил маленький яркий предмет, поблескивавший в лунном свете на чистом гравии. Я поднял его, и оказалось, что это маленькая бутылочка с чернильно-черной, источающей удушливо-сладкий запах жидкостью.

Ничего не сказав Сэмюэлю, я вспомнил рассказ Пенелопы о фокусниках и о том, как один из них налил небольшое черное озерцо на ладони мальчика, и мне тут же пришло в голову, что я вспугнул трех индусов, пробиравшихся к дому, чтобы своим языческим способом разузнать, где находится алмаз.