Читать книгу «Грант» вызывает Москву - Василий Ардаматский - Страница 3

Все получилось наилучшим образом. Снежко сам пригласил Шрагина на первое время остановиться у них. Хозяев он никак не стеснил: в добротном доме Снежко было пять комнат, не считая кухни.

Побрившись с дороги и позавтракав, Шрагин вместе с Павлом Ильичом пошел на завод. Улицы города выглядели тревожно. Много военных машин. На перекрестке в садике из траншей торчали жерла зенитных орудий. Стоявший возле них солдат, сдвинув каску на затылок, в бинокль оглядывал небо. На окнах белые кресты из бумажных лент – наивный способ уберечь стекла, когда рушатся дома. Двухэтажный каменный дом бомба разворотила на три стороны. Осталась только одна стена – вся в квадратах разноцветных обоев.

– Тут жил один адвокат, – с непонятной усмешкой сказал Снежко, показывая на развалины. – Очень плохой человек. Когда я судился за мой дом, он хотел меня по миру пустить, а, глядишь, сам все потерял. Бог, он все видит и шельму метит.

По пути на завод они встречали людей, которые знали Снежко, здоровались с ним.

– Здравствуйте, здравствуйте… – отвечал он то снисходительно, то приветливо, а то и иронически.

– Я гляжу, вас весь город знает, – сказал Шрагин.

– Ничего удивительного, – с достоинством сказал Снежко. – Я тут родился, вырос, человеком стал. А только знакомство знакомству не пара. Вот давеча низко кланялся мне старичок, сухопарый такой, в кепочке. У меня с ним свара была на заводе. Он тогда еще не вышедши был на пенсию, в активистах ходил. Сейчас он первый раз за последние два года откланялся. Я вот все думаю, с чего бы это он вдруг признал меня?

«Я-то знаю, почему он тебя признал», – подумал Шрагин, еще раз убеждаясь, как хорошо может пригодиться ему знакомство с Павлом Ильичом, который, конечно, не покинет город.

– Будем жить, как бог присудит, – сказал тот за завтраком. – А потом немца нам рисовать не надо, у нас немецких колонистов испокон веков полный город. И скажу вам: ничего люди, а есть кое-кто и почище наших.

Шрагин знал, что в этом городе живет много немецких семей, поселившихся здесь с незапамятных времен. Квартира, в которой для него должны были подготовить комнату, принадлежала как раз такой семье.

– А как же вы… если что? – спросил Снежко. Шрагин вопросительно смотрел на него.

– Ну, если немец сюда придет…

– Еще не знаю, – беспечно ответил Шрагин. – Сейчас главное для меня – проявить дисциплину: раз меня сюда перевели, я – здесь. И готов выполнить любое распоряжение.

– Могут на вас и шинельку напялить, – усмехнулся Снежко.

– Все же я специалист.

– Это да, – согласился Снежко. – А только для наших вы человек пришлый, а вокруг туча свояков да шуринов, которым броня нужна.

– Поглядим, – увидим, – все с той же беспечностью отозвался Шрагин.

Снежко прошел на завод, а Шрагин направился в стоявшее рядом с проходной здание и вскоре уже сидел в кабинете заведующего кадрами завода – того самого Савельева, о котором ему рассказывал Снежко. Это был усталый и нервный человек, с первой же минуты заговоривший с ним раздраженно и грубо. Швырнув на стол бумаги Шрагина, он воскликнул:

– Болваны! Тупые болваны!

– Кто? – удивленно спросил Шрагин.

– В том числе и вы, раз вы не понимаете, что только неизлечимые болваны могли в такое время затеять переброску кадров через всю страну, а главное – куда?

– Вам не нужны инженеры?

– Знаете, кто нам сейчас нужен? – почти закричал Савельев, но остановился и снова стал смотреть бумаги. Вдруг он удивленно уставился на Шрагина. – Глядите, оказывается, перевод по вашему желанию?

– Я был вынужден подать такое заявление.

– Вынужден не вынужден, это не главное. Но, может, вы мне все-таки объясните, почему у вас вспыхнуло желание поехать в город, который не сегодня завтра окажется в руках врага?

– Я просил бы вас свои провокационные мысли оставить при себе, – зло сказал Шрагин, глядя в красные, воспаленные глаза Савельева. – В документах ясно сказано, что мое заявление подано больше чем за месяц до войны, и не моя вина, что наркомат затянул решение. И наконец, зря вы берете на себя роль пророка и позволяете себе назначать сроки сдачи врагу советских городов.

– Вы, очевидно, не знаете, где сейчас немцы, – устало произнес Савельев.

– Зато я знаю, где завод, на котором я могу пригодиться хотя бы для того, чтобы, уходя, взорвать его, – сказал Шрагин.

– Может, вам лучше сначала сходить в горком партии? – с плохо скрытой злорадной надеждой спросил Савельев.

– Я понимаю, на что вы рассчитываете, – сказал Шрагин. – Однако война не отменила порядка, который установили не мы с вами. Отдайте обо мне, как положено, приказ, и я пойду в горком.

Савельев ожесточенно нажал лежавшую на столе кнопку звонка. В кабинет вошла пожилая женщина в строгом черном костюме и солдатских сапогах.

– Анна Гавриловна, напечатайте приказ о назначении данного товарища на вакантную должность инженера в отдел главного технолога. Вот его документы. – Савельев протянул ей бумаги, смотря на нее так, словно он приглашал ее подивиться вместе с ним происходящему.

– Когда вам дать приказ? – невозмутимо спросила женщина.

– Сейчас, – выдохнул Савельев.

Женщина уже давно ушла, а Савельев все еще смотрел остановившимися глазами на то место, где она только что была, и молчал. Шрагин тоже молчал. И вдруг Савельев, тяжело вздохнув, перевел взгляд на Шрагина и сказал тоскливо:

– До чего дело дошло… Кто бы мог подумать еще три месяца назад, а?

– Да, испытание выпало нам тяжелое, – в тон ему сказал Шрагин. – И сейчас очень опасно потерять власть над нервами.

– Черт возьми! – тихо воскликнул Савельев. – Но нельзя же и делать вид, будто ничего не происходит. Я же и этом городе родился, а этот завод – вся моя жизнь. Где мне занять нервов, где? Ползавода ушло на фронт, а я все ведаю кадрами. Воевать – это я понимаю… – проговорил он так печально и без всякого наигрыша, что Шрагину стало жаль этого измученного человека.

– Ничего, ничего, войны хватит и на нас с вами, – сказал Шрагин.

Через несколько минут приказ был подписан. С 10 августа 1941 года Игорь Николаевич Шрагин, инженер-механик, обязан приступить к работе. Десятое – завтра.

Прямо с завода Шрагин пошел в областное управление НКВД. Он без труда нашел это здание, но вошел в него не сразу, минут тридцать выбирал момент, когда поблизости не будет прохожих.

Начальника управления на месте не оказалось, он еще ночью уехал в обком и когда вернется, никто не знал. Шрагина принял его заместитель подполковник Гамарин, который как раз и занимался первичной подготовкой шрагинской операции. Он был еще довольно молод, лет сорока, плотный, подтянутый, с широкими бровями на смуглом лице.

– Почему Москва с таким запозданием получила сообщение о прибытии моей группы? – спросил Шрагин.

– Пошлая накладка, – ответил подполковник. – Мы думали, что об этом сообщит сама группа, а они думали, что сделаем это мы.

Шрагину понравилось, что он не пытался ни выгораживать себя, ни обвинять других.

– Когда и где я могу увидеть своих людей? – спросил он.

– Мы соберем их, конечно, а вот когда, это сказать нелегко. Все они сейчас участвуют в чистке города, вылавливают всяческую сволочь.

– Кто разрешил использовать их для этого? – стараясь сохранить спокойствие, спросил Шрагин.

– В данной обстановке никто не мог допустить существования безработных чекистов, – раздраженно ответил подполковник.

– Но этим людям предстоит остаться здесь и действовать при немцах. Неужели вы не понимаете, что вы заранее поставили их под удар?

Гамарин спокойно улыбнулся одними уголками рта:

– Тех, кого они чистят, в городе не будет.

– Мне необходимо связаться с Москвой. – Шрагин встал и отошел к окну, давая понять Гамарину, что больше говорить с ним не намерен.

Подполковник соединился с кем-то по телефону.

– Как обстоит дело с Москвой? – спросил он все так же спокойно. – А какие надежды?.. Спасибо… Связи с Москвой, товарищ Шрагин, мы не имеем уже вторые сутки…

Шрагин продолжал смотреть в окно на улицу, но он ничего там не видел. Он напряженно думал, как ему поступить. Если строго придерживаться стратегии и тактики порученного ему дела, он должен отказаться от использования присланных сюда людей. Но как тогда поступить самому? Немедленно уехать? Или остаться и создать группу из местных жителей?

– Телеграфная связь, надеюсь, есть? – Шрагин вернулся к столу Гамарина.

– Теоретически есть, – подполковник снова улыбнулся уголками тонкого рта, и это вызвало у Шрагина бешенство, которое ему нелегко было подавить. – Сегодня, например, мы получили из Москвы телеграмму, которая была отправлена… – Гамарин заглянул в бланк телеграммы, лежавшей перед ним, и добавил: – Пятого августа.

– А наша внутренняя связь по эфиру?

– Увы! – развел руками Гамарин. – В первую же бомбежку разбит наш приемопередаточный центр. В исключительных случаях мы связывались через Одессу, но, например, сегодня утром Одесса не смогла дать нам связь.

– Вам было приказано Москвой подготовить для группы радиста. Это сделано? – спросил Шрагин, стараясь не смотреть на подполковника. – Или, может, он тоже участвует в облавах?

– Нет. Для этого он слишком одиозная фигура в городе. Он ждет вас на своей квартире…

Гамарин не договорил: шумно открылась дверь, и в кабинет вошел высокий тучный полковник. Швырнув планшет на диван, он снял фуражку и, выхватив из кармана большой носовой платок, начал вытирать потное лицо и бритую до блеска голову.

– Жарища! – произнес он, тяжело дыша. – Жарища во всех мыслимых смыслах.

– Это товарищ Шрагин, – сказал ему Гамарин поспешно, точно предупреждая, что в кабинете находится посторонний.

Рука полковника замерла с платком на бритой голове.

– Наконец-то прибыл! Здорово. Я – Бурмин. – Он перехватил платок левой рукой, крепко сжал руку Шрагина и, не выпуская ее, сказал: – Наверное, клянешь нас последними словами?

– Я просто не знаю, что делать.

– Понимаю, понимаю… – Полковник Бурмин сел в кресло напротив Шрагина. – Я ночью из обкома говорил по «ВЧ» с Москвой, наслушался всякого. – Он быстро повернулся к Гамарину. – Ну, как ты мог такое сморозить? Поместить этих людей в гостиницу, да еще по нашей броне, и вдобавок сунуть их в облаву!

– Я вам докладывал, – сухо произнес Гамарин.

– Застраховался? – Полковник Бурмин смотрел на Гамарина с откровенной насмешкой. – Будто ты не понимаешь, что сейчас на моей шее. Тебе, тебе, Юрий Павлович, были поручены все эти дела, и ты обязан, обязан был все предусмотреть.

– Даже бог всего не мог предусмотреть, – глядя в сторону, сказал Гамарин.

– С тобой, Юрий Павлович, каши не поешь, ложка всегда у тебя, – устало сказал Бурмин и, тяжело поднявшись с кресла, кивнул Шрагину: – Идем ко мне.

В затемненном с ночи кабинете полковника кисло пахло табаком. Раздернув шторы и распахнув окно, полковник сел за стол. В кабинет врывался тревожный шум города.

– Ну, что ты на все это скажешь? – спросил полковник.

– Говорить поздно, надо решать. Группа фактически подорвана, ее нужно передать вам для ваших нужд.

– А ты сам?

– А мне надо уезжать… или остаться и создавать новую группу из коммунистов, которых здесь оставляют для подполья. Ваше мнение?

– Я доложил комиссару все как есть, – сказал полковник Бурмин. – Он обложил меня всячески и приказал немедленно исправить положение.

– Исправить? – изумленно спросил Шрагин. – Как?

– Комиссар сказал, что ты знаешь, как это сделать. Он только очень нервничал, что тебя еще нет…

Шрагин молчал. Он уже был спокоен, и его мозг работал с особенной четкостью. Так с ним бывало всегда, когда он оказывался перед лицом тяжелых обстоятельств.

– Век живи, век учись, – заговорил Бурмин. – Сам понимаешь, сколько сейчас на меня всякого свалилось. Решил, что этим делом должен заниматься человек, освобожденный от всего другого. – Полковник шумно передохнул и продолжал, будто прислушиваясь к шуму на улице: – И ведь прекрасный работник – четкий, дельный, поворотливый… Но, видно, только когда налаженное годами дело катится с горы. А в этих условиях оказался…

– Надо сейчас же отдать приказ, – перебил его Шрагин. – Моих людей снять с операции по чистке города. Сегодня же они должны быть переведены из гостиницы на частные квартиры. Это надо сделать ночью. Послезавтра утром собрать их…