Читать книгу Трагедия Ромео и Джульетты - Уильям Шейкспир - Страница 6
Уильям ШЕЙКСПИР.1 Трагедия Ромео и Джульетты
Новый, правильный перевод
Акт I
Сцена I13
ОглавлениеВерона. Общественное место.
Входят САМСОН и ГРЕГОРИО, слуги Капулетти, с мечами и круглыми щитами.
САМСОН:
Грегорио, клянусь, мараться мы не станем.
ГРЕГОРИО:
О, нет, ведь мы ж не рудокопы.
САМСОН:
От злости роет пусть другой окопы14, а мы – за меч.
ГРЕГОРИО:
Пока я жив, пахать не стану.
САМСОН:
Меня задень – я быстр на расправу.
ГРЕГОРИО:
Да только быстро не задеть тебя.
САМСОН:
Какой-нибудь из псов Монтекки меня заденет.
ГРЕГОРИО:
Задеть – спугнуть, быть храбрецом – стоять15. Вот почему задетый убегает.
САМСОН:
Задень меня собака из их дома, я встану. Застыну неприступною стеной я на пути у всех, кого зовут Монтекки.
ГРЕГОРИО:
Тем самым выкажешь ты слабость. Поскольку слабых припирают к стенке.
САМСОН:
Ты прав. Вот почему девиц, что нас слабее, мы припираем к стенке. А раз так, то всех людей Монтекки я со стенки сброшу, а всех его служанок к ней припру16.
ГРЕГОРИО:
Вражда затрагивает лишь хозяев наших и нас, их слуг.
САМСОН:
Без разницы. Я буду сам тираном. Прикончив слуг, возьмусь и за служанок… уж наведу я страху!
ГРЕГОРИО:
Всего лишь страху?
САМСОН:
«Страху», «траху»… как хочешь, так и понимай.
ГРЕГОРИО:
Они поймут тебя по ощущеньям.
САМСОН:
Меня им ощущать придётся, покуда я стою, а плотью, как известно, я славен плотной.
ГРЕГОРИО:
Да уж хорошо, что ты не рыба. Иначе сморщился б на жаркой сковородке. Готовь свой меч! Те двое у Монтекки служат.
Входят АБРАМ и БАЛЬТАЗАР, два слуги Монтекки.
САМСОН:
Свой меч я обнажил. Сражайся! Я твою прикрою спину.
ГРЕГОРИО:
Но как? Ты вздумал убежать?
САМСОН:
Не бойся за меня.
ГРЕГОРИО:
Да нет же, я боюсь тебя!
САМСОН:
Так заручимся помощью закона: пускай начнут они.
ГРЕГОРИО:
Когда мы будем рядом, я нахмурюсь, и пусть они решают, что хотят.
САМСОН:
Ага, коли дерзнут. Я ж кукиш покажу17 им, а смолчат, так опозорятся они.
АБРАМ:
Это вы нам тут кукиш показали?
САМСОН:
Я кукиш показал.
АБРАМ:
Я повторяю: нам?
САМСОН (в сторону ГРЕГОРИО):
Закон на нашей стороне, коль я отвечу «да»?
ГРЕГОРИО (в сторону САМСОНА):
Нет.
САМСОН:
Нет, кукиш показал не вам я, но показал.
ГРЕГОРИО:
Вы провоцируете драку?
АБРАМ:
Я? Нисколько.
САМСОН:
А если да, то я к услугам вашим. Хозяин наш не хуже, чем у вас.
АБРАМ:
Но и не лучше.
САМСОН:
Ну…
ГРЕГОРИО (в сторону САМОСОНУ):
Скажи, что лучше. Вон идёт племянник господина.
САМСОН:
Нет, лучше.
АБРАМ:
Подлый лжец!
САМСОН:
К оружью, если вы мужчины! Грегорио, помнишь, омывающий удар18?
Сражаются19
Входит БЕНВОЛИО
БЕНВОЛИО:
Эй, разойтись, глупцы! (Отбивает их мечи своим) Меч в ножны! Подумайте, что вы творите.
Входит ТИБАЛЬТ
ТИБАЛЬТ:
Что?! Ты решил сразиться с безголовым стадом20? Вот я, Бенволио, взгляни на смерть свою.
БЕНВОЛИО:
Я лишь мирю их. Убери-ка меч. Иль помоги мне им разнять их.
ТИБАЛЬТ:
Сражаются
Входят слуги обоих семейств, присоединяясь к стычке; затем входят три или четыре ГОРОЖАНИНА с дубинами
ГОРОЖАНЕ:
Дубиной, пикою, копьём! Руби! Мочи их! Капулетти к чёрту! Смерть Монтекки!
Входит старик КАПУЛЕТТИ в мантии и его жена, Г-ЖА КАПУЛЕТТИ.
КАПУЛЕТТИ:
Что за шум? Подать мой длинный меч21 сейчас же!
Г-ЖА КАПУЛЕТТИ:
Костыль! Костыль! Какой там меч?!
КАПУЛЕТТИ:
Мой меч, я говорю! Идёт Монтекки,
Клинком он машет как на лесосеке.
Входит старик МОНТЕККИ и Г-ЖА МОНТЕККИ
МОНТЕККИ:
Презренный Капулетти! (жене) Прочь с дороги!
Г-ЖА МОНТЕККИ:
К врагу тебя несут больные ноги…
Входит правитель ЭСКАЛ со свитой.
ЭСКАЛ:
Эй, бунтари, противники покоя,
Профаны22 стали в животах соседей!
Не слышите меня? Вы точно звери,
Раз тушите огонь слепого гнева
Пурпурными фонтанами из вен!
Под страхом пытки из кровавых рук
Безмозглое оружье отпустите
И выслушайте строгий приговор!
Из пустословья три гражданских ссоры,
Раздутые Монтекки с Капулетти,
Смущали трижды23 города покой
И заставляли пожилых веронцев
Снимать свои посмертные регалии24,
Чтоб копьями, заржавленными в мире,
Разнять мечи, разъеденные злобой25.
Ещё хоть раз нарушьте мир в Вероне,
Расплачиваться жизнью вам придётся.
Теперь же все ступайте с глаз долой.
Ты, Капулетти, следуй-ка за мною,
А ты Монтекки вечером явись
Узнать решенье наше в этом деле
В Свободный город26, где суды чиним мы.
Итак, под страхом смерти, по домам!
(Уходят все, кроме МОНТЕККИ, Г-ЖИ МОНТЕККИ и БЕНВОЛИО)
МОНТЕККИ:
Кто разбудил опять былую ссору?
Племянник, ты зачинщика заметил?
БЕНВОЛИО:
Здесь были слуги вашего врага
И ваши. Все дрались, когда я прибыл.
Вступился я, чтоб их разнять, и тут
Спешит Тибальт с мечом, готовый биться,
Бросает вызов шёпотом мне в ухо,
Клинком над головой взрезает ветер…
А ветер лишь презрительно свистит.
Пока мы колошматили друг друга,
Народ сбегался в помощь им и нам,
Когда пришёл правитель и разнял нас.
Г-ЖА МОНТЕККИ:
О, где ж Ромео? Ты его видал?
Я счастлива, что в драку он не встрял.
БЕНВОЛИО:
За час до той поры, когда светило
Являет лик в златом окне востока,
Смятённый ум повлёк меня гулять
И там, под сенью вековых платанов,
Что к западу от города растут,
Гляжу, идёт в такую рань ваш сын.
Кидаюсь я к нему, меня он видит
И прячется в укрытие леска…
Сличив его желанья со своими,
Стремившимися лишь к уединенью,
Когда ты сам себе уже не мил,
Я курс продолжил свой, а не его,
И разминулся с тем, кто рад был скрыться.
МОНТЕККИ:
Его там часто видят по утрам
Кропящим росы горькими слезами
И вздохами плодящим туч стада27.
Но стоит только бравому светилу
С восточных далей потянуть за полог
Над хмурым ложем заспанной Авроры,
Спешит домой, во тьму мой мрачный сын,
Себя в покоях личных запирает,
Смыкает ставни, гонит солнце прочь
И создаёт искусственную ночь.
Зловеще выглядит его борьба со светом.
Унять причину можно лишь советом…
БЕНВОЛИО:
Мой благородный дядя, в чём причина?
МОНТЕККИ:
Не знаю, да и он не говорит.
БЕНВОЛИО:
А вы его хоть как-нибудь пытали?
МОНТЕККИ:
И сам, и через дружеские связи,
Но он – советник собственных страстей,
Себе он друг… не знаю, сколь любезный…
Но столь секретный, закадычный, близкий
И столь далёкий от самопознанья…
Он как бутон, что лепестки сжимает
И красоту не кажет никому,
Укушенный завистливым червём.
Когда б причину мы недуга знали,
Ему снадобье тотчас мы бы дали.
Входит РОМЕО
БЕНВОЛИО:
Вот он идёт. Спешите удалиться.
Я выясню, в чём хворь его таится.
МОНТЕККИ:
Надеюсь, посчастливится узнать
Тебе его недуг. Уходим, мать!
(МОНТЕККИ и Г-ЖА МОНТЕККИ уходят)
БЕНВОЛИО:
Ромео, с добрым утром!
РОМЕО:
День так молод?
БЕНВОЛИО:
Пробило только девять28.
РОМЕО:
О боже! Время грусти бесконечно.
Не мой ли это батюшка ушёл?
БЕНВОЛИО:
Он самый. Что за грусть так медлит время?
РОМЕО:
Нехватка средства, что его торопит29.
БЕНВОЛИО:
В любви?
РОМЕО:
Вне…
БЕНВОЛИО:
Вне любви?
РОМЕО:
В немилости30 у той, кого люблю.
БЕНВОЛИО:
Увы, любовь, что так нежна на вид, груба и склочна на поверку.
РОМЕО:
Увы, любовь на вид хоть и слепая,
Уверенно доводит нас до края.
Где перекусим?.. Боже, что стряслось?!
Не отвечай, не стоит, я всё слышал.
Винят во всём вражду. Но тут – любовь.
Враждебная любовь! Любовный гнев!
Из ничего создавшееся нечто!
Как тяжка лёгкость! Важность – в суете!
Уродлив хаос кажущихся форм!
Перо – свинцовый груз, туман – прозрачен,
В огне – мороз, в здоровие – болезнь!
Будящий сон как хочешь назови!
Любовь я чувствую, но без любви…31
Ты не смеёшься?
БЕНВОЛИО:
Нет, скорее, плачу.
РОМЕО:
О, добрая душа, зачем?
БЕНВОЛИО:
Затем, что и твоя душа в смятенье.
РОМЕО:
Любовь не видит в этом преступленья.
Печалей бремя мне сдавило грудь.
Твой плач его не облегчит ничуть,
А той любовью, что ты проявляешь,
Ты только масло в пламя подливаешь.
Любовь – лишь дым, что вздохи32 поднимают.
Расчистится – влюблённый взор сверкает;
Расстроится – влюблённых слёз река.
Она – безумство умного ума,
Нектар сладчайший тошного дерьма.
Прощай, кузен.
БЕНВОЛИО:
Постой! И я с тобою.
Не оставляй наедине с судьбою.
РОМЕО:
Я заблудился, я уже не тут,
А тот, кто тут, Ромео не зовут…
БЕНВОЛИО:
Скажи мне с горя, так кого ты любишь?
РОМЕО:
Мне что, то имя простонать тебе?
БЕНВОЛИО:
Стонать? Да нет же! Назови лишь грустно.
РОМЕО:
Больного понуждая к завещанью,
Тем самым множишь ты его страданья.
Признаюсь грустно: женщину люблю я.
БЕНВОЛИО:
Я не промазал. Ты влюблён. Я знал.
РОМЕО:
Стрелок отменный! И она прекрасна.
БЕНВОЛИО:
Прекрасна цель, что первой ты сбиваешь.
РОМЕО:
БЕНВОЛИО:
Она что, клятвой плоть свою связала?
РОМЕО:
Увы, и тем растрату оправдала.
Ведь красота, лишённая кормленья,
Лишает счастья жизни поколенья.
Своим умом она меня так мучит,
Что ввек благословенья не получит.
Её обет до гроба не любить
Обрёк меня на участь мёртвым жить.
БЕНВОЛИО:
Бери пример с меня: забудь её!
РОМЕО:
О, научи меня забыть, как думать!
БЕНВОЛИО:
Свободу дай своим глазам, приятель.
Узри красу в других.
РОМЕО:
Но я тогда
Тем чаще буду вспоминать её.
Те маски, что целуют дамам брови,
Нас соблазняют больше, чем скрывают.
Ослепший вряд ли позабудет прелесть
Всего того, что видел раньше он.
Мимо меня прошедшая красотка —
На самом деле лишь напоминанье
О той, что всех красоток превзошла.
Ты не научишь, как её забыть…
БЕНВОЛИО:
Нет, научу, чтоб должником не быть36.
(Уходят)
14
Автор иногда использует приём «внутренней рифмы» (в данном случае: «рудокопы – окопы») даже в прозаических фрагментах.
15
Очевидно, что «стоять» здесь используется как в прямом, так и в переносном, «пошлом» смысле, которым проникнуты последующие реплики.
16
Как и в современных поединках смешанных стилей, положение «прижатым к стенке» и тогда считалось слабейшим.
17
Сегодня речь бы шла о том, чтобы в качестве обидного знака показать поднятый вверх средний палец. В елизаветинские времена в Англии считалось вызывающим «кусать большой палец» (в оригинале сказано I will bite my thumb), что уж совершенно непонятно современному русскому читателю. Поэтому в переводе использован более универсальный знак – кукиш (или фига).
18
Определённо, речь идёт о некоем специальном приёме фехтованья, названном по-английски washing blow. Английские шекспироведы считают, что автор позаимствовал это название из 5252 строки современного ему перевода на английский язык «Метаморфоз» Овидия (1567), выполненного Голдингом.
19
Одна из редких оригинальных ремарок автора.
20
В оригинале – these heartless hinds, т.е. буквально «эти бессердечные деревенщины». Однако здесь мы снова встречаем игру слов, возможную только в английском, поскольку hind – это ещё и «самка оленя», heart звучит со сцены так же как hart (самец оленя), иначе говоря, «бессердечные деревенщины» превращаются в «самок без самца». В переводе остались уничижительность и связь к животным, а под «безголовостью» понимается отсутствие головы, т.е. вожака.
21
Имеется в виду длинный двуручный меч. Попытка старого и немощного Капулетти взяться именно за него должна выглядеть особенно комично.
22
В оригинале profaners, т.е. те, кто не знают, как обращаться (в данном случае, с оружием).
23
Сознательное повторения числа «три» в данном случае является типичным риторическим приёмом.
24
Под «посмертными регалиями» (в оригинале grave beseeming ornaments) понимаются украшения, которые некоторые старики имеют обыкновение надевать по торжественным случаям.
25
«Заржавленные в мире», т.е. без употребления, тогда как «разъеденные злобой» означает тоже «ржавые» (в оригинале cankered), но уже от крови.
26
В некоторых переводах это название вы можете встретить в варианте Вилла-Франка или Виллафранка, хотя в оригинале стоит Free-town. Дело в том, что именно так – Villefranche назвал это место Артур Брук в своей поэме, которую, собственно, и переделал на свой лад автор «Ромео и Джульетты».
27
Обратите внимание на «вздохи» возлюбленного, которые собираются в туман или тучи. Этот образ скоро появится вновь и будет возникать в дальнейшем неоднократно.
28
Обратите внимание на это время. Оно появится позже, в сцене ночного свидания Ромео и Джульетты
29
То есть, разумеется, любви. С представлением о времени, как о понятии весьма относительном, мы встретимся на этих страницах ещё не раз.
30
Три «вне» подряд. Обыгрывается наречная частица out оригинала.
31
Здесь мы впервые встречаемся с восприятием персонажами двоякости мира, где любовь уживается с ненавистью. В устах Ромео это пока лишь голые эмоции, однако, позднее понимание того, что «добро – это зло, а зло – добро» поднимется на более осмысленный житейский уровень. В английском шекспироведении это принято называть «парадоксами».
32
Вот опять эти вздохи! Вероятно, Ромео, набрался подобных образов у отца, который первым об этом упомянул чуть выше.
33
Имеется в виду легендарная Диана-охотница.
34
Если вдруг кто забыл, так звали маленького бога любви, более известного под именем Амур.
35
Как вы поняли, юный Ромео сердится на свою нынешнюю возлюбленную за недоступность, полагая (как нынче призывают с экранов телевизоров), что надо жить на полную катушку («Возьми от жизни всё»). Правда, в отличие от современных ромео и джульетт, герой осознаёт, что если от жизни взять всё – это значит банально «умереть».
36
Обратите внимание, как автор здесь (и впредь) заканчивает важные диалоги чёткой рифмой. С одной стороны, это, вероятно, должно служить некой «моралью», а с другой – банально сигналить работникам сцены о необходимости менять декорации.
