Читать книгу Мастер ужасок - Вальтер Моэрс - Страница 10

Мавзолей кожемышей

Когда Эхо на следующее утро проснулся, он сразу все вспомнил: контракт, ужасковую луну, царапковый жир, вываривание, изготовление чучел. Объятый мрачными мыслями, он вылез из корзинки и побрел по жуткому жилищу Айспина.

На верхнем этаже не было чучел ни зерновых демонов, ни ореховых ведьм, но атмосфера, по ощущениям Эхо, была довольно неприятной. Солнечный свет проникал через высокие окна, но, казалось, сразу утрачивал свою силу, робко рассеиваясь и теряясь в бесконечных коридорах. Отсутствие гула голосов, к которому он привык в городе, неприятно удивило его. Здесь жила только пыль, которая, сливаясь с потоками воздуха, танцевала под какую-то меланхолическую музыку.

Эхо познабливало. Он вошел в большой зал, уставленный клетками, – эту тюрьму для тюрем, полную длинных тонких теней, которые бросали решетки. Втянув голову, он пробежал между ними. Клетки были пусты, но каждая из них рассказывала историю одной из жертв Айспина, и ни одна из них не имела счастливого конца. В некоторых местах на дереве торчали зубы и когти, свидетельствовавшие об отчаянных попытках бегства, а на многих железных решетках сохранились следы засохшей крови. Все они – будь то могучий медведь, пестрая райская птица, змея или обыкновенный хорек, убуфант или заминго – завершили свой путь в жировом котле и консерваторе Айспина и теперь покоились в подвале замка, представляя собой ароматный концентрат в виде комочка жира. Эхо не мог себе представить более ужасного места. Все здесь напоминало о смерти.

Но тем не менее он был голоден. Несмотря на то что, засыпая, он поклялся себе ничего не есть в ближайшие три дня, вся съеденная им пища переварилась, а роскошное меню Айспина так растянуло его желудок, что тот казался ему теперь еще более пустым, чем раньше. Эхо понял, что голод значительно лучше переносится, если у тебя пустой желудок.

– Ах, вот и мой лакомка! – весело воскликнул мастер ужасок Айспин, когда Эхо робко вошел в лабораторию. Он колдовал возле алхимических весов, на которых с помощью крошечных свинцовых гирек взвешивал золотой порошок. – Как спалось? Как насчет сытного завтрака?

– Спасибо, – ответил Эхо. – Я отлично спал и действительно испытываю настоящее чувство голода. И это несмотря на вчерашнее буйное пиршество.

– Ах, оставь, какое там пиршество! – отмахнулся Айспин. – Это были пустяки. Всего лишь увертюра. Пара закусок.

Эхо испуганно бродил по лаборатории. В жировом котле варилась большая птица, и из бурлящего бульона торчала ее скрюченная лапа.

– Это дододо, – пояснил Айспин, увидев царапку, застывшего перед жировым котлом. – Или, скорее, был дододо. Боюсь, что это последний экземпляр этого вида.

– Может быть, я тоже последний экземпляр моего вида, – сказал Эхо тихо, отвернувшись от страшного зрелища.

– Это вполне возможно, – крикнул Айспин. – Вполне возможно!

Эхо начал понимать натуру Айспина. Мастеру ужасок даже в голову не приходило, насколько он своими бессердечными замечаниями ранит чувства собеседника. Они были ему абсолютно безразличны. Он просто произносил то, что думал, пусть это даже было омерзительно.

Айспин сделал какие-то записи в своем блокноте, что-то при этом бормоча, потом начал произносить одну за другой алхимические формулы и, казалось, совсем забыл про Эхо. Тот какое-то время вежливо молчал, чтобы не мешать своему хозяину сконцентрироваться. Но вдруг его маленький желудок так громко заурчал, что это было слышно во всей лаборатории, отчего Айспин очнулся. Он посмотрел на Эхо.

– Извини, пожалуйста! – крикнул он. – Работа! Я должен сегодня кое-что наверстать, поэтому… Послушай, а что, если ты сам организуешь себе завтрак? Тебе нужно только пойти на крышу, где для тебя все уже подготовлено.

– На крышу? – спросил Эхо.

– Погода великолепная, здоровый свежий воздух. Царапки любят проводить время на крышах, не так ли?

Эхо осторожно кивнул.

– Да, – сказал он. – Я люблю крыши.

– Но есть одно препятствие… одна… формальность.

– Какая же?

– Кожемыши.

– А что с ними?

Айспин устремил свой взгляд на потолок лаборатории.

– Чердак моего дома в некотором роде принадлежит кожемышам. Это негласное соглашение. Я позволяю им там спокойно спать. За это они иногда оказывают мне… услуги.

– Ты любишь заключать сделки с животными, – констатировал Эхо.

– Если ты пойдешь на крышу, – продолжал Айспин, – тебе нужно будет пройти через чердак, а это империя кожемышей. Ты должен попросить у них разрешение, чтобы пересечь их суверенное владение. Только и всего. Просто знак уважения. Или ты их боишься?

Нет, Эхо не боялся кожемышей. Это ведь были простые мыши. Мыши с крыльями. И что с того? Он не боялся ни их сморщенных рож, ни их когтей, ни острых зубов. Царапки сами имели когти и зубы, и они были значительно острее, чем у летучих мышей. Если они попытаются пить его кровь, то он им покажет, кто здесь главный – мыши или царапки.

– Нет, – сказал Эхо. – Я не боюсь.

Айспин потянул за цепочку из костей, которая свешивалась с потолка, и книжная полка вместе со всем хламом, скрипя, ушла в пол, и взору царапки открылась старая истоптанная деревянная лестница, которая вела в темноту.

– Это дорога на чердак, – сказал он. – В мавзолей кожемышей, как я это называю. Он немного напоминает надгробный памятник. А сами кожемыши – довольно хилые существа. Передавай им от меня привет!

Айспин вновь занялся своими порошками.

– Ты можешь с ними побеседовать, а я, к сожалению, нет. Как я завидую тебе, что ты можешь разговаривать с животными! Как много тайн природы могли бы они мне поведать.

Да, он был бы рад, подумал Эхо, поговорить с животными. Наверное, он растянул бы их на пыточной скамье и учинил бы им основательный допрос с применением гарроты и тисков для пальцев.

– Иди спокойно, – крикнул Айспин. – Желаю приятно провести время на крыше!

Царапка стоял перед входом и всматривался в темноту. Лестница была очень старой, изъеденной червями и потертой. Она была малопривлекательной, каждая ступень была по-особому изогнута и стоптана. В сумеречном свете Эхо привиделись зияющие пасти с кривыми деревянными зубами, злобные глаза и свирепые лестничные призраки. Он заставил себя ступить на первую ступень. Как только лапы царапки коснулись ее, она мучительно заскрипела.

– Не бойся! – воскликнул Айспин. – Она выдерживает даже мои тяжелые кости, а тебе с твоим комариным весом нечего беспокоиться.

Эхо стал нерешительно подниматься по лестнице. Здесь действительно стоял запах, как в античной гробнице, где не проветривалось уже целую вечность. Это был смрад тысячелетней затхлости и разложившихся трупов. Но он смело преодолевал ступеньку за ступенькой, и чем выше поднимался, тем более мрачно становилось вокруг и более спертым казался воздух. Вскоре к этому добавился резкий запах. Он слышал, как Айспин потянул внизу за костяную цепочку, и полка со скрипом встала на прежнее место.

– Не волнуйся! – опять крикнул мастер ужасок. – Они кусаются только ночью! – Потом стало совершенно темно. У Эхо сжалось горло и слегка задрожали лапы. Но он отважно карабкался дальше, осторожно нащупывая своими лапками ступени лестницы. Он хотел как можно скорее покончить с этим «знаком уважения», как назвал его Айспин. Вообще-то это была наглость! Почему он должен был просить разрешения у этих самых обыкновенных кожемышей, чтобы пройти к своей еде? Об этом не могло быть и речи. Кислый неприятный запах стал таким навязчивым, что у Эхо перехватило дыхание.

– Кожемыши! – крикнул он.

Было похоже, что Эхо достиг последней ступени, так как он не мог нащупать следующую. Пол под его лапами казался неровным и каменистым. В тусклом свете он с трудом различал над собой высокий потолок. Через темно-серый купол, как серебряные иголки, пробивались редкие солнечные лучи.

– Кожемыши! – крикнул он еще раз. Есть ли здесь вообще кто-нибудь? Или это была всего лишь злая шутка Айспина, который хотел его проверить. Но Айспин никогда не шутил.

Эхо прислушался. Нет, здесь кто-то был. Или что-то. Ему несколько раз послышались какие-то звуки. Казалось, будто кто-то очень медленно перелистывает склеившиеся страницы древней книги. Вот какое-то шуршание. А вот шипение. А там пыхтение.

– Кожемыши! – произнес он в третий раз.

– Ты повторяешься, – резко и враждебно отозвался из темноты высокий тонкий голос. – Да, это мы, кожемыши. Что тебе надо от нас?

Эхо чуть задумался.

– Меня послал мастер ужасок Айспин. Мне нужно на крышу. Для этого я должен получить от вас разрешение.

– Ах, вот как? – В ответе послышалась осторожность и ирония одновременно.

– Да, – сказал Эхо. Он решил вести себя смело и самоуверенно. Нельзя показывать никакой слабости! Всегда побеждает дерзость.

– Но если честно, – продолжал он, – то мне плевать на ваше разрешение. Так или иначе я пройду на крышу. Для этого мне не требуется согласие каких-то мышей.

– А мы не мыши. Мы – кожемыши.

– Мыши, кожемыши, не все ли равно? – сказал Эхо пренебрежительно.

– Мы можем летать.

– Мы можем кусать.

– Мы можем пить кровь.

На сей раз Эхо показалось, что ему отвечали три разных голоса. Его глаза постепенно привыкли к темноте, и он смог лучше различать все, что было вокруг. Наверху что-то шевелилось. Или, точнее сказать, наверху шевелился весь потолок! Сначала он подумал, что это шкуры препарированных животных, обдуваемые ветром, которые Айспин повесил на бельевые веревки для сушки. Но эти движения были другой природы. Это были движения, совершаемые живыми существами. Расправлялись длинные кожаные крылья, выпускались острые когти, оскаливались зубы, из темноты на него смотрели маленькие злобные глазки. Как единое гигантское существо, плотно прижавшись друг к другу, над ним висели вампиры, опустив головы вниз. Эхо предполагал, что их было минимум несколько десятков, может быть, даже несколько сотен, но он с ужасом увидел тысячи висящих на балках стропил кожемышей.

Его глаза окончательно привыкли к темноте – теперь он также увидел, откуда исходит этот резкий неприятный запах, который почти лишил его чувств. Твердый каменистый слой под его лапами на самом деле представлял собой высохшие экскременты кожемышей, и Эхо стоял всеми четырьмя лапами в центре самой большой кучи нечистот во всей Следвайе.

– А что ты будешь делать, если мы тебе не дадим разрешение? – раздалось сверху.

Эхо нужно было срочно применить новую стратегию. Он хотел схватить одну кожемышь и как следует отдубасить ее на глазах у других. Преподать им хороший урок, короткий и болезненный, тогда другие уже не пикнут. Но он понял, что это не так просто сделать. Совсем не просто. Он видел, что перевес в силах был не в его пользу.

– Ну, что? – спросила одна из кожемышей. – Ты проглотил язык?

Эхо пытался заставить себя успокоиться. Только бы не потерять самообладание! Может быть, это была ловушка? Ритуал? Может быть, он являл собой подарок Айспина, жертвоприношение жителям чердака? Ему было абсолютно ясно, что у него не было ни малейшего шанса в столкновении с ними. Они набросятся на него всей стаей и накроют его своей массой, как кожаным саваном. Они вонзят в него свои острые зубы и за несколько секунд высосут из него всю кровь. И от него останется лишь бескровная оболочка, продырявленная шкурка, если он сейчас сделает еще хоть одно дерзкое замечание или какое-нибудь неверное движение. Он не знал, где находится выход на крышу, и обратный путь был заблокирован. Он угодил в западню, как глупая крыса, которая не может убрать свои лапы от куска сыра. Завтрак на крыше! Эхо сам стал здесь завтраком.

– Мы ждем ответа! – угрожающе прошипел голос из темноты.

Эхо нужно было как следует обдумать, что сказать дальше. Как надо вообще говорить с множеством вампиров, которым только что была нанесена смертельная обида? Покорно? Дерзко? Честно? Лживо? Единственное, что он знал, было то, что он в своем ответе в любом случае должен был упомянуть мастера ужасок. Если кожемыши хотя бы к кому-то вообще испытывали уважение, так это к своему хозяину. И вдруг Эхо вспомнил, что тот просил передать им привет.

– Как я уже сказал – меня послал к вам Айспин, – крикнул он, – мастер ужасок Айспин, ваш хозяин. Могучий Айспин, под защитой которого я нахожусь. Я пришел сюда по его заданию. Я должен передать вам от него привет. – Эхо пытался придать своему голосу оттенок самоуверенности, но ему это не удалось.

– Да, ты уже это говорил, – ответила одна из кожемышей.

– Это очень великодушно с его стороны, – добавила другая мышь.

– Великодушно? – спросил Эхо осторожно. – Привет? Почему?

– Не привет.

– А что?

– Ты.

– Я великодушен? – спросил Эхо с непониманием.

– Нет, великодушно с его стороны, что он прислал тебя.

– Почему?

– Потому что у нас уже давно не было десерта, который может мяукать.

Поднялось язвительное шушукание, которое у кожемышей, видимо, считалось одобрительным смехом. Эхо инстинктивно подогнул лапы, но сумел сдержаться и не зашипеть. Сейчас надо задействовать мозг, а не когти! Использовать тонкое различие между царапкой и кошкой. Мышление вместо действий. Дипломатия вместо войны.

– Десерт? – спросил он. – Ранним утром?

– Для нас это уже поздний вечер. У нас ночь днем, а день ночью. Мы только что провели праздничную кровавую оргию среди жителей Следвайи, и десерт был бы сейчас весьма кстати.

Одна из кожемышей бесцеремонно рыгнула.

Эхо согнулся еще больше. Значит, он действительно был принесен в жертву! Вот почему Айспин вчера вечером его так обильно накормил. Все эти рассказы об откорме были сплошным обманом. Он был всего лишь нафаршированным праздничным жарким.

– Понимаю, – сказал он тихо.

– Нет, не понимаешь. Никто не понимает кожемышей.

– Вот так, братец! – крикнул другой вампир. – Никто не понимает кожемышей!

– Никто!

Эхо не оставалось ничего иного, как потянуть время и надеяться на то, что ему поможет его интуиция или случай. Может быть, ему громко замяукать? Позвать Айспина? Нет. Тогда они сразу набросятся на него. Что же делать? В животном мире обычно существуют два варианта поведения, когда перед тобой оказывается грозный соперник: спастись бегством или нападать. Для Эхо оба варианта были неприемлемы. Зато у него была третья возможность. Он наверняка был первой жертвой, принесенной Айспином, которая могла беседовать с кожемышами. И этим исключительным преимуществом надо было воспользоваться.

– Мастер ужасок вам что-то должен? – спросил он. – И поэтому он приносит меня в жертву?

– Тебя это не касается, – ядовито парировал один из вампиров.

– Да, это действительно небольшое утешение, но если уж мне суждено умереть, то хотелось бы хотя бы знать, почему.

– Ты здесь не в том положении, чтобы предъявлять требования!

– Ребята! – крикнула другая кожемышь. – Это справедливо! Если уж мы собираемся его прикончить, пусть знает, почему.

– А кто сказал, что мы должны быть справедливы? Другие ведь не задавали никаких дурацких вопросов.

– Но они и не могли говорить, – быстро ответил Эхо.

– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!

Возгласы одобрения раздавались со всех сторон.

– Так Айспин вам действительно что-то должен? – спросил Эхо еще раз.

– Гм-м-м, – промычала одна из мышей. – Это слишком громко сказано. Мы ничего не должны друг другу – у нас особое сообщество. Если один из нас что-то дает, то другой дает в ответ, и обе стороны имеют от этого свою пользу.

– Это интересно! – ответил Эхо и вновь запнулся. О чем можно поговорить с кожемышами? Ему в голову не приходили никакие вопросы.

– А скажи-ка нам, – крикнула какая-то мышь сверху, с чердака, – почему мы тебя понимаем? Мы еще никогда не понимали, что говорят кошки.

– Потому что я не кошка. Я царапка.

– Посмотрите-ка на него, – крикнула какая-то мышь, – я сразу учуяла, что здесь что-то не так.

– Со мной все в порядке, – отважился возразить Эхо. – Я всего лишь не кошка, а царапка. Я могу говорить со всеми живыми существами на их собственном языке.

– В самом деле? Ты действительно знаешь все языки?

Эхо глубоко вздохнул. Разговор оживился. Ему удалось разбудить любопытство вампиров, и теперь его надо было поддержать.

– Да, во всяком случае, я всегда мог разговаривать с любым животным, с которым встречался.

– И с мышами?

– Я не разговариваю с мышами.

– Не разговариваешь?

– Я бы мог, если бы хотел. Но я не делаю этого.

– Почему?

Эхо насторожился. Об этом он никогда не задумывался. Это был действительно не самый подходящий момент, чтобы подчеркивать свою враждебность к мышам. Он попытался сменить тему, задав встречный вопрос:

– Что же вы делаете такого полезного для Айспина, что он приносит вам такие жертвы?

– Он предоставляет нам чердак, чтобы у нас была возможность спать в темноте. Из любого другого места нас давно бы вытурили. За это мы немного издеваемся над жителями Следвайи.

– Пьем их кровь.

– Мочимся в их колодцы.

– Испражняемся в их дымоходы.

Несколько вампиров зловеще засмеялись.

– Мы заражаем их болезнями, чтобы они слабели и не могли противостоять Айспину. Это наша лепта.

– Мы – мастера бактериальной войны.

– Виртуозы инфицирования.

– Мы – настоящая чума.

Опять послышалось всеобщее одобрительное шушуканье.

Здесь Эхо в голову пришла мысль: кожемыши, казалось, были в самом деле очень высокого мнения о своей злобе. Может быть, ему следовало на этом сыграть.

– Вы, похоже, бываете очень изобретательны, когда представляете интересы Айспина, – сказал он.

– Так и есть, – воскликнула одна из мышей. – Перед тем как идти на охоту, мы чистим зубы экскрементами жерлянки.

– Прежде чем помочиться в колодцы, мы пьем из луж на кладбище.

– Мы кусаем коров за вымя и отравляем их молоко.

– Теперь я понимаю, почему мастер ужасок оказывает вам такую честь, – сказал Эхо. – Без вас его могущество было бы вдвое меньшим. Но… – Он замолчал.

– Что «но»?

– Ничего. Это действительно целесообразное особое сообщество. Каждый с этого что-то имеет. Только… – Он опять запнулся.

– Ну, давай, признавайся!

– Что тебя не устраивает?

Эхо откашлялся.

– Н-да, это круто, как вы распространяете все эти болезни, страхи и тому подобное. Очень находчиво. И эффективно. Но я задаюсь вопросом: помогать тирану, угнетающему население целого города, – разве это нормально? И правильно ли это?

Возникла долгая пауза.

«Точное попадание!» – подумал Эхо. «Они как дети, которым однажды объяснили, что вообще существует такое понятие, как совесть. И это неудивительно, если с ними никто не разговаривает».

Одна кожемышь кашлянула и сказала:

– Послушай, малыш, сейчас мы расскажем тебе, что такое «правильно» и «неправильно». Мы расскажем тебе о том, что справедливо, а что нет.

Другая кожемышь продолжила:

– Будь внимателен: мы спим днем и бодрствуем ночью. Мы пьем кровь вместо воды. И мы видим ушами.

– Да, мы видим ушами, – подхватила третья мышь. – Верх для нас низ, а низ – верх.

– Наверху – значит, внизу, а внизу – значит, наверху, – проскандировали несколько вампиров.

– Нас считают омерзительными, а мы считаем, что мы прекрасны. Вы считаете себя красивыми, а мы находим вас безобразными.

Как будто получая эстафету, каждая кожемышь говорила одну фразу.

– Тебя удивляет, что у нас имеется свое представление о справедливости и несправедливости?

– О добре и зле?

– О настоящем и ложном?

– Мы вампиры, мой дорогой!

– Никто не понимает кожемышей!

– Никто!

– Ложь – это правда, а отвратительное – прекрасно! – раздался хор голосов.

– Люди ненавидят нас, их пугает наша внешность.

– Они выгоняют нас отовсюду, где только нас находят.

– Они натягивают сети и забивают нас дубинками, если мы в них попадаем.

– И это мы считаем несправедливым.

– Никто не понимает кожемышей!

– Никто!

Повсюду раздалось одобрительное шушукание и опять все затихло.

– У Айспина нет ненависти к нам.

– Он не боится нас.

– Он предоставляет нам место для ночлега.

– Он заботится о нашем выживании.

– Почему мы должны видеть в нем что-то плохое?

– Он варит животных! – бросил реплику Эхо.

– И что? А кто этого не делает?

– Я этого не делаю! – ответил твердо Эхо.

– Не делаешь? Ты вегетарианец?

– Нет, я не вегетарианец, но я не варю животных.

– Но ты их ешь.

– Ну да, э…

– У тебя раньше был хозяин? До Айспина?

– Да, одна старая женщина. Она умерла.

– Мы тебе сочувствуем.

– И что? Разве она не варила и не давала тебе время от времени какое-нибудь животное? Например, лосося или курочку?

Эхо опустил голову.

– Да…

– Ну, вот. Разве это делало твою хозяйку в твоих глазах злым человеком?

– Нет, – вынужден был согласиться Эхо.

– А ты? Ты ел вареных животных?

– Да.

– Ну а тебя это делает злодеем?

– Я об этом никогда не задумывался.

– Похоже, что ты вообще не любишь думать.

– Ты когда-нибудь уже ел кожемышей?

– Нет, ни разу! – решительно воскликнул Эхо.

– А мышь?

– Мышь… да, но не кожемышь!

– Ей! Мышь или кожемышь – какая разница?

Весь чердак заполнила всеобщая ругань, и Эхо понял, что он только усугубит свое положение, если будет продолжать вести разговор в том же духе. Этот вид мышей достаточно сообразителен, и, кажется, вампиры решили его как следует унизить перед казнью. Этого он не хотел допустить. Если уж этому суждено было произойти, то пусть это случится немедленно.

– А теперь послушайте меня, – сказал он, распрямившись и самоуверенно подняв голову. – Я сожалею, что так повел себя, когда сюда вошел. Я боялся и хотел это скрыть. Я думал, что обо всем договорился с Айспином, но я, кажется, заблуждался. Я не сделал вам ничего плохого, поэтому я не понимаю, почему вы собираетесь чинить надо мной суд. Так что прекратите наконец допрашивать меня как тяжкого преступника и делайте то, что вы можете делать. Я хочу только сообщить вам, что я очень ценю свою шкуру, и я заберу с собой стольких из вас, сколько смогу поймать. Пусть вас много, и даже если вы пьете кровь и умеете летать, вы, в конце концов, всего лишь мыши.

Прекрасная прощальная речь, ни прибавить, ни отнять. Последней фразой про мышей Эхо был доволен больше всего.

– Ты заключил сделку с мастером? – спросила одна из кожемышей после долгой паузы.

– Он составил документ, – ответил Эхо.

– Документ? Это серьезно.

– Что вы имеете в виду?

– То, что ты действительно заключил с ним сделку. Ты поймешь это самое позднее тогда, когда ты попытаешься ее нарушить.

– Какого же рода у вас договор? – спросила другая кожемышь.

– Он хочет купить мой жир.

– Ты торгуешь жиром?

– Речь идет о моем внутреннем жире.

– Ты мастер врать. У тебя ведь на теле нет ни грамма жира.

– Пока нет. Айспин хочет меня откормить до следующего полнолуния. Потом он перережет мне горло и выварит мой жир.

На чердаке вновь стало совершенно тихо. Не шевелилась ни одна кожемышь. Эхо слышал, как на улице свистел ветер, бренча по черепице. Он слышал крик ворон. Он совершенно забыл, что существовало что-то еще, кроме этого мрачного чердачного помещения.

– Тогда ты не должен больше терять времени, а идти наружу, на крышу, – прошептала одна из кожемышей.

Эхо решил, что он ослышался. Неужели он мог идти? Кожемыши не проронили ни звука.

– Вы позволите мне пройти на крышу?

– Разумеется. Это и так понятно.

– И вы не собираетесь меня прикончить?

– Мы и не собирались. Ты сам вынудил нас немного поприкалываться над тобой. Мы не притронемся к тому, кто попадает на чердак через тайную дверь, так как это означает, что это гость Айспина.

– Кроме того, ты непригоден к употреблению.

– Непригоден? Почему же? – Эхо пришел в замешательство.

– У тебя невкусная кровь.

– Откуда вы это знаете?

– Мы чуем это.

– Твоя кровь ни для чего не годится.

– Слишком чистая.

– В ней слишком мало липидов.

– У тебя, должно быть, две печени или что-то в этом роде.

– Скажи-ка, – спросила кожемышь, которая завязала разговор, – а как тебя зовут?

– Эхо.

– Очень красивое имя.

– Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда! Правда!

– раздалось со всех сторон.

Эхо был совершенно ошарашен так внезапно изменившейся ситуацией и стал подыскивать нужные слова.

– Спасибо, – сказал он наконец и добавил: – А, э… как вас зовут?

Одна из кожемышей откашлялась и торжественно прохрипела:

– Меня зовут Влад Первый.

– Меня зовут Влад Второй, – крикнула вторая, сидевшая рядом.

– Меня зовут Влад Третий, – проскрипела следующая.

– Меня зовут Влад Четвертый.

– Меня зовут Влад Пятый.

– Меня зовут Влад Шестой.

– Меня зовут Влад Седьмой.

– Меня зовут Влад Восьмой.

– Меня зовут Влад Девятый.

– Меня зовут Влад Десятый.

Только после того, как представился Влад одиннадцатый, Эхо понял свою ошибку. Каждая кожемышь непременно хотела назвать свое имя, и только когда Влад Две тысячи четыреста тридцать восьмой представился, они показали Эхо, который почти умирал от голода, тайную дорогу на крышу.

Подняться наверх