Читать книгу На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова - Страница 7

Глава

 VI

.

Даже у подлости должен быть предел.

– Инна, Инна. Инна! Инн! – ныл голос возле кровати. Девушка еще не открыла глаза, а уже понимала, что это Алька трясет ее за ногу, пытаясь добудиться. Сама же как всегда была укрыта одеялом с головой. Она потянулась, что-то невнятно пробормотав.

– Мне уже бежать надо. Ты просила разбудить.

Наконец, ком зашевелился, из-под него раздалось не то мычание, не то просто стон. Ноги втянулись под одеяло, и вдруг оно отлетело в сторону, и Инна села на кровати.

– О, ужас! – не удержалась Алька, увидев взлохмаченную подругу.

– Львы выбрались из клеток?

– Я бы сказала, что электрический заряд был сильным, но, слава Богу, не смертельным.

– Понятно, – простонала швея и потянулась так, что кости хрустнули.

– Кошмар! Вы что, метлой подрабатывали ночью? – раздалось от двери.

Инна тут же села прямо и прищурилась.

– Не щурьтесь, сколько раз вам говорить?

– Как минимум еще раз, – тут же ответила она. – Аль, не видела мои очки?

– Наверно, там, на столе, – сказала девчонка и выскочила из комнаты.

– А который час? – спросила Инна.

– А вы всегда засыпаете, закончив работу, урюхавшись в бисер носом?

– Урюхавшись? Прикольное словечко. Что означает?

– Я видел, как люди спали мордой в салате, но вот чтоб в бисере?! Алька полночи снимала пинцетом с вашего личика бусины и прочее.

– Да что вы! Вообще-то мордой в салате спят в хлам пьяные… мн… человекоподобные.

– Так вы на трезвую совсем не тянули!

– Но и пьяной не бываю! – тут же сказала Инна, поднимаясь с постели.

– Смотря сколько выпить!

– В прошлый раз это было две бутылки водки, сабля с коньяком, не знаю, сколько там, одна бутыль мартини, еще что-то, но увы и ах. Осталась в трезвом уме и в абсолютно твердой памяти. Честно говоря, не верю, когда люди говорят, что не помнят ничего после пьянки. Как так? Я же помню! Даже всегда сама домой прихожу.

– А хотелось бы, чтоб на чужой спине?

Инна покачала головой, поцокав языком:

– Вот вы всё на сестру жалуетесь, а она без стука никогда в комнату не войдет. Вы же стоите, глазеете на меня, хотя я, так сказать в неглиже! Не стыдно?

– А вам? – парировал Вадим, усмехнувшись.

– Ни стыда, ни совести, – вынесла гостья вердикт.

– Он к тебе пристает?

– А должен? – хором спросили Инна и Вадим и уставились друг на друга.

– Где очки?

Алька протянула их. Инна надела и даже вздрогнула, увидев собственное отражение в зеркальных дверцах шкафов. Вадим захохотал и ушел. Его смех еще долго был слышен в квартире. Модистка, скривилась.

– Твой брат, наверно, и спит с расческой, – пробормотала она, – ну, покажись!

Алька была дивно хороша. Брат ей сделал прическу, макияж едва заметен. А платье превратило в настоящую леди.

– Круто, да? Ну, скажи же, круто!? – восторгалась малышка, едва не прыгая от радости.

Инна, улыбаясь, покачала головой.

– Не круто, а по-королевски элегантно, хотя покрой весьма немудреный. Помнишь, как в сказке: «Нет, не прынцесса, а королевна!» Очень красиво! Просто бесподобно, хоть я сама это и сшила.

– Да, ты волшебница! Настоящая Крестная Фея! Инна! – и с этим воплем она бросилась подруге на шею. Та похлопала ее в ответ легонько по плечу.

– Ладно, иди давай на работу, а я еще сосну часок – другой! – с этими словами она повалилась опять на подушки, как тут же села прямо. – Алька, а как я здесь оказалась? Точно помню, что сидела за столом.

– А сама как думаешь?

– Вадим… принес?

Алька закивала.

– Надо будет поблагодарить его, – пробормотала Инна. Она опять потянулась, и тут заметила бюстгальтер на тумбочке. Схватила себя за грудь и побледнела.

– А… а… я же в лифчике была…

– Инн, но ты же сама говорила, что у тебя от него полоски остаются, если уснешь. Так что, извини, но это… я сняла. Через рукав вытащила.

– А?

– Я попросила Вадима тебя перенести, а потом осторожно сняла с тебя бюстгальтер, – объяснила Аля, – брата на тот момент не было в комнате. Не волнуйся.

И только тогда квартирантка выдохнула спокойно. Еще не хватало, чтоб ее мужчина раздевал.

– Дожилась, – пробормотала она, – носят на руках, раздевают. Так недолго и честь где-нибудь оставить! И даже напиваться при этом необязательно. Сплю как бревно. Как Добрыня Никитич! Фиг разбудишь! Хоть не храпела на сей раз?

– Да всё нормально!

– Значит, еще и с музыкальным сопровождением, – сделала свой вывод Инна.

– Да нет же, говорю! Спала, как младенец. Спокойно и крепко.

– Ну, слава Богу, хоть не храпела, а то… стыдобища! Ладно, Алюш, иди на работу. Потом расскажешь, как всё прошло! Удачи!

Алька, взвизгнув на радостях, выскочила из комнаты. Инна зевнула от души и вновь рухнула в подушки.

– Вы дальше намерены спать? – раздался голос от двери. Девушка выглянула из-под одеяла.

– А вы против?

Вадим стоял на пороге и не спешил входить. Инна его почти не видела, но, судя по всему, тот был уже готов идти на работу. Рубашка белая, жилет, брюки темные, даже и не скажешь какого цвета, то ли темно—синие, то ли черные. Даже волосы уложил уже. Инна опять забралась под одеяло.

– У вас ко мне какое-то дело? Говорите быстрее, спать хочется, – пробубнила она.

– Моя сестра не отличается вежливостью…

– А кто в этом виноват? Сами же ее воспитали так.

Вадим вздохнул.

– Слушайте, она наверняка не поинтересуется, но сколько я вам должен?

– Что?

– Сколько я вам должен за платье?

– А вы тут с какого боку припёку?

– Она моя сестра, я сам с вами рассчитаюсь.

Из-под одеяла хмыкнули.

– Не утруждайтесь понапрасну.

– Инна, сколько я вам должен за вашу работу? Любая работа должна быть оплачена, так что…

– Слушайте, в самом деле, я же не вам платье сшила? С Алей у нас договоренность, чего вам неймется? Идите уже, опоздаете.

– И о чем… договоренность, если не секрет?

– Секрет. Хорошего дня. Кстати, о птичках. Ваш обожатель не объявлялся?

Вадим встрепенулся.

– Точно, давно хотел вас спросить: что вы ему такого наговорили, что он как сквозь землю провалился?

– Соскучились?

– Свят, свят, свят! Просто это такой человек… В Корее говорят: отсутствие новостей – уже хорошая новость, но к нему это не относится. Так и жди подлянки.

– Слушайте, а что вы ему такого сделали, что он к вам так прицепился? Надежду дали?

– Как вы там говорили, чем больше я бегаю от него, тем сильнее ему хочется меня поймать? Он избалованный ребенок, у которого всегда всё было, который всё мог получить, стоило лишь попросить. Вы были без очков и линз, поэтому его не узнали.

– Ну, может, тогда скажите, как его имя, чтоб я была, так сказать, готова «и дальше не признавать».

Вадим хмыкнул.

– Вы думаете, что еще увидитесь с ним?

– Учтите, прикидываться вашей дамой сердца – это одно, но драться с ним на дуэли я не стану. И да, я точно знаю, что он скоро объявится. Если всё так, как вы говорите, он так просто не сдастся.

– Его зовут Юрий Кочевой, но всем он известен под именем Леон.

– Что-о? – Инна даже подскочила на кровати. – Тот самый Леон? «Я укрою тебя одеялом любви»?

Вадим вскинул на нее глаза.

– Да вы даже проснулись! Неужто его фанатка? – спросил он с легкой иронией.

Инна почесала взлохмаченную голову, потом подбородок, словно обдумывая ответ.

– Я не знаю, как сказать. Фанат – это человек, вопящий о своей любви к звезде, не дающий ей прохода и всё такое. Но вы должны признать: песни у него потрясающие. И голос великолепный. Удивительно, что я его не узнала, у меня ведь превосходный слух. Я разуверюсь во всем, неужели он поет под фонограмму?

Вадиму даже стало не по себе. Выходит, что если бы она его узнала, то кинулась бы на шею? Или автограф попросила? Это, неизвестно почему, задевало самолюбие. Юрка ведь, несмотря на голос и песни, дерьмо, какое еще не во всякой выгребной яме найдешь. Подлый, безжалостный, прущий на пролом. Ему плевать на страдания других людей. Он умудрился выплеснуть чашку кофе на официантку, которая от восторга онемела и растерялась при виде своего кумира. Она ставила чашку на стол, но руки дрогнули. Кофе, буквально несколько капель, выплеснулся на блюдце. Юрка орал так, словно она ему концертный костюм залила дегтем. А уж выражения, изрыгаемые звездой! Самые приличные «жопа» и междометия.

И вот сидит перед Вадимом еще одна фанатка безголовой звезды.

– Он поет вживую, просто через микрофон голос искажается немного. Так что, можете и дальше любить своего Леона! – проговорил он и ушел.

– Вы чего? Вадим. Вадим! Вадим!!

Но ответом был стук входной двери.

– Обиделся что ли? – пробормотала Инна, почесав еще раз взлохмаченную голову, посмотрела на дверной проем. – Что это с ним?

Вот так с ним всегда! Стоит произойти чему-нибудь такому, и весь день проходит из рук вон плохо. Поведение Инны его взбесило до белых пятен в глазах. Он чуть не проскочил свой поворот, а потом под беспрерывные вои клаксонов по миллиметру вцеживался в свой ряд. На это ушло Бог знает сколько времени. Вне себя от злости, он влетел на парковку перед салоном, но там – как на грех – ни одного свободного места.

Там, где ставил свою машину стилист, блестел намытыми боками «Форд» Аленки, а на нее даже злиться было стыдно и неудобно. Девчонка безотказная, сердечная, всякий раз помогает Вадиму. Кроме того, как—никак она на седьмом месяце беременности. Поэтому он постоял перед ее «Фордом», даже погладил по начищенной морде, да и воткнул своего «старичка» между Нонкиным «Фольксвагеном» и Ольгиным «Ниссаном». Его старенький «Опель» смотрелся весьма специфически между двумя шикарными тачками. Но Вадим любил его, а потому, как обычно, на прощанье похлопал по лобовому стеклу, и тут же посмотрел на пыльную ладонь.

– Ладно, ладно, вечером заедем на мойку, – пообещал он верному другу. Тот мигнул ему фарами, включив сигнализацию.

– Всем привет, – как всегда поздоровался Вадим, шагнув в уютный холл салона.

Да, всё-таки Нонна – молодец! Ей потребовалось десять лет, чтоб превратить обычную парикмахерскую в дорогущий салон. Она с упрямством носорога и скоростью гусеницы выкупала площадь за площадью в этом старинном здании Петербурга, и теперь в салоне можно было получить полный комплекс процедур по уходу за собой. Из просторного холла, где царили мрамор и хром, налево выходила дверь в зал маникюра и педикюра, направо – в мужской зал, а прямо простирался самый большой – женский. За стойкой рецепшена наверх вела лестница в SPA отдел: массаж, различные обертывания, солярий, и многое-многое другое.

– О, привет, Вадим! – воскликнула Аленка, едва увидев его. – Прости меня, козу такую, но мне с двух до трех в медцентр, я из своего угла выбираться буду часа полтора, вот и поставила своего мужика на твое место!

Она шла навстречу Вадиму и грызла яблоко. Тот улыбнулся. Ну как он может на нее злиться? Из-за куска железа, что ли? Аленка когда-то пришла в этот салон и тряслась от страха перед Нонной. У нее было веснушчатое лицо, рыжая короткая косичка, и глаза перепуганного зайца. Она заикалась на каждом слове и чуть ли не роняла ножницы в первый рабочий день. Нонна была в шоке. Она не понимала ни этого страха, ни уровня навыков молодого парикмахера. Но чутье у нее на людей всегда удивляло Вадима. Вот и тогда она не прогнала маленькую девчушку, за что была вознаграждена неутомимой работой, самоотверженностью и желанием новой сотрудницы научиться еще большему. Как обычно, самых способных шефиня отдавала в стажеры именно Вадиму. У того можно было и научиться многому, потому что сам он не стоял на месте и постоянно развивался в профессии, да и учитель был спокойный и терпеливый. Аленка снизу вверх, затаив дыхание, внимала своему наставнику и быстро росла как специалист. Теперь она занимает законное место в ожерелье высококлассных профессионалов в салоне.

– Привет, ты о чем? – притворился Вадим.

Аленка уставилась на него.

– О машине.

– Да? Да я сегодня пешком пришел. Погода-то какая!

Девушка перевела глаза на окно, за которым светило жаркое июльское солнце.

– Сегодня обещают конец света? – спросила она шепотом.

– Почему?

– Ну, чтоб ты пришел пешком… даже не знаю, с каким катаклизмом сравнить можно.

– Не дрейфь, всё пучком!

– Нос пятачком?

– Еще как!

– Слушай, я тут спросить хотела, но…, – тут девушка завертела головой по сторонам, – тет-а-тет.

– Что стряслось?

Аленка была самой разумной из всех девчонок, что работали в салоне. Ее тревога непонятным образом передалась ему.

– Да есть кое-что, – тихо сказала будущая мать и пошла к входной двери. Вадим – за ней. Она пересекла парковку и подняла капот своего «Форда». Вадим смотрел на нее, недоумевая.

– Аленка, ты чего? Я же в машинах ничего не понимаю, – засмеялся он.

– А то я не знаю! Но сделать вид-то ты можешь? Даже я умею менять сальники и свечи.

– Сальники? Слушай, не вгоняй в краску, – взмолился стилист и, всё так же улыбаясь, смотрел на будущую маму. Та развернулась и бросила огрызок яблока в далеко стоящую урну. Попала и вновь посмотрела на Вадима Тот, заметив совершенно серьезный вид коллеги, уткнулся носом во внутренности машины. Там всё блестело и сияло. Ни грязи, ни пыли, ни мазута. Прямо как в рекламе машинного масла «Лукойл».

– В общем, так, – наклоняясь к нему проговорила Аленка, – у меня сегодня прием, так что я глянула в наш гроссбух, свериться со списком своих клиентов. Так вот у меня всё пучком, но… так как твоя фамилия идет следом… в общем, у тебя на одиннадцать тридцать Леон записан.

Вадим так резко выпрямился, что ударился головой о поднятый капот. Мерзкое чувство поднялось из глубин души и даже ощущалось привкусом железа на языке. Как когда-то давно. И то же чувство брезгливости. Вадим так сильно удивился, что даже не обратил внимания на боль в затылке, на который и пришелся удар. Аленка не сводила с него глаз и молчала.

– Ты… уверена?

Она кивнула.

– Я же предупреждал всех, – пробормотал он сокрушённо.

Девушка захлопнула капот и сказала:

– Посмотри сам, но не сразу, а то… сам знаешь, сколько у нас доброжелателей на работе. Спасибо, что глянул под капот. Сальники менять не надо?

Он поглядел на веснушчатое лицо и пробормотал:

– Тебе показалось, с твоей тачкой всё в порядке.

– Ну, вот и славненько! – воскликнула Аленка и , подцепив его под руку, потащила к салону, а он переставлял деревянные ноги и пытался заглушить в себе мерзкое чувство.

В салоне Аленка поспешила к своему месту и стала переставлять флаконы и инвентарь. Вадим же больше всего на свете хотел убедиться в том, что она ошиблась. Он спокойно переоделся, повязал фартук, даже проверил рабочее место. Дождался своего первого клиента, вернее клиентки. Стриг, красил ее, а сам думал, что после нужно будет проверить список клиентов на сегодня. Когда дама ушла, он, словно паж, проводил ее до дверей, и как бы между прочим подошел к девочкам – Вере и Свете – на рецепшен.

– Девчонки, ну-ка, порадуйте дядю, сколько сегодня у меня желающих видоизмениться? – проговорил он весело.

Света достала гроссбух и подала его Вадиму, который быстро пролистал до своего имени и повел пальцем по строчкам.

– Вадик, у тебя офигенные руки, ты наверно ими только стрижешь. А вот у моего парня все в мозолях, гладит, словно наждаком проводит, – заныла Верунчик, главная дура салона. И за что ее только держит Нонна?

И тут Вадим увидел это. Одиннадцать тридцать: Юрий Кочевой, стрижка, покраска, укладка. У стилиста даже потемнело в глазах от бешенства. Он сжал кулаки и посмотрел на двух администраторов. Света и Верунчик уставились на него, как кролики на удава.

– Кто записал этого…, – но голос предательски сел окончательно от клокочущей внутри злобы, – этого… ко мне?

Девицы посмотрели на него, потом друг на друга и, наконец, в гроссбух.

– Это не мой почерк, – в один голос проговорили они.

– Смотри, у тебя была Ольга Викторовна, финансовый директор «Петербургской Недвижимости», но она очень просила сообщить ей, будет ли у тебя свободное окно в другой день, пораньше. Я ее перенесла на прошедший четверг, а здесь образовалось окно…, – затараторила Верунчик.

– Какое к дьяволу окно? – зашипел Вадим, и ткнул пальцем в фамилию. – Я вас спрашиваю, кто мог записать ко мне это чмо?

– А когда он записан? В понедельник, меня по понедельникам не бывает, – тут же встряла Света. – У меня ребенка не с кем оставить в этот день. Так что не я.

Вадим вперил тяжелый взгляд в побледневшую глупую мордашку Верунчика.

– Я… я… не записывала его, – проговорила она. – Я же помню, что ты говорил, ни под каким именем его не записывать. Это не я, честное слово!

– А кто? – рявкнул Вадим. – Баба Луша из третьего дома? Или, может, Гульнара махала здесь своей шваброй и на звонки отвечала?

– Да, подожди, не ори! – одернула его Света. – Почерк не Веркин, сам посмотри.

У Верунчика в предвкушении слез уже и личико набок съехало, она часто-часто дышала, чтоб не разреветься.

– Ну-ка, давай оживляй свою память, где была? – приказала ей старшая подруга.

– Я… я… не помню… кажется, никуда не уходила, – промямлила та.

– Обедать тоже не ходила? Постилась, что ли?

Тут у почти ревущей девицы просветлело лицо.

– Точно! Я обедать ходила, а меня подменяла Нонна, – радостно оповестила она.

Света быстро пролистала гроссбух и стала водить пальцем по строкам, потом сверяться с интересующей их записью.

– Точно, Нонна. Сам посмотри, – проговорила она и повернула книгу, но Вадим даже не взглянул на нее. Стукнул обоими кулаками по стойке рецепшена, схватил гроссбух, развернулся и пошел в сторону кабинета начальницы.

Вадим пересек салон, не глядя по сторонам, и ввалился вне себя от злости в кабинет Нонны. Та подняла голову от бумаг.

– Стучать не учили? – бросила она ему и вновь уткнулась в документы.

Вадим же, сдерживая злобу, лишь сжимал и разжимал кулаки. Он швырнул книгу под нос шефине.

– Из ума выжил? По какому праву ты так… – закричала Нонна.

– А то ты забыла, по какому именно!? Напомнить? – перебил ее Вадим и ткнул пальцем в фамилию ненавистного клиента.  – Это ты его ко мне нарисовала?

Нонна глянула мельком на запись и посмотрела на мастера.

– И что? – спросила она, закрыв и отложив гроссбух на край стола. – Что из этого? Ты кем себя возомнил, что даже клиентов выбираешь? Этого буду стричь, а этого нет, так что ли?

На Вадима она не смотрела, а зря. Возможно, если бы увидела, как у того желваки двигались под кожей, а глаза горели ненавистью, то не стала бы всего говорить. Но женщина была занята исключительно своими делами и на ведущего стилиста не глядела. Вадим отвел глаза в сторону, едва справившись с желанием врезать один разок по надменной физиономии начальницы.

– Я… о многом прошу? – проговорил он, взвешивая каждое слово. Перед ним была ни какая-то девица, а Нонна. Та Нонна, с которой они вместе прошли и огонь, и воду, и даже медные трубы. Правда, до медных труб путь оказался далек и тернист. И Вадим, видимо, в отличие от шефини, очень хорошо помнил это. В принципе, он никогда на память не жаловался.

– А почему у меня к тебе должно быть какое-то особенное отношение? И так в салоне говорят, что ты спишь со мной, поэтому лучшие клиенты достаются только тебе, – проговорила Нонна, выйдя из-за стола.

– Вот значит как? Значит лучшие клиенты у меня по твоей милости, а не из-за моего мастерства?

– А в чем дело? Что ты поднял бурю в стакане воды? Иди и работай! – рявкнула та.

Вадим подошел к ней вплотную. Она смотрела на него снизу вверх, ей стало неуютно от этого взгляда, но отступать было некуда.

– Бурю в стакане воды? – повторил он, сузив глаза.

Тут дверь распахнулась, и на пороге показалась Верунчик с кофе в руках. Увидев начальницу и Вадима, стоящих почти в обнимку, она бросила извинения и выскочила за дверь. Нонна тут же оттолкнула от себя мужчину.

– Что это, по-твоему, публичный дом, что ли? – закричала она. – Ты обычный работник, работающий по договору! Если клиент хочет обслуживаться у тебя, то почему я должна…

– Вот именно, публичный дом! Как я раньше-то не догадался!? Хочешь, не хочешь обслуживать, как ты выразилась, клиента, а обязан! Да я путана, которая обязана обслуживать клиента, хочется ей того или нет!

– Я не это имела в виду…

– Может, мне тогда и спать с ним, коль он этого хочет? А проценты тебе платить, как сутенеру. Хотя подожди, ты ведь над всеми нами стоишь, значит, Мадам! Или Мамаша? Я не силен в иерархии проституток, но ты-то именно на это намекаешь! Ну, так как нам тебя величать?

– Романов!!! – взревела Нонна, побагровев от злости.

Вадим отступил от нее и оглядел презренным взглядом.

– А хорошо у тебя дело налажено, коль одеваешься в сплошь брендовые вещи. Где сию кофтенку прибарахлила? Не на Апрашке же? – хмыкнул он.

– Пошел вон!

– Да уйду я, уйду! Я ведь сам виноват в этом. Ты мне подсунула Амалию – я смолчал, а то, что она всегда недовольна результатом, хоть ты тресни, это фигня! Главное, она же платит! То что, Бесшумный стрижется только у меня, «но как же, Вадик, такой клиент!»

– Романов! А не много ли ты на себя берешь? – процедила она сквозь зубы. – Я же не держу тебя! Или думаешь, незаменимых у нас нет?

От глухого бешенства у Вадима потемнело в глазах. Он даже отступил еще на шаг назад, чтоб не сорваться.

– А и то верно! – проговорил он глухо. Подошел к столу начальницы и выдернул из-под бумаг папку, на корешке которой значилось: «Служебка». Почему Нонна так окрестила ее, Вадим, сколько не думал, не понимал, но в ней отмечались рабочие дни каждого сотрудника салона, и, пока начальница с матом собирала разлетевшиеся по кабинету бумаги, быстро нашел, что искал.

– Как ты сказала: незаменимых у нас нет? Сегодня двадцать третье июля. Ну, так вот, Мадам, я ухожу в отпуск, обещанный вами еще в июне текущего года – это раз. А во-вторых, я к нему приплюсую все свои неотгулянные отгулы! Итого: увидимся мы с вами, Нонна Валерьяновна, аж через двадцать пять дней. Заявление пришлю по электронке. Ариведерчи!

Выпалив это, он захлопнул перед ошарашенной шефиней папку и кинул на стол.

– А ну стоять! – рявкнула Нонна. Вадим даже не оглянулся, поэтому не видел, как ту затрясло от злости. – Романов! Вернись! Немедленно!!!

Он слышал ее голос, пока шел к своему рабочему месту. Видел взгляды коллег по цеху, пока скидывал вещи в сумку. Потом отвязал фартук и бросил его на кресло.

– В стирку его! – сказал он Насте, которая работала у соседнего кресла. Та неуверенно кивнула. Он уже дошел до двери, когда его догнала кипящая от ненависти Нонка. Что бы она сказала ему, неизвестно, верно, уж ничего приятного, но тут в дверях они столкнулись с владелицей сети пиццерий, Виолой Николаевной. Та была неплохой теткой, которая всякий раз рассказывала своему мастеру похабные анекдоты. Весила больше центнера, хвасталась новомодными диетами, благодаря которым сбросила триста граммов, и всегда, как первоклашка у учительницы в туалет, отпрашивалась у мастера покурить. За это Романов ее любил и уважал, несмотря на то, что она никогда не давала «на чай».

– Вадим, мальчик я к тебе, а ты от меня? – проговорила она.

– Проходите, проходите, Виола Николаевна! Вадим сейчас к вам подойдет! – тут же пропела сладким голосом Нонна. Подчиненный бросил на нее взгляд – словно булыжником залепил.

– Виола Николаевна, видите ли, я в отпуске. Моя шефиня будет счастлива вас обслужить. Она нисколько не растеряла ни мастерства, ни квалификации! Ведь, как-никак, именно она главный специалист нашего салона. Я же откланиваюсь! Увидимся с вами в конце августа.

– Ясно, ну отдыхайте, отдыхайте. Съездите на море, а то больно вы бледный, – ответила женщина и вплыла в салон. – Нонна, детка, давай уж поторопимся, а то у меня встреча с поставщиком новым. Ты не поверишь, какая у него говядинка! Мм, объедение!

Нонна сверлила взглядом сбежавшего мастера, но тот сделал вид, что ничего не видит, ничего не слышит, ничего не знает. Он пересек парковку и даже успел сесть в машину, когда увидел красный «Мерседес», вплывающий на стоянку. Вадим отклонился на спинку кресла в тень, чтоб его не заметили. Этот «Мерс» принадлежал Леону. Романов дождался, пока тот припаркуется, вывалится из своей тачки и зайдет в салон, и только тогда покинул парковку. Телефон надрывался в кармане брюк, и Вадим кое-как его оттуда выудил. «Начальница» значилось на дисплее. Он, скривившись, нажал отбой, а потом и вовсе отключил мобильник, сделал радио громче и вырулил на шумный проспект. На душе было легко и радостно.