Читать книгу Снег - Василий Иванович Беленников - Страница 7

Зимой, как только ударят морозы, станет ещё ненадёжный лёд на пруду – мелкота уже на коньках! Да так нарезают по гулкому льду, что только треск. Когда же лёд становился прочным, взрослые парни и девушки не считали для себя зазорным встать на коньки, скрестить клюшки с теми же пацанами в хоккейных баталиях, гоняя избитую, изогнутую консервную банку. А как сладостно было «скрестить клюшки» – приобнять, подзажать, завалить в заполохе поединка взрослую разгоревшуюся девку – игра всё спишет!

Весной тоже были свои прелести. Хотя бы «надлёдный» лов – выдавливание на неглубоком месте пескарей из проруби. Для этого надо было всей компанией подойти по весеннему тонкому непрочному трескучему льду к краю небольшого пролома, или проталины во льду. Лёд, под тяжестью прогибаясь, уходил под воду, вода половодьем поднималась из пролома, захватывая жадно дышащих у его окна изголодавшихся по кислороду в долгом подлёдном плену пескарей, растекалась по льду. Тут надо было не зевать и быстро уносить ноги подальше от полыньи «желательно в разные стороны». При этом вода уходила обратно в пролом, оставляя на льду трепещущих рыбёшек, которых оставалось только собрать. Часто эта охота на пескарей оканчивалась плачевно для самих добытчиков, как правило, самых маленьких. Мы с младшим братом Сашкой попервах частенько «ноги уносить в разные стороны» не успевали. И домой возвращались зарёванные, мокрые, окоченевшие, измазанные в грязи. Вдобавок доставалось ещё и от родителей. Тогда рёв приобретал нотки безысходного страдания, ненужности, заброшенности, неприкаянности, вселенского одиночества человека на земле и вечного конфликта отцов и детей. Но это уже издержки производства – за удовольствия иногда приходилось платить.

Высшим же весенним наслаждением было поплавать на льдине с жердью по освободившемуся раньше мелководью.

Удовольствий хватало и других. Речка (так пруд называли по старой памяти) тянула мальчишек с силой маниакальной зависимости. Да ещё как будто черти подталкивали на разные рискованные авантюры. Ребятня иногда прямо из школы, с портфелями, пропадала там дотемна. А уж чтоб сбегать в магазин за какой-либо срочностью по просьбе матери, или сходить в кино на детский сеанс, скажем, на «Чапая», не сделав крюк, не поскользив на деревянных от мороза кирзаках по льду – такого быть не могло!

После школы с двух часов начинались занятия в авиамодельном кружке. Запах горючки – смеси эфира с касторовым маслом, эмалита – раствора целлулоида в ацетоне – дурманили «неокрепшие мозги», хищно-увлечённо пожирая всё свободное от школы время, кружили детские головы чудесными видениями: в перспективе, в будущем, стать лётчиком. Военным или гражданским – неважно. Летать на настоящих самолётах!.. А может, стать конструктором этих самолётов. Неизвестно ещё, что лучше… Был в кружке костяк – опытные авиамоделисты: Фесенков Александр, Буглаев Леонид, Терехов Сашка, Федоряченко Александр (Сеся), Авдеев Виктор, Гарик – сын Нины Кондратьевны – учительницы нашей, Белёвцев Иван, Ловянников Александр, которые и определили первую и самую творческую, плодотворную волну начала шестидесятых годов, как местный, подростковый признак уже второго послевоенного подъёма национального патриотизма, царившего тогда в стране. Когда сам Никита Сергеевич громил «безродных космополитов» на всех фронтах и особенно в сфере духовной. Тогда даже такая ничтожная величина – наш авиамодельный кружок выдал фейерверк ярких личностей, плеяду людей увлечённых. Не последняя заслуга в этом и сельской средней школы, конечно.

Из первой волны кружковцев кто пошёл учиться в Ставропольское военное лётное училище, кто окончил Киевский авиационный институт, Харьковский институт гражданской авиации, Казанский университет, а кто и МАИ. Но и при том на почве воздухоплавания оставили следы не все из них. Двое из костяка авиамодельного кружка волею своенравной судьбы стали видными чинами в КГБ…

На смену первому составу авиамоделистов уверенно выдвигалась всего лишь только «двойка-спарка» – Коряченцев Владимир (Пепина) и мой самый старший брат Михаил. Это был уже конец шестидесятых. А дальше все остальные, – текучка, статисты, массовка, включая и меня самого. Редко кто из пацанов не прошёл через авиамодельный кружок Дома пионеров.

Мой брат (уже скромнее предшественников) всю жизнь посвятил авиамоделизму, работе с детьми: закончив пединститут, стал директором районного Дома юных техников, где и теперь, уже будучи на пенсии, ведёт занятия авиамодельного кружка.

Пепина от земли не оторвался и вовсе… не смог – волна подъёма заканчивалась, подъёмной силы не хватило. Закончил строительный техникум, работал по специальности, в девяностых годах стал предпринимателем.

Подросткам в то время было чем заняться. Старшим уследить за ними было чрезвычайно трудно. Хватало и обормотов, которые «из огня – да в полымя». Не стану их называть – некоторые стали большими людьми в местном масштабе…

По весне матери только и могли, что наставлять:

– На лёд чтоб ни ногой – Боже упаси! – и, на всякий случай, напоминая о своей беспредельной, невыносимой жестокости. – Смотри… утонешь – домой не приходи… Убью!

Да куда там!..

Брат за час до кружка выходил специально, чтобы побывать на речке.

Мы жили недалеко от «хвоста» пруда, там, где Терновка в него впадала. Здесь было широко, но мелко. Вода на отмелях хорошо прогревалась весенним солнышком, лёд истончился и уже не держал. Мишка перебирался с кочки на кочку, или откровенно чавкал сапогами по прибрежной грязи, там, где их не было. Скоро льда совсем не станет и не будет его аж до следующей зимы! Солнце, тёплые весенние ветра быстро сделают своё дело. Вон противоположный берег – горушка, склоном в южную сторону, уже зазеленела. А там, смотришь, и виноградник совхозный, да и сад, премудро посаженные на южном, солнечном, склоне горы за прудом, за греблей, станут набухать нетерпеливыми почками. Совхозным садоводам надо будет успеть к тому времени произвести обрезку. Школьникам придётся на весеннем знобком ветерке выносить отсечённые ветки, сушняк. Зато можно на поляне, с наветренной стороны, под нежарким ещё солнышком устраивать из этих куч огромные дымные костры, чтобы ещё и окурить вдобавок сад, потом печь картошку в золе.