Читать книгу Аккорды мракобесия. Книга третья - Василий Варга - Страница 7

Ко времени переезда из Петрограда в Москву Ленинская синагога увеличилась количественно и разрослась материально. Вчерашние голодранцы, которые носили одну и ту же обувь, а точнее кованные сапоги с толстой подошвой и гимнастерки, от которых несло на всю округу вели себя, как кочевники, вооруженные до зубов. Они селились, как правило в центре, поближе к Кремлю, расстреливая законных хозяев домов и роскошных квартир. Появились новые коляски, а затем что—то наподобие автомобилей, были прихвачены новые постройки у соседей и у тех, кто добровольно отправился на тот свет. Новые спальни, о которых жены или постоянные любовницы не должны знать – все это было мелочевкой у слуг народа. У Ленина же ничего этого не было и не могло быть. Ленин как мужчина, стал угасать.

У самого Бронштейна скопилось около двадцати диванов и столько же постелей, но его супруга никак не хотела отказываться от новых приобретений.

Благоустроив свое жилье в новой столице, члены ленинской синагоги ринулись в Подмосковье в поисках роскошных дач, хозяева которых были убиты еще тому назад. Дачи были хорошо обустроены мебелью, столовыми приборами, еще сверкало серебро и золото, не разграбленное пролетариями. Вся работа для нового хозяина состояла в том, что надо было врезать новый замок, а то поставить и дверь, да выставить охрану.

Янкель Кацнельсон позаботился о Ленине. Он приказал обойти все Подмосковье в поисках хорошего имения недалеко от Москвы. И такое имение нашлось. Оно принадлежало помещице Дурасовой А. А. и тут же было национализировано в пользу Ленина, и переименовано в Горки ленинские. Мало, кто знает, что новый помещик Ленин стал обладателем девяти с половиной гектаров земли, роскошного парка, оранжереи, где цвели все виды цветов, нивы, где росли помидоры, огурцы и картофель. Он, сволочь, превратился в помещика, а крестьянам хватило земли только в цветочных горшках.

Ленин посетил усадьбу вместе со соей нелюбимой женой и был шокирован роскошью убранства, сверканием позолоченных приборов и буржуазными удобствами.

– Надо все это собрать и сжечь, произвести ремонт, сделать все, чтоб усадьба приобрела пролетарский вид, – предложила супруга.

– Дура ты, вот что я тебе скажу. Ты Маркса читаешь? На какой странице остановилась?

– На 13.

– Хорошо, допустим. А знаешь ли ты, что Макс был не бедным человеком. У него были дети от любимой жены, дети от служанок и экономок, он Энгельса облагораживал и тот ему платил баснословные суммы. Маркса финансировали Ротшильды, в том числе и американские. Маркс жил в роскоши. Он купался в роскоши, а думал о пролетариате. А чем я хуже, скажи. Ничего менять не будем. Когда я буду сюда приезжать, я буду чувствовать себя помещиком, вторым Морозовым. Хотел сделать тебя управляющий моим имением, моими Ленинскими горками, но ничего не получится. Лучше я возьму младшего брата Дмитрия. Он, бедненький страдает в ожидание. Я меняю бруки каждый день, а он – раз в месяц. Я дую баварское пиво каждый день, а Димочка – раз в году, 31 декабря в полночь. Несправедливо это. То, что он хороший бездельник, работать не очень рвется, а здесь… будет в самый раз.

Когда у Ленина стали усиливаться головные боли, когда он стал понимать, что радость от массовых расстрелов, не приносит душевного покоя, он уезжал в Горки, бродил по лесу, топтал цветы, которые уж слишком напоминали ему помещичью жизнь и долго просиживал в помещичьем кресле.

Его соратники, члены Политбюро, стали замечать излишнюю нервозность и суетливость своего кумира, но никто не решался спросить у своего товарища, что происходит, что будет дальше. Надо соблюдать максимальную тишину, не хлопать дверью, не возражать, не задавать лишних вопросов, особенно относительно ленинских циркуляров по поводу повальных расстрелов врагов революции.

Так и поступили. В течение всей недели практически на прием к вождю заходили только два человека – Дзержинский и Бронштейн – Троцкий. Ленину даже понравилась такая тактика соратников. Но в пятницу… в пятницу все члены Политбюро разбрелись по своим дачам, кто с женами, кто с любовницами. Была середина сентября. Секретарь Фотиева тоже отсутствовала, она загодя написала рапорт об отпуске к больной матери. Ленин сидел в роскошном кресле и задремал. От всяких бед, от всяких случайностей Ленина охраняли кирзовые кованые сапоги с высокими голенищами, толсты брюки и жилетка под толстым сукном пиджака. И только лысина оставалась голой. Она слабо сверкала, но сверкала настолько, что ее увидела муха только что залетевшая в открытую форточку. По всей вероятности муха была голодная, поскольку она так укусила вождя в лысина, что вождь не только проснулся, но и вскочил и так себя хлопнул по голому кум полу, что его охранник тут же вскочил.

– Что, что произошло. Где ваш автомат. А, у вас его нет, я сейчас, держитесь изо всех сил. Кованым сапогом террориста… прямо в промежность.

– Ская, это муха, засланная империалистами. Я с ней разберусь. Сам. Ты свободен, Ская.

Ская повиновался. Оставшись один, Ленин вытаращил глаза, направив их на муху устроившуюся на фрамуге, но никакой реакции. Муха была сосредоточена на чем—то другом. Должно быть, искала пищу.

– Ах так? тогда я тебя в кутузку, или прямо к Феликсу.

Осторожно приподнявшись, сделав незаметное движение, чтобы приблизиться и накрыть муху ладонями, но его революционный заметил, что муха благополучно исчезла.

– Поймали тебя мои чекисты, – обрадовался Ленин и попытался погрузиться в дрему. Едва зажмурив глаза, он почувствовал новый, еще более сильный укол мух иного жала.

– Ская, неси автомат, – заревел он как ребенок.

– Да никого здесь нет, Владимир Ильич, все ходы и выходы тщательно проверены. Одна мышь пряталась в подвале, она уже ликвидирована, как террористка. Может шершень залетел? Давайте проверим. А вот она, муха. Ну и пусть летает. Ваша секретарь хорошо справляется. У нее – мухобойка в ящике стола. Есть ключи от ее кабинета?

– Признаться… А зачем, ключи, Ская? Я доверяю моему секретарю. А потом ключи…, в них может прятаться острый предмет с отравленным наконечником… А впрочем, Ская, отвези—ка меня в мои Горки – Горки Ленинские. Я что—то устал. В голове шумит… ми… овая …еволюция.