Читать книгу Серебряный поэт - Вадим Шарыгин - Страница 14

Измаянных – изломанным молниями небом —

Руками, хлопками просят сойти со сцены,

Не мешкать, не мешать! Соборы с высоким нёбом

Смыкают напевы в хор, реквиемом ценны…

Вот ёкнуло в груди сердце, часы возвестили

Глубокую полночь, в которой несут мерно

Осмелившегося

Ослушавшегося

Ослышавшегося безумца! Строй Бастилии —

В почётном карауле. И пасутся мирно

Стада округлых минут на циферблате чинном.

Динь-Бом… – по имени тишину называя,

В напольных часах хадж звуков… Схож с мёртвым мужчина…

Сочится жизнью ночь, как рана ножевая.

Острого цвета солнце,

Пронзая толщу заспанного быта,

Пробилось-таки к глазам,

К лиловой дрёме…

Тщетно разыгрывая безмятежность,

Зная, что карта бита,

Любуюсь падающей тишиной, кроме

Волчьих пятен на распахивающейся двери – тлен итога —

Минора полна каменная Минерва —

Снится мне, на обложке Древнего мира, не буди, не трогай!

Но мира не будет… Мы с ним, мы – нервы:

Вытянутые, выпростанные, втоптанного стона струны!

Напитаны бунтующей кровью вены.

Вышедшие нам навстречу: полуночи, пустоши и страны

Воспитаны в аду чувств благословенных.

Загнанный в яму безумия,

Или стяжавший взлёт глубокий?

Столетий ствол, молнией разбитый, спилен.

Жизнь отдана искусству. Убогие глазеют лежебоки.

Охранной охрою осыпан храп спален.

Любящим цветом оттенена неминуемая потеря.

Последняя роза осенняя – блёкла.

Таинство слабой занавески в створе утра. Рассвет потерян.

Чирк солнца. Зарделись бездонные стёкла.

В разгаре сумерек: сад, споры вдохновенья и отверстых

Небес – на вдохе отхлебнула – душа моя… Потёмки святы…

И смутная тревога улеглась. Дождь выпал из отверстий

В чернильном куполе. И гнёзда птичьи – из прутьев окон свиты…

Как зримо тонет взгляд! В пучину братских чувств я погружаю

Мотив сусального пейзажа заколосившейся пшеницы:

Вороны тянутся к созревшему под ветром урожаю,

Их пятна вороные, и данный день, который денно снится…

Десницей Неба – молнией – померкший небосклон расколот,

Удушливая тишина прохохотала – над жизнью всуе.

И стынет сердце, подступает, крадучись, к ладоням холод,

И кистью начинает смерть свою, смерч бешено рисуя…

До обморока!

И пульс нитевидный…

Скорее, скорее,

Хватая губами остуженный вопль

Рассветной земли, вызнать вдруг достоверность слепую!

Избита душа, час о́т часу жив,

Поминутно старея,

Предчёрное пламя познав кипарисов,

Пишу – оголтелую оторопь лиц, ввысь ликую.

Патетикой дайте наполнить

миндальничанье с закатом!

Замшелая путь-дорожка, петляя меж междометий,

Выводит к опрятным мыслям о близком.

И тайное станет явным – в грязи,

В этом мире заклятом!

И жаркая жуть прозрений вдруг окаменеет, застрянет

Древнеегипетским обелиском.

И всё же, ненапрасна

Жизнь в искусстве, неостановима!

Сердец хрустальные осколки. Разграбленные настежь судьбы

И правда впроголодь святая;

И алчущие ярких глаз картины Винсента,

И строк моих непреднамеренная схима —

Сплав бережный,

Сплав раскалённый добела!

Ночь слышалась, ночь кончилась.

Мир за окном светает…