Читать книгу Невидимая рука. Экономическая мысль вчера и сегодня - Ульрих ван Зунтум - Страница 4

Сегодня мы считаем само собой разумеющимся, что можем купить почти все товары, если в состоянии за них заплатить. Если мы хотим съесть на завтрак свежие булочки, то на каждом углу мы найдем булочную, которая предлагает немыслимый ассортимент хлебобулочных изделий. В больших супермаркетах разнообразие товарного предложения просто «убивает». От видеомагнитофонов и ядовитого паука-птицееда там предлагают все, что можно себе только представить. Покупая автомобиль, мы можем сделать выбор из моделей, производимых в самых разных странах и во всех ценовых категориях, от небольшого автомобиля экономкласса до люксового лимузина. Естественно, при этом мы всегда должны помнить о содержимом наших кошельков. В остальном же мы всегда можем рассчитывать на самое широкое предложение интересующих нас товаров.

Так обстоит дело не везде в мире, и в Европе такое положение также существовало не всегда. В коммунистических странах Восточной Европы часто не хватало самых необходимых товаров повседневного спроса, таких как продукты питания, одежда или топливо. Каждый раз, когда в продаже появлялись «люксовые» товары – мясо или высококачественные импортные изделия, в большинстве случаев перед магазинами выстраивались длинные очереди страждущих. Даже те, кто был в состоянии платить за них высокие цены, часто уходили с пустыми руками, поскольку количество товаров было ограничено. Официальные цены были низкими, но они в основном существовали только на бумаге. В действительности товары просто не доходили до прилавка. В лучшем случае их можно было приобрести по блату или на черном рынке.

Германия тоже знала такие времена. Сразу после Второй мировой войны здесь сначала еще не существовало рыночной экономики. Господствовала контролируемая государством система распределения товаров. Масло, хлеб или обувь официально стоили недорого, однако получить их можно было только по продовольственным карточкам или другим талонам. Их продажа по ценам, более высоким, чем установленные государством, считалась спекуляцией и сурово наказывалась. Так власти хотели обеспечить максимально справедливое распределение среди населения ограниченных объемов продукции, производимой в первые послевоенные годы.

Однако низкие цены на товары привели к тому, что никто больше не был заинтересован в их производстве. А тот, кто все же эти товары производил, часто начинал заниматься их накопительством в ожидании лучших времен и более высоких цен. Принудительная система государственного распределения, таким образом, еще больше обостряла проблему товарного дефицита, вместо того чтобы ее облегчать.

Одновременно резко вырос объем бартерных сделок, когда один товар обменивался на другой. В выгодном положении оказались те, кто, например, мог предложить для обмена нейлоновые чулки или американские сигареты, поскольку за эти товары можно было получить практически любые другие. Неплохо чувствовали себя в этой ситуации крестьяне: горожане везли в деревню ковры, обувь и текстиль, чтобы получить за них, например, мешок картошки. Вся система являлась наглядным примером того, к каким последствиям приводит государственное регулирование цен. В то время как производство почти прекратилось и большинство населения практически недоедало, спекулятивная торговля и примитивное меновое хозяйство процветали.

С мороком покончил Людвиг Эрхард (1897–1977), ставший позднее министром экономики. На посту директора так называемой Бизонии (на самом деле – директора Экономического управления Бизонии. – Перев.) 24 июня 1948 г., шесть дней спустя после денежной реформы, он добился отмены регулирования цен. Политическое сопротивление этому решению было велико, и осенью 1948 г. профсоюзы даже объявили всеобщую забастовку. Однако успех мер по либерализации был столь очевиден, что критика вскоре умолкла. Магазины стремительно наполнились товарами, о существовании которых никто даже не подозревал. Одновременно начался рост производства и, соответственно, доходов, так что произведенные товары легко можно было продать.

Несмотря на первоначальные проблемы с обеспечением стабильности уровня цен, прежде всего во время корейского кризиса в середине 1950 г., Эрхард последовательно продолжал проводить курс на либерализацию. Часто беспримерный подъем в Западной Германии того времени называют экономическим чудом. На самом деле это было не чудо, а совершенно логичный результат действия законов рынка.

Первому систематическому описанию этих законов мы обязаны шотландскому экономисту Адаму Смиту (1723–1790). Его главный труд «Исследование о природе и причинах богатства народов» вышел в свет в 1776 г. – в год провозглашения независимости США. Собственно говоря, Смит был моральным философом. Он считается основателем классической политической экономии, которая до него как самостоятельная наука не существовала. Его личность довольно точно отражает образ рассеянного профессора. Утверждают, что на протяжении всей жизни он часто разговаривал сам с собой, а однажды даже появился на людях в домашнем халате. Незадолго до смерти в присутствии друзей он сжег все свои черновики и рукописи, чтобы не оставить потомкам ничего из незаконченных сочинений.

В «Богатстве народов» Смит свел счеты с экономической системой меркантилизма, господствующей экономической доктриной того времени. Эта система, как и позднее социализм, основывалась на жестком регулировании цен, ограничении конкуренции и бесчисленных иных мерах вмешательства государства в экономическую жизнь. Адам Смит противопоставил ей концепцию экономического либерализма, которая в основном строилась на основе признания свободной игры рыночных сил. Его книга действительно ознаменовала исторический закат меркантилизма, она стала в определенном смысле Библией всех экономистов, ориентирующихся на рыночную экономику. На собраниях неолиберального общества «Мон-Пелерен» до сих пор принято носить галстуки с изображением Адама Смита.

Как моральный философ Смит интересовался мотивами людей, побуждающими их к труду и к производству товаров для рынка. Он полагал, что в определенной мере им вполне может быть присуще бескорыстие. Люди – это социальные существа, которые, в принципе, испытывают взаимную симпатию, считал Смит. Однако он был в достаточной степени реалистом, чтобы понимать: вся истина этим не исчерпывается. Большинству людей скорее также свойственна сильная тяга к удобству и удовлетворению собственных интересов. Поэтому нельзя полагаться на то, что товары, требующиеся для народного хозяйства, будут производиться просто на добровольной основе. Для этого необходимы сильные экономические стимулы для отдельных индивидуумов, особенно когда производственный процесс организован в соответствии с принципом разделения труда, так как тот, кто не производит товар для себя, будет рассчитывать, что за свой труд он, по всем правилам, получит определенное вознаграждение.

Поэтому важнейшим стимулом для производства товаров является для Смита доход, который может получить каждый отдельный индивид. Часто цитируемая фраза из его книги 1776 г. звучит так: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов». Именно личная выгода, следуя этому высказыванию, и есть та важнейшая движущая сила, необходимая для того, чтобы увеличить благосостояние нации и всех людей, ее составляющих.

В другом месте своей книги Смит описывает этот механизм с помощью знаменитой метафоры о невидимой руке рынка. Не только ремесленник и рабочий, но и капиталист, принимая свои решения, «невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения». Преследуя личные интересы, они служат интересам всего общества. Напротив, к идее служения общему благу Смит относился скептически: «Мне ни разу не приходилось слышать, чтобы много хорошего было сделано теми, которые делали вид, что они ведут торговлю ради блага общества».

Это весьма категорическое высказывание, и, возможно, Смит здесь ударился в крайность. Не следует забывать, что эти слова были в первую очередь направлены против меркантилистов, которые отстаивали идеи, противоположные идеям рынка и конкуренции. Сам Смит однажды написал, что ошибочные взгляды в известном смысле похожи на кривой ивовый прут: его сначала надо с силой согнуть в другую сторону, чтобы вновь сделать его прямым.

Действительно, меркантилизм приносил удивительные плоды. В то время одной из важнейших опор системы ограничения конкуренции была цеховая организация производства, которую скорее можно было бы назвать цеховой дезорганизацией. Отнюдь не каждый мог стать, например, булочником, даже если у него для этого были все необходимые задатки. Цеховые уставы содержали жесткие требования к тем, кто хотел получить соответствующую профессию. Так, предписанный срок ученичества составлял во Франции пять лет, а в Англии – целые семь лет. Затем еще пять лет надо было проработать подмастерьем, прежде чем стать мастером и получить право обзавестись собственным делом. Помимо того чтобы не допустить излишней конкуренции, например, в шляпном производстве, никто не мог иметь больше двух учеников. Мастер, нарушивший это правило, должен был заплатить штраф в размере пяти фунтов, из которых половина шла в королевскую казну, половина – доносчику.

Но и это еще не все. Каждый ремесленный цех мог выполнять только совершенно определенные виды работ, и при этом он не должен был перебегать дорогу другим цехам. Смит, среди прочего, сообщает о том, что каретник не имел права делать колеса и был обязан покупать их у колесника. Сходные предписания в Германии сохранились до нашего времени. Тот, кто, например, желает установить у себя новый кухонный гарнитур, должен обратиться к трем разным ремесленникам. Поскольку столяру не разрешено отключать воду, а слесарь-сантехник, в свою очередь, не имеет права производить электротехнические работы. В результате за несколько несложных операций приходится трижды компенсировать мастерам транспортные расходы и выплачивать им почасовую заработную плату. Предполагается, что таким образом обеспечиваются высокое качество работ и безопасность клиента. Однако на практике нередко все сводится к тому, что клиент сам берется за работу или нанимает шабашника, что вряд ли можно назвать нормальным.

Меркантилистский образ мышления все еще до конца не изжит и в других отраслях экономики и сферах предпринимательской деятельности. Немецкий закон против ограничений конкуренции, принятый в 1957 г., провозгласил принцип свободы конкуренции. Однако большая часть его положений посвящена так называемым исключениям, прежде всего на транспорте, в энергетическом хозяйстве и страховании. Только в середине 80-х годов в Германии применительно к этим областям были осуществлены меры по либерализации, причем не столько руководствуясь здравым смыслом, сколько под давлением требований европейского внутреннего рынка.

Во многих странах за рамки действия свободных рыночных сил выведено также сельское хозяйство. В качестве причины называют, главным образом необходимость обеспечить снабжение населения продовольствием в кризисные периоды. Однако по большинству продуктов, на которые распространяются меры регулирования, уровень самообеспеченности Европейского союза превышает 100 %, т. е. они даже экспортируются их на мировой рынок. Поэтому истинная причина ограничения конкуренции, видимо, заключается скорее в финансовых интересах сельхозпроизводителей, которые имеют очень влиятельное политическое лобби.

Одним из особенно наглядных примеров бессмысленных ограничений конкуренции является регулирование автомобильных грузоперевозок на дальние расстояния до его либерализации в 1992 г. В зависимости от характера перевозимых грузов действовали разрешения красного, голубого или желтого цвета. Большим спросом пользовались разрешения, которые выдавались на строго ограниченные в количественном отношении объемы грузов. Если учесть, что на рынке их продавали более чем за 100 000 долл., то можно представить себе размер прибылей, которые были получены за счет клиентов и стали возможными в условиях ограниченной конкуренции.

Официальное обоснование введения системы разрешений (концессий) сводилось к тому, что в противном случае следует опасаться разрушительной конкуренции. Примечательно, что отмена концессий не вызвала никаких разрушительных последствий. Тем не менее в этой сфере все еще действуют положения, экономическая бессмысленность которых повергала бы в изумление даже Адама Смита. Так, например, грузовой автомобиль, транспортирующий лимонад из Гамбурга в Мюнхен, не имеет права на обратном пути перевести в Северную Германию партию баварского пива, во всяком случае если этот грузовик принадлежит лимонадной фабрике. То есть, скорее всего, ему придется вернуться в Гамбург порожняком! Данное положение призвано защитить интересы специализированных автомобильных грузоперевозчиков от конкуренции со стороны автопарка промышленных и торговых предприятий. Более глубокого смысла эта мера не имеет и только приводит к совершенно ненужным экономическим и экологическим издержкам.