Читать книгу Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня - Ульрих ван Зунтум - Страница 16

До сих пор мы молчаливо исходили из того, что отдельный потребитель сам лучше всего знает, какой товар ему нужен. Этот принцип потребительского суверенитета имеет долгую традицию в экономике, хотя он отнюдь не бесспорен. Даже либеральные экономисты вряд ли признают, что по крайней мере в отношении к несовершеннолетним, наркозависимым и душевнобольным людям как потребителям должны применяться определенные ограничительные меры. Тем не менее это исключение из правил, которое не затрагивает поставленную проблему по существу. Главный вопрос формулируется следующим образом: должно ли предложение благ следовать за, возможно, безумными пожеланиями потребителей или же существуют серьезные причины для корректирующего вмешательства государства в этой сфере?

Некоторые экономисты придерживаются той точки зрения, что действительно существуют блага, применительно к которым государство должно, используя меры более или менее мягкого давления, стимулировать потребление. В качестве конкретных примеров называют, в частности, услуги культурного и медицинского характера, полезность которых недооценивается гражданами. И напротив, следует противодействовать потреблению других нежелательных товаров, как, например, сигареты или алкоголь. В первом случае говорят о мериторных благах, во втором случае – об антимериторных. В научный оборот эти понятия ввел экономист Ричард Масгрейв (1910–2007), родившийся в немецком городе Кёнигсштайн и впоследствии эмигрировавший в США.

Масгрейв называл и другие причины для вмешательства государства в рыночные процессы, прежде всего в определенных случаях неэффективности рыночного механизма. Этой проблемой мы займемся в следующей главе. Что касается мериторных благ, то речь здесь идет не о сбоях в функционировании рынка, а о принципиальном сомнении в способности людей правильно оценивать полезность благ, которые они хотели бы приобрести.

Если посмотреть, на какие вещи некоторые люди тратят свои деньги, то действительно невозможно не поддаться этому чувству. Кому на самом деле может понадобиться набор из двадцати четырех ножей благородной стали, кроме как, возможно, повару или серийному убийце? Сегодня даже дети тянутся к дорогим игрушкам и другим фирменным товарам. И разве нами в определенной степени не манипулируют с помощью рекламы, которая внушает нам потребности, которых у нас нет? Еще в 1960-х годах общество потребления подверглось резкой критике, которая играет определенную роль в современных дискуссиях об альтернативных моделях благосостояния. При этом часто указывают на то, что в таких бюджетных учреждениях, как детские сады или школы нередко не хватает самого необходимого. Неужели законы рынка ввели нас в заблуждение? Может, нам необходимо совсем иначе определять истинную ценность благ, чем на основе критерия предложения и спроса?

В 1970-х годах началась разработка так называемых социальных индикаторов. Сегодня во многих странах даже существуют учрежденные государством комиссии, которые призваны подготовить индикаторы благосостояния, альтернативные чисто материальному потреблению. Прежде всего они должны быть использованы применительно к таким предоставляемым государствам благам, как здравоохранение, образование и культура, а также к качеству окружающей среды и жилью. Действительно, начиная с 1960-х годов во многих странах доля государственных благ в общественном продукте заметно выросла. Происходило постоянное расширение сети социальных учреждений. Финансирование этих мер осуществлялось преимущественно за счет налогов и других обязательных отчислений. В этой связи, однако, возникли две проблемы. Во-первых, переориентация потребительского поведения удалась в весьма узких границах. То есть чем больше становился объем благ, предоставляемых государством в сфере образования и здравоохранения, тем меньшую готовность использовать в этих целях свои доходы проявляли сами граждане. Стало нормой покупать медикаменты и школьные учебники за счет государства, жить в дотируемых государством квартирах и использовать общественные блага, такие, как библиотеки или плавательные бассейны, по цене значительно ниже действительных издержек на их содержание. Свои же собственные деньги люди предпочитают, как и прежде, расходовать на совершенно иные покупки, включая сигареты и алкоголь.

Вторая проблема касается финансирования благ, предоставляемых государством. Поскольку они предоставляются гражданами значительно ниже себестоимости или даже по нулевой цене, потребность в них стала почти безграничной. В результате, как это ни парадоксально, ощущение недостаточного обеспечения этими товарами скорее еще больше усилилось, что опять-таки побуждает государство предпринимать дополнительные меры финансирования. По этой причине в послевоенное время почти во всех промышленно развитых странах постоянно росли налоги и другие сборы. А так как этих денег все равно не хватало для удовлетворения ожиданий от государства, в довершение ко всему был накоплен почти неуправляемый государственный долг. Это показывает, что замена рынка в значительной мере политически мотивированным предложением благ не является эффективным решением. Государство оказывается один на один с почти нерешаемыми проблемами финансирования, лицом к лицу с неудовлетворенными гражданами.

Либеральные экономисты всегда скептически, если не отрицательно, относились к концепции мериторных благ, руководствуясь при этом принципиальными соображениями. Ведь, собственно говоря, кто определяет, какие блага полезны, а какие вредны для людей? В конечном счете политики, которые тем самым объявляют недееспособными тех самых граждан, которые их избрали. С либеральной точки зрения, чтобы поставить под сомнение суверенитет потребителей, требуются совершенно особые причины. Этими причинами, в той мере, в какой у них есть теоретическое обоснование, мы займемся в следующей главе.

В какой мере конкретный человек в состоянии отличать реальные потребности от бессмысленных денежных трат, в конечном счете зависит от его личного решения и даже от его характера. Об этом же писал еще Джон Стюарт Милль, последний представитель в плеяде великих экономистов классической школы. По его мнению, предосудительно не само богатство, а его расходование на предметы поверхностной роскоши, вместо, например, помощи бедным.