Читать книгу Иуда - Валерий Сауткин - Страница 7

Последняя встреча с Олегом и беседа о Туринской плащанице не давали покоя Николаю. Он то и дело мысленно возвращался к теме, с притягательностью которой на протяжении всей сознательной жизни не могло конкурировать ни одно из многочисленных его увлечений. В детстве все летние каникулы Николай проводил у бабушки в небольшом и очень русском городке Нерехте. Каждую неделю они ходили в церковь, причащались и молились. Бабушка часто исповедовалась, и после исповеди её глаза излучали какое-то неземное свечение, морщинок на лице становилось меньше, а задумчивая улыбка не покидала её до самого вечера. Бабушка была глубоко верующей.

Николай любил свою бабушку и верил ей, верил её рассказам о том, как Иисус врачевал больных и воскрешал мёртвых, как призывал всех людей любить друг друга, как злые люди арестовали его и распяли на кресте, но он воскрес и завещал исполнять его заповеди. Много в её рассказах было непонятного. И, если можно было как-то допустить, с учётом божественной сущности и безграничных божественных возможностей, непорочное зачатие и даже воскрешение, то понять, каков механизм искупления грехов человеческих через самопожертвование Иисуса, было выше всех умственных возможностей Николая. Что такое искупление грехов? Как оно происходило, происходит или могло бы происходить? Как связано самопожертвование Иисуса с искуплением чужих грехов как в прошлом, так и в настоящем? Эти вопросы, не находя убедительного ответа, сопровождали Николая всю его сознательную жизнь, независимо от того, насколько глубоко он проникался религиозными чувствами. И даже при его отступлении от Веры они оставались, как нерешённая шахматная задача или недоказанная теорема. И дать ответ на них было уже делом принципа! Николай проштудировал всю доступную христианскую литературу, однако, кроме расплывчатых, не очень конкретных, а потому и не весьма убедительных деклараций, ему найти ничего не удалось. Собственные размышления на эту тему выстроились в некую схему, суть которой сводилась к следующему. Искупление грехов – это избавление от грехов, становление новой морали, основанной на любви к ближнему, на исполнении новых заповедей, нового завета. Это путь к становлению нового, безгреховного человечества, путь непростой, путь долгий, путь, который осветил Иисус. Однако вспомним времена двухтысячелетней давности, времена ожидания Мессии, времена, давшие десятки прорицателей, лжепророков и лжемессий, многие из которых были незаурядными личностями, обладавшими могучими экстрасенсорными силами и способными повести за собой толпы жаждущих чуда божественных проявлений. Каждый из этих лидеров, тем не менее, в отсутствие средств массовых коммуникаций имел ограниченные возможности приобщения к своей идеологии большого количества населения Иудеи. В условиях жёсткой конкуренции оказался и Иисус. Перемещаясь по стране от одного селения к другому, много ли сторонников своих идей мог он собрать за всю свою жизнь? Тысячи? Десятки тысяч? Едва ли больше! За три года своего подвижничества он мог лишь посеять семена нового завета, а для того, чтобы они проросли во всём мире, требовался небывалый доселе акт божественного проявления, который бы отозвался эхом в сердцах каждого. Таким актом могло бы быть чудо Воскрешения. Но оно возможно только после смерти, смерти публичной, смерти сознательно жертвенной. Помочь Иисусу взойти на Голгофу был призван один из первых его учеников, Иуда из Кариота, которому Учитель всецело доверял. С течением времени история жестокой казни Пророка и его божественного Воскрешения завладела умами и сердцами людей не только в Иудее, но и далеко за её пределами. А на базе его заветов усилиями учеников Иисуса родилась и окрепла новая религия, христианство, с новой морально-нравственной основой, отвечающей требованиям времени. Нельзя сказать, что эта схема полностью устраивала Николая. Он чувствовал, что не всё было так просто, тем более что ситуация с Иудой и его роль в трагическом акте требовали более глубокого осмысления. В соответствии со схемой Николая Иуда тоже был сознательной жертвой, правда, в маске предателя, и тогда он становился полноправным партнёром Иисуса с той лишь разницей, что «над Иисусом светлый нимб, а над Иудой – мрак позора!». Так или иначе, но Николай пришёл именно к такому убеждению, и это его устраивало, особенно, в свете сложившихся отношений с КГБ. Ежемесячно он продолжал писать доносы на Виктора Кузнецова и, хотя и сочинял их вместе с Виктором, ощущал себя «иудой» в традиционном понимании. Новая трактовка роли Иуды ослабляла невидимую петлю, накинутую судьбой на шею Николая, и он даже с почти чистой совестью написал текст для будущей песни с припевом: «Я шёл с Христом до самого креста, чтоб вы, прозрев, увидели Христа!» Предложил этот текст своему постоянному соавтору, композитору Владимиру Преснякову, который не выразил большого энтузиазма, но через пару дней показал музыку, как всегда, интересную, но идущую вразрез с характером лирического героя – Иуды. Чтобы не обижать композитора, Николай вынужден был сочинить другой текст для этой мелодии. Владимир остался доволен, а Николай продолжил поиск вариантов музыкального оформления текста «Позор». Кто-то отказывался писать, ссылаясь на непонимание смысла произведения или на отсутствие его актуальности, а кто-то пытался сочинять, но ничего путного из этого не получалось. Текст лежал в столе уже полгода, а музыки к нему всё ещё не было. Николай успокаивал себя, справедливо считая, что ещё не пришло время этой песни. Но однажды, перелистывая страницы записной книжки, он наткнулся на телефон Георгия. «Да ведь он – музыкант, – вспомнил Николай, – и тоже пишет песни».

На следующий день они встретились у Георгия, в небольшой комнатке, которую он снимал у своих дальних родственников. Диван-кровать, журнальный столик, стул, тумбочка и пианино заполняли объём комнатки так, что ещё для одного стула едва ли можно было найти место. Георгий сел на стул, Николай – на диван.

– Чай будешь? – предложил Георгий.

Николай вежливо отказался, Георгий не настаивал.

– Ну, как ты поживаешь? – начал разговор Николай, – больше не играешь в железку?

– Боже упаси, – замахал руками Георгий, – играю только на фоно!

– Понимаю. На фоно карты сквозь струны не проваливаются! – не очень к месту пошутил Николай.

– Занимаюсь только музыкой, – Георгий кивнул в сторону пианино.

– А поиграй что-нибудь, – попросил Николай.

– Что поиграть-то? – Георгий развернулся в сторону пианино.

– Да, что хочешь…

Георгий сделал паузу, запрокинув голову назад, поднял крышку пианино и пробежался по клавишам, словно проверяя готовность инструмента к эксплуатации, и без остановки перешёл на этюды Шопена. Играл профессионально, с чувством.

– А покажи свои песни, – неожиданно прервал его Николай.

– Ой, это так сложно, показывать песни на фоно. Лучше послушаем их в записи.

Георгий достал из тумбочки кассетный магнитофон, вставил компакт-кассету и включил запись. Песни произвели на Николая в целом неплохое впечатление, особенно, музыка.

– Ну, что ж, песни интересные. Конечно, тексты могли бы быть и поубедительней, но меня в первую очередь интересует твоя музыка, – Николай загадочно и многозначительно глянул в глаза Георгия, – а чьи аранжировки?

– Все аранжировки мои, все фонограммы я записал сам на этой порто-студии, – Георгий показал на фирменный четырёх-канальный магнитофон, – а чем, собственно говоря, тебя заинтересовала моя музыка? Ведь я же не профессиональный композитор, не член Союза композиторов.

– Я хочу показать тебе текст, – Николай протянул листок с текстом, – если он тебе понравится, попробуй написать на него музыку.

Георгий взял лист с текстом и быстро прочитал его, поднял голову и посмотрел на Николая так, как будто видит его первый раз. Затем прочитал текст ещё и ещё раз.

– Интересно, очень интересно, – задумчиво произнёс Георгий и решительно вернул текст Николаю.

– Что, даже не попробуешь? – разочарованно спросил Николай.

– А какие шансы на продвижение этой песни? Ты забыл, в какой стране мы живём! – развёл руками Георгий, – назови мне хотя бы одну советскую песню на религиозную тему!?

– Да, ты прав! Но времена меняются. Сегодня бал правят атеисты, а завтра…

– Сам понимаешь…

– Нет, не понимаю. А что касается текста, то это блестящее произведение!

– Я христианин и по крещению, и по убеждениям, – Георгий перекрестился, – и мне очень близка тема отношений Иисуса с Иудой, но я не представляю себе публичного исполнения такой песни даже в ресторане. Заметут. Так что, извини!

Общение несостоявшихся соавторов продолжалось ещё минут пятнадцать, но носило чисто формальный характер. Прощаясь, Георгий не очень уверенно спросил Николая: «Может быть, на всякий случай, оставишь мне текст песни?»

– Да, конечно, пожалуйста, – Николай пожал ему руку, – если что, звони!