Читать книгу На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова - Страница 2

Глава

 I

. Подарок Судьбы.

Чертовски хотелось спать. Ночка выдалась еще та! Будь неладен этот Гришка Скоморошкин! Это только он мог позвонить в полночь и заявить, что без помощи Вадима никак, совсем никак не обойтись. То есть, если он, Вадим, не приедет в клуб через двадцать минут, то Григорию, человеку исключительно творческому, не останется другого выхода, как наложить на себя руки, потому что через два часа начнется его зажигательное шоу! И вы, смертные, если не хотите, чтобы жизнь была прожита зря, должны явиться на это феерическое представление! Вадиму совсем не хотелось ни ехать, ни идти (хотя до клуба десять минут неспешным шагом) и полночи выслушивать Гришкины вопли: сначала отчаянные, потом восторженные. Стилист, стоя у окна на кухне, так и представлял себе физиономию продвинутого арт-директора. Тот всё еще завывал в телефоне, и Вадим сдался: Григорий назвал сумму, которую готов заплатить стилисту, если тот через полчаса приведет в порядок «этих кудлатых пуделих», то бишь танцовщиц.

– Ладно, – смилостивился парикмахер.

Арт-директор хихикнул в трубку:

– Эх, Вадик, погубит тебя жажда наживы. Нет бы сказать: «Не корысти ради, а токмо по»…

– Мне тебя дальше слушать или, может, уже собираться? – перебил Вадим.

– Жду, – буркнул обиженный Гришка и отключился.

Феерическое шоу началось в два ночи и закончилось в четыре утра. Вадим сначала делал начесы и локоны, а после того, как уставшие, взмыленные девицы ввались со сцены в тесную гримерку, возвращал первоначальный облик. Кисти рук перестал чувствовать где-то в половине пятого, поэтому, когда в шесть утра приехал укладывать волосы невесте, старательно улыбался, абстрагируясь от тупой боли. Его утешала мысль, что он неплохо заработал этой ночью: Гришкины деньги приятно грели карман. Под восторженные ахи и охи он уложил свои принадлежности и отбыл, наконец-то, домой.

Он ехал медленно и периодически потирал ноющую шею, зевал от души и был не особо внимателен. А к чему осторожность? Скорость километров сорок, максимум пятьдесят; раннее утро субботнего дня. Вадим нарочно свернул с Лиговского проспекта. Здесь, на узеньких улочках старинного города, лишь изредка попадались прохожие. Сам Романов жил в центре Санкт-Петербурга, и окна квартиры смотрели на вечно бурлящий Невский проспект и величественный Казанский собор, но ездить любил именно по таким вот тихим переулкам и улочкам, так что Вадим зевал до слез и по сторонам не смотрел. Все мысли были о горячем душе и еще более горячем чае, как вдруг… Откуда-то сбоку мелькнуло что-то белое, воздушное, вроде облака, и выпрыгнуло перед машиной. Как ни мала была скорость, и педаль тормоза на автоматизме вдавлена в пол, а всё же Вадим почувствовал легкий толчок. «Облако» устояло на ногах, а потом бросилось к задней двери автомобиля. Рванув ее на себя, «оно» нырнуло в салон и заорало прямо в ухо Вадиму:

– Гони! Гони! Что встал?

Стилист оторопел, но голос, командный и властный, словно отключил все программы мозга, кроме одной: беспрекословно подчиняться! Вадим вжал педаль газа в пол, и старенький «Опель», неприлично взвизгнув, рванул вперед. Перед ним мелькали какие-то дворы, арки, и стилист ничего не узнавал. Сзади тяжело дышали, и краем глаза он видел побелевшие от напряжения пальцы, вцепившиеся в его сидение, и рисунок на ухоженных ногтях был затейливым и в то же время очень скромным, элегантным. Именно эти ногти и вернули его на землю. В голове что-то щелкнуло, машина опять нырнула в какую-то подворотню, и водитель прыгнул на тормоз. «Облако» нырнуло вперед, заваливаясь между сиденьями. Вадим рывком обернулся и, уткнувшись лицом в какую-то воздушную паутину, отпрянул назад.

– Какого хрена? – вырвалось у него, глядя на возню «облака».

– Совсем уже! А если бы я ключицу сломала? – взревела в свою очередь пассажирка. Вадим не видел ни лица, ни фигуры, но всё же понимал, что «облако» женского пола.

«То есть тучка», – мелькнуло в голове.

– А какого дьявола вы кидаетесь под машину, во-первых! – кипя от злости, взревел он. – Во-вторых, вы, барышня, часом, не ошиблись. Это не фильм «Сбежавшая невеста»!

Паутина, а по сути фата, наконец-то, была благополучно откинута на спину, и пассажирка села. И не просто села, она, что-то бормоча, ткнулась носом в лицо Вадиму, тот не успел отпрянуть. Прищурив глаза, девушка изучала его серое от усталости и хронического недосыпа лицо, она даже придвинулась к нему ближе, так, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке; попытался отодвинуться, но тут невеста выпрямилась и не то спросила, не то подытожила:

– Вы… вы не Миша.

Вадим опешил. Он устал, чертовски устал! Иногда эта усталость чувствовалась мешком, давящим на него. Он смотрел на свою пассажирку, и злость, как волна, поднималась в душе, готовая смести всё на своем пути.

– Я не Миша! И даже не Ваня, и не Вася!

Девушка странно щурилась, глядя на него, и ему было не по себе. Она завозилась на заднем сидении. Ткань шуршала, а невеста всё перебирала и перебирала складки, со стороны казалось, что она пыталась выгнать из них пчелу. Вадим смотрел на все эти пасы и злился еще больше. Он опять перевалился к ней, как вдруг пассажирка, задрав юбку до пупа, при этом оголив длиннющие, просто какие-то бесконечные ноги, затянутые в белые чулки, обнаружила искомое. На правой ноге, под кружевным верхом чулка, была надета плотная тугая резинка, а под ней крошечный телефон. Девушка выудила его оттуда и стала быстро тыкать в кнопки, даже не оправив платье.

– Ты где? – спросила она глухо в трубку, и только теперь Вадим посмотрел ей в лицо.

У его нежданной пассажирки была ухоженная, просто идеальная кожа. Чтобы добиться такого эффекта, трех дней тотального ухода перед свадьбой недостаточно. Такая роскошь – продукт тщательного и бережного каждодневного ухаживания за собой. На это нужны время и деньги. И весьма немаленькие деньги. После всех этих пассов с платьем барышня раскраснелась, даже испарины появились на лбу и над верхней губой. Она сосредоточенно слушала, что ей говорили в трубку, и с каждым словом всё больше и больше бледнела. Вадим не сводил с нее глаз. Ему хотелось возмутиться, но что-то останавливало. Что-то в облике пассажирки настораживало его, но он не понимал, что именно, и поэтому просто смотрел на девушку.

– То есть? Я не поняла… – проговорила она упавшим голосом, вдруг наклонившись вперед, и стилист смог услышать человека, говорившего с ней.

– Я же не виноват! Что ты, в самом деле?! Я только две недели назад ее ремонтировал. Ну, откуда я мог знать, что она заглохнет посреди дороги? Скажи, где ты? Я возьму такси и… – кричали из динамика.

– Ты… Ты соображаешь, что говоришь? – вдруг закричала невеста так, что Вадим даже отшатнулся назад и теперь смотрел на нее в зеркало заднего вида. – Он будет меня искать! Возможно, он уже меня ищет! У него в полиции свои люди, у него такие связи, такие деньги, что может купить всех и вся! Да он первым делом пробьет все таксопарки, автовокзал и прочее. Он на уши поставит весь город! Я каждый шаг продумала. Я всё предусмотрела! Я месяц к этому готовилась! А ты… у тебя сдох твой тарантас, – прошептала она, – плевать я хотела на твой драндулет.

И после этих слов нажала отбой. Она сидела очень прямо, словно палку проглотила. Бледное лицо не выражало никаких эмоций, лишь бриллиантовые капельки дрожали, словно и им было страшно. А девушке было именно страшно. О, как же хорошо было знакомо это чувство Вадиму! Чувство, когда ледяная пустота вдруг охватывает всё тело и разум, сердце в какой-то миг замирает, и ты даже не знаешь, застучит ли оно опять. Цепенеют пальцы рук и ног, и нет возможности вздохнуть, страх с каждой секундой всё больше и больше поглощает тебя, оставляя лишь пустую оболочку.

Вадим расстегнул ремень безопасности и схватил свою пассажирку за округлое обнаженное плечо в тот самый миг, когда она уже закатывала глаза, и сильно надавил на него, не думая о том, что делает больно: главное, чтобы невеста не потеряла сознание. Девушка, будто очнувшись, сфокусировала свой взгляд на хозяине автомобиля и вновь прищурилась. Она почти не видела водителя. Вместо лица – размытое пятно. Сердце замирало в груди от ужаса, но голос молодого человека был вкрадчивым и успокаивающим.

– У вас плохое зрение, – услышала она.

Невеста не сводила с водителя близоруких глаз, а он произнес это и, как ей показалось, улыбнулся.

– Что? – кое-как разлепив губы, выдавила она.

– Я говорю, что, судя по всему, у вас плохое зрение, вы постоянно щуритесь. У вас появятся раньше времени морщины, уж поверьте мне на слово.

– Думаю, до морщин я вряд ли доживу, – проговорила она и посмотрела в тонированное окно. – Если только сегодня не состарюсь, что, как понимаете, сомнительно.

– Неудачное замужество? Он старый и лысый?

– Он молод и вполне ничего. Большинство моих знакомых сочли бы его за подарок Судьбы.

– Но не вы? – продолжал беседу Вадим. Он точно знал, что там, у кромки паники, так важны нормальные, простые слова. Его бабушка говорила так: «Когда человек теряет голову от боли, страха и просто неизвестности, нужно с ним говорить. Неважно о чем, хоть о борще или шампуне, лишь бы оппонент отвечал и присутствовал при этом «головой»…

– Что? У меня почти минус восемь. Какой у вас автомобиль?

– «Опель Вектра», очень старый.

Она усмехнулась:

– Я сослепу перепутала вашу машину с «Рено», представляете?

– Вы же говорили, что целый месяц готовились, как же вы про очки не подумали?

Тут она посмотрела на него, и тень скользнула по ухоженному лицу. Вадима будто водой окатило.

– Я обронила очки, когда споткнулась на складе. Они просто спрыгнули с моего носа, завалившись куда-то между коробками. Искать их, как понимаете, я не стала.

И вновь отвернулась к окну. Вадим смотрел и понимал, что всё, что случайная пассажирка говорит, – правда от первого до последнего слова. И еще, видимо, для нее это был единственно возможный вариант. Это всё равно, что играть с Судьбой в покер. У тебя могут быть какие угодно хорошие карты, но и у нее в рукаве может сидеть джокер.

– Туфлю вы потеряли на том же складе?

Девушка опустила глаза вниз и покраснела, одернув юбку. Причем не просто покраснела, а словно вспыхнула. Секунду назад была бледнее обезжиренного молока, раз – и красная, как кумач.

– Простите, – пробормотала она, пряча глаза.

Вадим вздохнул. Он устал, он чертовски устал. Лишь одна мысль была слабым утешением: впереди два дня выходных. Больше всего на свете ему хотелось горячего душа и просто обжигающего сладкого чая. А потом можно рухнуть на новый огромный матрац – кровать обещали привезти на следующей неделе – и проспать до вечера, если Алька не станет приставать, глядишь, он сможет спать хоть до завтрашнего утра. Было бы весьма неплохо. О да! Есть только маленькое «но», и это самое «но» в данный момент сидело на заднем сиденье его машины. Да и, судя по комплекции, на маленькое это самое «но» не тянуло…

Сбежавшая невеста не кусала губы, не стенала, не плакала. Лицо не выражало никаких эмоций. Ледяное спокойствие, просто арктическое. Только на скулах два небольших красных пятна. Светло-русые волосы гладко зачесаны к затылку, лишь прядь затейливо уложена сбоку. Открытый высокий лоб, очерченные скулы. Некая припухлость лица нисколько не портила. Со стороны могло показаться, что девушка даже не волнуется, вот только грудь тяжело поднималась в затянутом корсете, который судя по всему, шнуровали в четыре руки.

«Наверно, она из-за него так прямо сидит – подумал Вадим. Он старался смотреть в лицо и не опускать глаза ниже линии декольте, так как грудь норовила вырваться из тисков. – Такая красота явно доморощенная и без всякой силиконовой примеси. Интересно, у нее четвертый или всё же пятый номер?»

Вот ведь черт! Ну почему с ним всегда так? За столько лет работы в индустрии красоты он привык оценивать людей по их виду. Он на «раз» отличал «надутые химией» части тела от настоящих, платье кутюрье – от недешевой подделки. Даже сейчас, вместо того, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, Вадим прикидывал стоимость бриллиантовых капель. Сумма получалась какая-то, прямо-таки, неприличная. Даже по скромным подсчетам.

– Попытка бегства провалилась на начальном этапе – звери были пойманы и вновь водворены в привычные клетки, – проговорила пассажирка и посмотрела на Вадима. Прищурилась на краткий миг и взялась за ручку двери. – Спасибо большое.

– Э! Вы куда? Стойте же!

Он еще не до конца осознал, что и, главное, зачем делает, а уже выскочил из машины, распахнул заднюю дверь и плюхнулся рядом с удивленной девушкой.

– Послушайте, я вам, правда, благодарна, но мне нужно идти, – проговорила она.

– Вы решили вернуться к своему благоверному?

– Что?

– Я говорю, вы решили вернуться к нему?

– К кому? К Борису? Да вы что! Он со мной такое сделает! Такое… да мне даже представить страшно! – воскликнула она и протяжно всхлипнула. Вадим смотрел на нее, не отрываясь. Девушка часто заморгала и загнала-таки слезы обратно.

«Всё очень непросто, настолько непросто, что ей жутко от одной мысли о возвращении. Серьги и кулон явно не подарок жениха. Сейчас такие просто не делают, у современных ювелиров не хватает для этого вкуса и изящества. Девочка она вполне небедная, а это значит, что деньги тут не причем. Что же за человек этот Борис? Бандит?» – подумал Вадим.

– Послушайте, давайте немного успокоимся и поразмышляем. Вы сами сказали, что готовились к побегу месяц. Что у вас было дальше по плану? Собирались покинуть страну?

– Нет. Не могу же я вылететь по подложному паспорту, в конце концов, это же не триллер. Я собиралась остаться в городе, к зиме планировала перебраться в Москву. Если хочешь спрятать дерево – спрячь его в лесу.

– Куда вас должен был отвезти этот… как там его?

– Михаил?

– Да, Михаил.

– Я сняла через приятельницу квартиру, сегодня должна отдать оставшуюся сумму.

– Ваши вещи там?

– Вещи? Вы имеете в виду одежду? Нет, я не могла таскать из дома баулы и тюки со скарбом. Да и к тому же, буду отсиживаться в квартире как минимум недели две. Так что всё, что для жизни необходимо, закуплено и ждет.

– Где?

Тут девушка, прищурившись, вновь посмотрела на него.

– А вам это зачем? – вдруг спросила она. И спросила-то спокойно, но в ее голосе Вадим услышал нотки недоверия.

– Послушайте, – вздохнув, сказал он, – я ужасно устал. Я уже вторые сутки на ногах. При этом понимаю, что вам необходима помощь. Вы не сможете вот так просто выйти даже из машины. Вас запомнят все. Как вы думаете, кто по статистике больше бросается в глаза: клоун или невеста?

Пассажирка всё так же с недоверием взирала на мужчину.

«Куда я лезу?» – мелькнуло молнией.

– Невеста. Ее видят все. Девочкам помладше она напоминает принцессу-Золушку, постарше оценивают платье и прическу. Девушки обращают внимание либо из-за того, что собираются под венец, а если замужество им по каким-то причинам не светит – из зависти. Женщины думают о своем удачном или неудачном браке и так далее. В общем, если хотите привлечь всеобщее внимание, то, пожалуйста, можете идти на все четыре стороны. Хоть сейчас.

– Я не поняла, вы мне помощь предлагаете?

Вадим опять вздохнул.

– Верите в Ангела Хранителя?

– Не очень.

– А зря! Ваш вот позаботился и меня отправил. Если вы хотите затеряться в этом городе, то я тот, кто может вам в этом помочь, – без лишней скромности изрек он, – так как я стилист.

– Стилист?

– Я изменю ваш облик так, что ни мать родная, ни жених не узнают. Естественно, не бесплатно. Сейчас постараемся придать вам иной образ, – сказал он и достал свою рабочую сумку, – чтобы можно было спокойно выйти из машины.

Девушка не возражала, хотя и не выказывала радости. Вадиму казалось, что она плохо соображала из-за потрясения. Своего рода состояние аффекта. В машине было не развернуться. Да и рост у его пассажирки был какой-то гренадерский.

– Самое главное, убрать фату, где-то у меня был парик. Правда, цвета пожарной машины. Но это даже к лучшему. Вот только из вещей ничего нет.

– Платье можно обрезать. Ножницы ведь у вас есть?

– Ножницы ведь у меня есть. Кстати, где-то должен быть баллончик с цветным лаком. Может, удастся раскрасить ваш свадебный макинтош.

Они вдвоем кромсали белоснежный тюль свадебного платья, рисовали разводы. Корсаж прикрыли рабочей рубашкой Вадима.

– Она, правда, грязная…

– Ерунда! – ответила невеста и улыбнулась. Она уже решила, что всё рухнуло. План, вынашиваемый месяц, потерпел фиаско. За те несколько мгновений передумала о многом, но такое решение ей и в голову не приходило.

– Слушайте, но чего у меня точно нет, так это женских туфель.

– Ерунда! Посмотрите по сторонам. Сейчас столько магазинчиков во дворах понастроили.

Вадим завертел головой.

– Нет, ничего похожего не наблюдается, – вздохнув, произнес он. Перспектива ехать на проспект за обувью совсем не радовала.

– А это что? – вдруг спросила девушка, вытаскивая из-под ног какой-то пакет.

– Кроссовки. Мои.

– Вот и отлично! Влезу в них, если вы не против.

Вадим усмехнулся:

– Утонете.

– Ерунда! Какой у вас размер?

– Сорок пятый.

– А у меня сорок первый. Уж до подъезда я как-нибудь дойду.

Он был сражен! Еще несколько минут назад у нее, как пить дать, проскочила мысль о самоубийстве, но едва он предложил этот вариант, ухватилась за него, как человек во времена тотального дефицита за колбасу – не только руками, но и зубами. В близоруких глазах вновь зажегся огонек жизни. Видимо, у нее действительно не было иного выхода. Поражало, что оказавшись в подобной ситуации, она не впала в истерику. Хладнокровье Снежной королевы!

– Как вас зовут? – вдруг спросила она.

– Вадим Романов. А зачем вам это?

Она вновь прищурилась и посмотрела на него.

– Для того, что, если я доживу до следующего посещения церкви, то буду знать, за чье здоровье ставить свечку.

– А вас как зовут? Хотя, может, вы не захотите говорить вашего…

– Ингеборга. Не Дапкунайте.

Вадим пересел на водительское место, повернул ключ в замке зажигания и посмотрел в зеркальце заднего вида.

– Вы на нее совсем не похожи. Она заходит в наш салон, когда бывает в Питере, – пояснил он и улыбнулся.

Девушка на заднем сиденье в ответ прищурилась.

Недолго покружив по дворам, они, наконец, выехали на шумный Невский. Ингеборга смотрела в окно и долго не могла сориентироваться, пока не увидела Казанский собор, а Романов свернул и почти сразу нырнул во двор.

– Держитесь ко мне поближе, – проговорил он, распахивая перед ней дверь парадной.

Ингеборга и так старалась не отставать от него, что даже дважды наступила ему на ногу. В парадной он поздоровался с какой-то дамой и прошел мимо консьержа, не выпуская локтя беглянки. На лестнице они опять с кем-то столкнулись, и спаситель даже перебросился с этим человеком парой фраз, в смысл которых Ингеборга не пыталась вникнуть.

– Сейчас направо, – сказал он и придержал ее, когда она стала сворачивать налево. – У вас еще и с координацией неважно. Заходите и держитесь правой стороны, вы поняли – правой! Помните, где у вас правая рука? Ею обычно держат ложку и ручку.

В его голосе проскользнул сарказм.

– Я левша, – ответила Ингеборга, и стилист вновь посмотрел на нее. Та едва сдержалась, чтоб не прищуриться.

– Тогда я зайду первым, – буркнул Вадим и шагнул в темный провал своей квартиры, откуда тут же раздались грохот и брань. – Черт возьми! Алька! Какого хрена ты тут натворила?

Ингеборга топталась на пороге и не решалась шагнуть даже в дверной проем. Наконец, в холле вспыхнул свет. Хозяин квартиры был зажат между стеной и какими-то досками, как показалось на первый взгляд сбежавшей невесте.

– Смотрите под ноги, – пробормотал он. Девушка осторожно, держась за оштукатуренную стену, пробралась в квартиру. Слева и справа и, кажется, даже с потолка, свисали, давили какие-то доски, листы гипсокартона, под ногами громоздились банки с красками, какие-то ящики, палки, рейки.

– Давайте руку.

– Вы сами выберетесь оттуда живым, – проговорила Ингеборга, перешагнув своими длиннющими ногами через мешки с сухой смесью.

«Ну да, рост около 180», – мелькнуло в голове.

– С правой стороны еще один выключатель, – сказал он в спину беглянке. – Справа, это…

– Не утруждайтесь, я помню. Этой рукой вы пишите и держите ложку, – изрекла гостья. Она нашарила выключатель, и, когда вспыхнуло освещение, в холле показалась черноволосая девочка. Терла кулачком глаза и щурилась на свет.

– Что за шум, а драки нет? – пробубнила она и, оглядев гостью, хмыкнула. – Вадька, ты шлюх уже домой таскаешь? Да еще и в рань такую?

Ингеборга даже не сразу поняла, что речь шла о ней. Она лишь смотрела на малышку с высоты своего роста и никак не могла определить ни ее возраст, ни кем та приходится ее спасителю. Как бы не пришлось оправдываться перед женой заступника…

– Алька, а тебя здороваться не учили? – буркнул Вадим, выбираясь из завала стройматериалов.

– У меня неважное воспитание, – ответила девица, и тут бывшая невеста поняла, что хозяйка дома, может быть, чуть младше ее, – и даже могу назвать причину оного. Это ведь ты воспитывал меня, братец.

Тут до Ингеборги дошел смысл ранее сказанной фразы. Она вспыхнула, моментально покраснев до кончиков ногтей. Никогда в жизни ее так не оскорбляли!

– Прошу прощения, – проговорила она, глядя на Альку.

– Ингеборга, вы не злитесь. Это она от скудости ума брякнула, – сказал Вадим, – у нее словарный запас, как у Эллочки Людоедки.

– Дык откель же ему взяться-то? В смысле, словарному запасу. А ты, братец, как учитель начальных классов, работу на дом берешь?

– Алька, отцепись от человека. Ты лучше мне скажи, что это такое? Ты ограбила магазин стройматериалов?

– Судя по той заявке, кою я вынуждена была подписать, это ты, многоуважаемый онисама1, бомбанул строймаг.

– Да? – удивился он и вновь обозрел богатство.

– Ты издеваешься или у тебя просто настроение такое, поёрничать?

– А, ну да! – словно что-то вспомнив, воскликнул Вадим.

– Значит, всё-таки настроение, – сделала свой вывод Алька.

– Только они говорили, что раньше вторника не привезут, – так же на своей волне отвечал брат.

– Онисама! Ау! Двери открываются слева!

– Какие двери? И, Алька, с утра пораньше не дави японской мовой! А то заладила: «онисама, онисама». Выучила два слова и возомнила себя полиглотом. Отцепись!

Он стал пробираться дальше на кухню, подталкивая впереди себя Ингеборгу. Та отчаянно щурила глаза и смотрела исключительно под ноги.

– Слушай, брат, а на кой ляд нам столько этих самых материалов? Ой, ты всё же согласен нанять бригаду? – воскликнула радостно сестрица и пошла вслед за парочкой.

– Угу, а то вчера сидел и думал, ну на что же мне выкинуть лишнюю тысячу баксов? Дай, думаю, найму гастербайтеров из солнечного Таджикистана, а потом ещё столько же отдам другой бригаде, но уже из солнечного Узбекистана, которая будет ликвидировать недочеты первой. Сказал же, сам сделаю.

– А можно поинтересоваться: когда?

– Алька! – Вадим повернулся к сестре и упер в нее тяжелый уставший взгляд. – Последний раз говорю, отцепись!

– Последний? Правда, последний? Ты так плохо себя чувствуешь? – хихикнув, не унималась его сестра.

Он посмотрел на Ингеборгу и вздохнул.

– Ой, брат, только не начинай! – тут Аля сложила руки в молитве, подняла глаза к потолку и пропела жалобным голосом: – Господи, ну за что? За что мне всё это?

Вадим подошел к сестре, развернул ее к коридору и просто вытолкал из столовой.

– Это может продолжаться бесконечно, – пробормотал он и вновь посмотрел на Ингеборгу. Та, обводила близоруким взглядом вокруг, словно прицеливалась, куда же присесть.

Да, стройматериалы привезли совсем не вовремя. Его ведь клятвенно заверили, что из-за большого количества заявок, товар не смогут сразу доставить. Именно поэтому он и оформил покупку, не откладывая на потом. Решил, что за два дня выходных, как раз сможет ошлифовать стену в коридоре, и до конца ободрать кухню. Завтра должен приехать Степан со своим агрегатом, и Вадим тогда без боязни нанести ущерб своим рукам отколотит древнейшую плитку на кухне.

– Как на передовой, – пробормотала Ингеборга, обозревая масштабы стихийного ремонта.

– Да, зря я вас сюда притащил, надо было сразу проводить в гостиную, а то здесь даже присесть негде.

– Я вижу вы устали. Сами же сказали, что вторые сутки на ногах. Так что, занимайтесь своими делами. Примите душ, поешьте, отдохните, одним словом. С хозяйкой я всё равно договаривалась на вечер, так что…

– Я, правда, туго уже соображаю.

– И не только сейчас, дорогой онисама, – тут же раздалось из-за двери.

– Вот зараза! Я ведь и за ремень могу взяться! Не буди во мне зверя!

– А я не боюсь хомячков!

– Алька. Алька!

– Аллоу! – раздалось из глубины квартиры.

– Алька! Ё моё! Ты что не видишь, у нас гости!

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро: то тут сто грамм, то там сто грамм – на то оно и утро! На то оно и утро!

– Господи Боже Милостивый! Алька! Я приехал так поздно с работы…, – он пошел вслед за сестрой, но гостья прекрасно слышала их словесную перепалку.

– Рано было бы более верной формулировкой! И еще непонятно, где ты шаландался?

Голоса блуждали по квартире, то приближаясь, то отдаляясь от кухни, в центре которой стояла Ингеборга.

– Алька! Иди сюда, сейчас же!

– Чего надобно, старче?

– А по-нормальному?

– Днэвальная по хате дивчина Алька слухает!

– Ну, будь человеком, хватит паясничать, ты лучше скажи, есть что перекусить?

– Кусок медной проволоки, – был тут же ответ, и они вновь появились на кухне, только теперь Аля возглавляла шествие.

Вадим вздохнул тяжело и как-то весомо. Сейчас его усталость, если ее оценивать по десятибалльной шкале, тянула на восемь с половиной. Когда он уставал до такой степени, то старался не садиться, потому что сразу засыпал. Но сейчас спасением служило то, что он чувствовал голод так же сильно, как и усталость. Алька уловила это.

– Брат, а ты хотя б спросил, во сколько я вчера, вернее сегодня, пришла домой? Я, между прочим, не печеньки с кладбища тырю, а тоже работаю. Пусть не так много и денежно, как некоторые здесь присутствующие, но всё же!

– Во сколько?

– Почти в четыре, у нас банкет только в три закончился. Зато почти три штуки чаевых надавали. Так что я вполне довольна, – ответила Алька и полезла в холодильник. Брат стоял рядом и принимал тарелки, что доставала из недр агрегата сестра.

– И ты что, сама добиралась домой?

– Угу, – ответила Аля и засмеялась, – да Леха меня до двери доставил. Подождал, пока я с замком возилась, и лишь, когда зашла, отбыл восвояси.

Вадим промолчал, но по его лицу было понятно, что услышанным он доволен. Сам старался забирать сестренку, но не всегда получалось. Вот и сегодня всю ночь работал.

– Только еду пришлось брать из ресторана. Так что у нас на завтрак свиные отбивные, греческий салат, какая-то фигота с пармезаном и тарталетки с морепродуктами под сливочным соусом.

– Как ты умудрилась столько стащить?

– Ерунда! Эти спортсмены, черт, как же их … в общем, они заказали больше, чем нужно, да еще и, вроде, не все пришли на юбилей! Всё пучком! Ты же меня знаешь, я всегда на банкеты ношу с собой контейнеры, так что скатерть самобранка сейчас нас накормит. Я же знала, что ты будешь голодный, аки зверь. В общем, кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.

Зажужжала микроволновка, загремели тарелки, потом долго искали хлебницу, пока Аля не вспомнила, что утащила ее в гостиную.

– Ой, я же вас не познакомил, – спохватился Вадим, когда завтрак уже подходил к концу. – Это Ингеборга, моя знакомая. Я буду работать над ее новым образом.

– Ну, это хорошее решение, а то такой цвет волос, мягко говоря, наводит на определенные мысли, – кивнула, соглашаясь, сестра.

Гостья провела по волосам и стащила парик.

– Я совсем про него забыла, – усмехнулась она одними губами.

– А вы почему не едите? Это не объедки, а излишки. Честное слово, их никто не ел, – пробормотала с набитым ртом Аля.

– Я просто не хочу, что-то кусок в горло не лезет.

– Ну, если бы меня так затянули, я б вряд ли могла нормально дышать. Что уж о еде-то говорить?

– Слушайте, Ингеборга, давайте сделаем следующим образом. Я вам кое-что дам из одежды, сходите в душ, а я хотя бы на пару часов глаза закрою.

– Да после такого завтрака они и без твоих усилий закроются, – вставила слово сестра.

– Ну-ка, постой, а когда доставка была? – вдруг спохватился Вадим. – Сейчас без четверти двенадцать. Я уехал к Гришке в полночь…

– В девять, – ответила Алька, флегматично нарезая отбивную.

– В девять? Они что там совсем уже? Даже не позвонили, а если бы тебя дома не было?

– А они позвонили! – оповестила сестрица и многозначительно посмотрела на брата. – Можно задать один крохотный вопросик? Ты какой номер оставил в той конторе?

Вадим напрягся.

– Э—э… я оставил…

– Даже не домашний, хочу заметить, а мой личный номер. Личный номер моего личного мобильного телефона! – отчеканила малышка.

– Слушай, я не знаю, как так получилось…

– А и не надо знать. Да и не важно, в общем-то. Единственно, если в другой раз будешь что-то заказывать на дом, извести меня хотя бы в устном виде. Можно в письменном, на холодильнике. А то я тебе трижды звонила, а ты, видимо, из мобильника суп сварил и съел.

– Батарея еще вчера села.

– Да твоя батарея вечно сидит на диете. Корми чаще!

Участвовать в перепалке с сестрой сил больше не было. Горячая пища согревала изнутри, глаза медленно, но верно закрывались. Даже пить обжигающий чай было лень. Ворчание Альки отдалялось, и тут над ухом раздался щелчок.

– Не смей спать в антисанитарных условиях. Марш в комнату! – грозный голос сестры вернул Вадима к действительности.

Он встал и побрел, спотыкаясь к себе. На пороге кухни остановился, вспомнив об Ингеборге.

– Ингеборга…

– Без тебя разберемся, вали давай уже в люлю, – пробормотала Аля.

Ингеборга кивнула и вновь сощурилась.

– Не щурьтесь, – тут же сказал Вадим и ушел.

Его малышка—сестра посмотрела на гостью и вздохнула.

– Какое счастье, что у нас сегодня выходной. Пойдемте в ванную, я помогу вам расшнуроваться, а то, того и гляди, вы в обморок хлопнетесь.

Она принесла чистую одежду и полотенце и кое-как расшнуровала корсет на Ингеборге, а потом оставила гостью одну.

Сбежавшая из-под венца долго стояла под горячим струями. Как она ни готовилась к сегодняшнему дню, как ни планировала и даже ни репетировала весь путь с Михаилом, а всё сложилось, как было угодно Судьбе. Ингеборга, договорившись со знакомой из небольшого продуктового магазинчика, целую неделю тренировалась лавировать по складу, двери которого выходили во двор. От дверей до проулка, в котором ее должна была ждать машина, меньше ста метров, точнее восемьдесят три. На каблуках и в юбке до пола их можно пробежать за двадцать шесть секунд. Главное преимущество этого магазинчика было то, что, во-первых, его парадный вход примыкал к проспекту, а вот служебный – выходил в глухую подворотню. Во-вторых, в радиусе пятисот метров не было ни одной камеры наружного наблюдения. Здесь не было ни банкоматов, ни детских площадок, ни ветлечебниц, ни даже парикмахерской или бистро. Глухомань! После того самого разговора с Борисом Ингеборга почти перестала есть и спать. Она не бросила балетную школу даже тогда, когда ей из-за роста стали намекать об исключении. В то время она превратилась в изгоя, но не сдалась, поэтому не стала впадать в отчаянье и после того «славного теплого» вечера, о котором девушка не могла вспоминать без содрогания.

Во всей сложившейся ситуации виновата лишь она сама. Сама сплела себе эту паутину. Правда, в тот момент Ингеборге казалось, что плетет кружевной платок, который всегда может выкинуть. Вот только так думала лишь она. В какой-то миг платок превратился в паутину, а Борис в паука, готового сожрать свою жертву.

– Ты не сможешь с ним жить, – говорила она себе и искала пути к спасенью.

Конечно, выход нашелся, вот только всё пошло не так с самого начала.

Никакого выкупа не было, но новобрачные умудрились попасть в пробку и потерять в ней те необходимые для плана Ингеборги двадцать минут. Девушка, видя, как машина приближается к спасительному магазинчику, всё больше изображала недомогание, но жених не хотел останавливаться, заботливо поглаживая любимую по руке. Она действительно едва не лишилась чувств. Из-за нахлынувшей паники, желудок скрутило в спираль, и невесту чуть не вывернуло на блестящие ботинки будущего мужа. Только тогда Борис разрешил припарковаться «где-нибудь».

Ингеборга, зажимая рот рукой, пробормотала слова благодарности и практически вывалилась из машины. Конечно, Борис пошел за ней. Она сетовала на йогурт, видимо, просроченный и просила прощения. Жених следовал за ней. И тут девушку поджидал первый сюрприз: у знакомой заболел ребенок, и она не вышла на работу. В итоге Борис достал свое портмоне и положил на прилавок двадцать долларов за разрешение воспользоваться туалетом. Он даже собирался идти следом, но невеста его убедила, что ей и так неудобно перед ним. В итоге, повздыхав, он остался в торговом зале.

Ингеборга пошла в сторону склада, и здесь ее ждал второй сюрприз: весь склад был заставлен коробками и ящиками – в магазин завезли товар, поэтому ей пришлось протискиваться между ними к выходу, но задняя дверь была заперта. В полумраке склада, на грани обморока, обливаясь холодным потом, несчастная девушка шарила по двери руками, пытаясь найти запор, и в этот самый день она благодарила Бога за свой высокий рост. Снизу сбежавшая невеста разглядела задвижку, вот только дотянуться не могла. Она подтащила к двери ящик с тушенкой и, взгромоздившись на него, дотянулась до шпингалета. Когда створка, наконец, отворилась, и девушка спрыгнула с ящика вниз, время, отведенное для припудривания носика, уже истекло. И тут третья неудача: очки слетели с носа. Искать их было некогда. За чудовищным гулом сердца, норовящего выпрыгнуть из груди, Ингеборга боялась не услышать шагов приближающегося жениха, поэтому, протиснувшись в приоткрывшуюся щель, бросилась бежать со всех ног.

Она выскочила на дорогу прямо перед капотом Мишиного «Рено». Во всяком случае, ей так показалось. От легкого толчка нога подвернулась, и туфля соскочила – четвертая неудача. Подбирать ее не было времени. Дороги были улетающие секунды, а в машине сбежавшую невесту поджидал самый удивительный подарок Судьбы.

– Могут ли пять неудач превратиться в одну большую удачу? – проговорила Ингеборга, выбираясь из душевой. Она не могла разглядеть своего спасителя, но голос на удивление был знакомым, вот только сегодня она не могла вспомнить, где могла его слышать.

Аля ждала ее в гостиной. Хозяйка дома отчаянно зевала, прикрывая рот ладошкой, поглядела на гостью, и как показалось Ингеборге, усмехнулась.

– Надо же, всё пришло в пору, – сказала малышка. – Если не секрет, какой у вас рост?

– Сто семьдесят девять.

– Проще было бы сказать сто восемьдесят.

– Сто восемьдесят звучит куда ужаснее…

– Как знаете. В общем и целом, в доме объявляется сон-час. Брат, как выспится, так возьмется за ваш образ. У него два дня в распоряжении колдовать над вами. Вы же… даже не знаю. Телевизор уже четыре дня как зачехлен в гостиной. Всё из-за ремонта, сами видите. В общем…

– Алевтина, вы не волнуйтесь, отдыхайте, я, с вашего позволения, тоже бы закрыла глаза.

– Как вы меня назвали?

– Алевтина. Разве не так звучит ваше полное имя?

Аля в ответ рассмеялась.

– Сроду не догадаетесь. Брат мне еще в четырнадцать лет предлагал вместе с фамилией имя поменять, раз оно меня так бесит, но я что-то ступила, и вот теперь вынуждена быть просто Алькой. Но такая интерпретация имени меня вполне устраивает, так что зовите Алей или Алькой. Вам постелить?

– Нет, нет. Просто, если можно, плед какой-нибудь и укажите, где можно лечь.

В итоге Ингеборга устроилась на угловом диване в гигантской гостиной и уснула сразу же, как только закрыла глаза. По идее, она не могла заснуть. Вернее, не должна была. Но на душе почему-то было спокойно. Умиротворенно. Словно цель достигнута, переживания и волнения позади, и можно спать с чистой совестью. Ей впервые за последний месяц удалось сразу провалиться в сон. Не было больше ни тревог, ни вопросов к самой себе. Не было даже желания анализировать начавшийся день. Стрельнула, было, мысль: что же сейчас делает Борис, и где именно ее ищут, но накопившиеся за минувший месяц усталость и переживания дали о себе знать. Не было даже сил подумать о брате и сестре, приютивших ее. Даже не волновало, каким образом она будет добираться до старушки, у которой станет снимать комнату. Она вырвалась из цепкого капкана нежелательного брака, остальное было несущественным и абстрактным.